Владимир Владимирович Нащекин - Семь чудес Рождества - Владимир Владимирович Нащекин
Скачано с сайта prochtu.ru
Семь чудес Рождества!
Горбатые фонари жадно смотрят в снег, словно бездомный, который ищет мелочь. «Жизнь – это бесконечные поиски потерянного другими», мысль номер сорок девять.
Я иду в никуда, наблюдая за тем, как бешеные снежинки пляшут в ночном небе вихрем бессмысленных страстей.
«Жизнь – кредитная карточка, с помощью которой замаливают грехи. Мы платим за товары в магазинах, покупаем друзей, приобретаем себе спутника жизни по кошельку, вносим арендную плату за любовь, задабриваем подарками родственников, начальство и соседей», - похоже, я сегодня в ударе.
Здравствуй, жизнь! Ты скучала, пока я пропадал в этом дерьме? Сомневаюсь.
«Устраиваешься на престижную работу, а тебя увольняют через месяц по причине профпригодности. На это место претендовал сын начальника, он приезжает в офис в десять часов и уезжает в половине второго. Жизнь – постоянная конкуренция, в которой побеждают взятки или родственные связи.
Знакомишься с интересной девушкой. Той самой, с которой хотел бы провести остаток жизни. Но ей больше интересно, на какой машине ты ездишь на работу и сколько тратишь на её подарки. Жизнь – шикарная блондинка, которая уезжает к твоему лучшему другу после того, как тебя уволили с работы. Ну и хрен с ней», - диктофон послушно записывает за мной безудержный поток эмоций.
Я фонтанирую, одиноко шагая по мрачным улицам, которые суетятся в ожидании праздника. Их праздника. Я уже не верю ни во что. Так удобней: некому предать и плюнуть в душу.
Говорят, Рождество – время чудес, добра и волшебства, вот идиоты. Жизнь – сплошной самообман. Никаких чудес не бывает, это инфантильные сказки для сопливых романтиков. Добро – кривая маска с улыбкой стервы. Волшебство случается только в сказках.
«Но через несколько лет вера в сказки и добро мучительно подыхает, когда приёмная мать отдаёт тебя в детский дом, чтобы ты не мозолил ей глаза и не мешал развитию отношений с новым любовником. Жизнь – это сплошной мазохизм, мы постоянно убеждаем себя в том, что на самом деле доставляет мучительную боль», - я устало выключаю диктофон. Хватит на сегодня.
На заснеженную дорогу грациозно выпрыгивает черная кошка. Её пронзительный взгляд заглядывает прямо в душу.
Время замирает, словно остановленное необъяснимой силой. Кошка смотрит на оживающую серебряным оком луну и прыгает куда-то в ночь, оставив на душе нарастающее беспокойство. Впрочем, хуже в любом случае не будет.
Позади знакомые улицы. Ночь просыпается яркими витринами магазинов, рекламируя всё новые и новые удовольствия. «Жизнь – это постоянная реклама соблазнов, которые оживают от размеров твоего кошелька», - если бы я продавал перлы, стал бы уже миллионером.
Яркая вывеска перед входом в здание какой-то фирмы: «Семь чудес Рождества». Требуются сотрудники.
Внутри всё сверкает стилем и уютом, словно ласково шепчет на ухо: «Это шанс. Твой единственный шанс, приятель».
Молоденькая секретарша с удивительно точеной фигурой. Тёмные волосы сверкающим водопадом спадают на плечи, притягивая взгляд. На бейджике только имя – «Наташа». Оригинально…
Интересно, что она здесь делает вообще? Наверное, не задалась карьера фотомодели: судя по интеллигентному взгляду, девушка слишком хорошо воспитана, чтобы спать с продюсерами. А для актрисы невероятно загадочна, завораживает волшебным магнетизмом даже на расстоянии: такой не подойдут роли в сериалах для домохозяек.
Жизнь – постоянная прихоть режиссёра, заставляющего играть идиотские роли.
Подхожу. Бездонные зелёные глаза проницательно сканируют, ощущение как на приёме у доктора, который знает о тебе всё. Только почему у меня такое чувство, что я готов с радостью выложить самое сокровенное этому обаятельному врачу?
Неожиданно тёплая, по-домашнему милая улыбка возвращает к реальности:
- Здравствуйте, – изумрудные глаза обезоруживают на месте. Я тону в зелёном море, словно мальчик, которого выбросили из корабля на глубину.
- Я тут…к вам…тут…вывеску увидел. Вот.
Снова улыбка. Возникает неожиданно приятное ощущение, что девушка уже знает, что я хочу сказать…
Прихожу в себя только на улице, словно загипнотизированный. В руках – листок бумаги с адресом. Ничего особенного – посетить, поздравить с наступающим праздником, раздать приглашения на благотворительный вечер. Смущает только, что адрес один. Они что, за поздравления будут мне платить? Забавно…
В затылок попадает пущенный кем-то снежок. Холод издевательски заползает за шиворот, заставляя поёжиться.
- Твою мать, охре…
Зелёный слоник. С тремя хоботами. Сидит на большой снежной куче. Гибким хоботом лепит снежок и кидает над моей головой, заставляя инстинктивно пригнуться!
- Эй, отойди, а то мне из-за тебя луну не видать! – капризно говорит слоник, делая новый снежок.
Наверное, я хотел спросить у него, при чем тут луна, снежки, и мой затылок, но получается лаконичней:
- А?
- Да вот хочу в луну запулить, чтобы свет выключить. Если попаду, у меня исполнится желание, – поясняет он.
Снежок летит в небо. Я поворачиваюсь, наблюдая за траекторией: действительно, метился в луну…
Закрываю глаза, вдыхаю глубоко-глубоко. Не бывает говорящих слоников, не бывает зелёных, тем более – не бывает зимой...
Открываю глаза: нет слоника, снежной кучи и снежков. Что и требовалось доказать.
«Жизнь – постоянный приём у психиатра с извращенным чувством юмора», правило номер пятьдесят четыре. Выключаю диктофон. Мне ещё нужно успеть по адресу…
В престарелом доме одиноко, как на кладбище. Потерянные морщинистые лица, грустные глаза, тоскливые беседы о вчерашней серии бесконечной мыльной оперы. Мимо меня бледными тенями проходят старики, шаркая ногами, бросают изучающие взгляды.
Чувство накатывающей тоски усиливается с каждой минутой. Хочется поскорее уйти отсюда и… напиться. Уйти, чтобы забыть давящую тишину, не видеть больше тоскливые стены и не ощущать на себе любопытные взгляды колющего, словно иглы одиночества.
- Извините, Вы не подскажете, где можно найти Ветрову Клавдию Петровну? – обращаюсь к интеллигентному дедушке с костылём, одетому в красную футболку с надписью «Need for speed». Он сильно прихрамывает на левую ногу, корчась от боли при каждом шаге.
- Она на втором этаже, сейчас «Ефросинья» у них, – отвечает старик.
- Молодой человек, вы, наверное, знаете английский, не могли бы перевести, что написано у меня на футболке? А то внуки приезжают и смеются. А я не знаю, почему, сын вот привёз.
- «Жажда скорости», - улыбаюсь я.
- Эх… это для вас, молодых, жизнь, а нам... А он мне и говорит: «Надоело, бать, слушать твоё шарканье каждый день». Вот и отправил сюда, - с болью делится мужчина, словно мне дело до его сына-мудака, который оставил отца в престарелом доме. Но из вежливости приходится выслушать.
- А квартира мне досталась как ветерану войны, Путин всем пообещал. Вот и получил я… наконец… - у старика на глазах наворачиваются слёзы. – А зачем она мне? Пусть сын поживёт хоть, вот на него и оформил всё. Обещали навещать каждую неделю, да второй месяц уже не приходят. А вы проведываете своего отца?
- Мой отец умер, когда мне было десять, – заканчиваю порядком надоевший разговор, протягивая старику приглашение. Пусть развеется…
Да-а, удручающая картина. Я-то думал мне хреново, после того как ушла любимая девушка к другу, а тут вообще пустота. Грёбаное чувство одиночества, которое постоянно напоминает о том, что ты больше никому не нужен в последние дни жизни…
Клавдия Петровна, энергичная старушка с проницательными синими глазами, удивлённо смотрит на меня.
- Здравствуйте. От лица нашей фирмы хочу сердечно поздравить вас с наступающим Рождеством. Желаю здоровья, положительных эмоций и настоящего праздника! – выдавливаю из себя поздравление, стараясь, как ребёнок на первом утреннике. Странно, но настроение немного поднимается. Даже забавно…
- Ой, большое вам… спасибо, - на глазах женщины наворачиваются слёзы. Терпеть не могу сопливые эмоции, но приходится играть роль до конца.
- А это вам, – протягиваю удивлённой старушке коробку в праздничной обёртке и приглашение.
Она достаёт из коробки томик Пушкина в дорогом кожаном переплёте. Её глаза сияют непередаваемым детским восторгом. Сухое, морщинистое лицо светится от счастья, словно я подарил не книгу, а вернул тридцать лет жизни.
«Не только первый пух ланит
Да русы кудри молодые,
Порой и старца строгий вид,
Рубцы чела, власы седые
В воображенье красоты
Влагают страстные мечты», - с чувством цитирует женщина наизусть, прижимая книгу к груди. В этом есть что-то искреннее, настоящее, словно подарок затронул нежные струны души, вернув в сердце забытое чувство радости. Никогда раньше не видел, чтобы глаза так сияли от счастья. На душе становится теплее, словно я сделал подарок себе.
- Я сорок лет проработала учителем русского языка и литературы. А здесь так мало настоящих книг для чтения. Как вы узнали, что я хотела именно это?
Хороший вопрос. Я думал, она сама заказала книгу, или кто-то из её родственников…
- Догадались, ведь ваши желания – наша работа, – говорю первое, что приходит в голову.
На улице просыпается праздник. В ночном небе радостно кружатся хороводы снежинок, наполняя душу непередаваемой атмосферой оживающей сказки и запахом… детства.
Хотется поверить, что волшебство существует. Хотя бы сегодня. Хотя бы сейчас. В сердце сладко замирает предчувствие чего-то необычного, словно я вернулся на много лет назад лупоглазым мальчишкой, заснувшим под ёлкой в ожидании Деда Мороза.
Серые улицы города возвращают меня к действительности. Снова пьяные рожи, в глазах которых искреннее раскаяние в собственной порядочности граничит с животной похотью. Смазливые маски привлекательности на лицах девиц, спешащих найти кого-то, кто примет боевую раскраску за доказательство чистоты и невинности.
Жизнь – постоянная смена масок и ролей, в которой с каждым новым образом теряется часть души.
У дороги стоит снеговик, приветствуя прохожих поднятыми граблями. Глаза из картофелин и улыбка, похожая на гримасу Джокера придают зловещее выражение. На уродливую лапу-граблю взлетает ворона. Воровато смотрит по сторонам. Убедившись, что за ней никто не наблюдает (меня не видно за широким деревом у дороги), птица нахально клюёт картофельный глаз. Картофелина падает, ворона тут же подхватывает её и взлетает на дерево с добычей.
Снеговик одиноко стоит, грустно наблюдая, как наглая ворона жадно клюёт его глаз на ветке…
- Папа, папа, смотри, какого мы силача слепили! Правда, он классный, правда?
Отец с улыбкой разглядывает снежное чудо: добродушного снеговика с метлой в руке (чтобы летом подметал мусор во дворе, мечтали мы с Андрюшкой, моим соседом).
- Просто выдающийся! Настоящее чудо, – одобряет отец. Я тогда ещё не знал что значит «выдающийся», но по интонации понял, что это что-то очень классное, близко к самому Терминатору…
- Только его нужно оживить, – загадочно говорит папа, рассматривая снежного друга.
- А как же нам его оживить, как же это сделать, папа?
Отец возвращается с круглой картофелиной и пробкой от шампанского. Он вставляет их на место глаз у снеговика. Пробку папа аккуратно закрашивает красным фломастером. Снеговик выглядит очень воинственно с красным кибер-глазом и метлой…
- Вот теперь порядок.
- А когда же он оживёт, пап?
- Ночью. Когда киборги из будущего прилетят чтобы захватить наш город, Снежный Терминатор проснётся. Его красный глаз вспыхнет, и киборг придёт на помощь…
Я ждал всю зиму, пока снеговик оживёт, но вместо этого он растаял. Через месяц от разрыва сердца умер отец, не выдержав ухода матери. Так кончилось моё детство.
Мне почему-то жалко снеговика: он выглядит таким одиноким и несчастным с единственным глазом. Прямо как я, когда узнал, что меня уволили с работы. Правда, тогда я ещё не догадывался, что это только начало моих проблем...
Трачу последние деньги, чтобы купить «глаз» для снеговика. Выглядит забавно с лампочкой в голове.
- Вот теперь порядок, - зачем-то говорю снеговику. Он не отвечает. Но где-то внутри оживает странное, почти забытое чувство, словно я незаметно вернулся в детство, ощутив вкус игры в сказку.
Так, ну что теперь? Задание выполнено или… На чистом как снег листке появляется новый адрес, словно старого и не было. Я кручу перед глазами листок, удивлённо рассматривая со всех сторон. Готов поклясться, что другого адреса раньше не видел. Что за чертовщина…
Под ноги падает снежок. Затем второй, третий. Я оборачиваюсь… В нескольких метрах от дороги непонятно откуда выросла огромная снежная гора, на которой сидит зелёный слоник. Тот самый.
Стоп. Зелёных слоников не бывает. Не бывает вообще. Не бывает никогда. Не бывает!
- А я уже почти совсем попал по луне! – радостно сообщает слоник, не думая никуда исчезать. Для подтверждения показывает правым хоботом на луну, словно на небе должны оставаться следы от его «попаданий» и звонко трубит сразу тремя своими сопелками, от чего с крыш домов сыпятся огромные сосульки.
- А ты не думал поближе подобраться? – спрашиваю не без иронии.
- А я и так совсем-совсем высоко! – отвечает слоник, надуваясь от гордости. – Мне отсюда вообще легко попасть, только силы надо правильно рассчитать. Луна ведь маленькая, а я уже большой совсем! Боюсь слишком сильно ударить и сбить. А я не хочу, чтобы она упала, мне просто нужно желание, всего одно…
- Ну, удачи тогда. Если не получится попасть – подставь лестницу там. А ещё лучше на вертолёте попробуй долететь, – советую я, почесывая затылок, на котором от всего увиденного волосы встают дыбом.
- А мне и не нужен никакой драпалёт! Я и сам могу уже летать! – заявляет слоник. Расправляет свои огромные зелёные уши и летит вверх, размахивая ими как крыльями. Машет и летит…
- Охренеть не встать! – вырывается у меня от неожиданности. Ну, слоник там зелёный, с тремя хоботами, это ещё можно психиатру объяснить, но вот как он летает ушами, это уже…
За спиной раздаётся мяуканье. Я оборачиваюсь, вздрогнув от неожиданности. Снежной горки нет, словно растаяла за несколько мгновений. На её месте сидит черная кошка и грациозно ловит лапкой падающие снежинки.
Я прибавляю шаг. Остаётся всего две остановки. На душе поднимается тревога, нарастая с каждым шагом.
Ночь засыпает. Черные улицы накрывают тени. Свет медленно умирает, слабо выбиваясь из тусклых фонарей.
Откуда-то из-под земли слышится голодное рычание. Я прибавляю шаг, проходя мимо канализационного люка. Звуки усиливаются. Сердце бешено стучит, предчувствуя недоброе.
Спешу к одинокой остановке, проклиная себя за то, что потратил последние деньги. Сейчас сидел бы дома…
За спиной раздаётся злобное рычание. Оборачиваюсь. Внутри всё переворачивается от страха: канализационный люк открыт. Твари, черные маленькие твари, похожие на крыс, только раза в два крупнее, выползают из люка, бешено сверкая горящими глазами.
После такого седеют на глазах. Бросаюсь со всех ног к остановке. Сердце готово вырваться из груди. Ни души. Совсем никого, твою мать! Автобуса нет. Сзади догоняет голодное рычание.
Забегаю в подворотню, надеясь прийти в себя и убежать, убежать от этих уродцев.
Стоп. Никаких жутких созданий в канализации нет. Это же просто бред. День выдался тяжелый, вот и мерещится всякая дурь, причем постоянно.
Рычание и топот маленьких лап за спиной тут же умолкает. Но страх душить внутри. Накатывает. Сдавливает горло. Ноги предательски трясутся от волнения.
Всё нормально. Всё хорошо. Это просто бре… Из-за угла стремительно выпрыгивает черная тварь, клацнув жуткими зубами почти перед самым носом.
Я бью ногой прямо по роже. Эта сволочь отлетает в снег, прикусив в падении черный язык. Снег темнеет от крови.
На её место выбегают ещё два уродца, брызгая слюной. Они замирают в нескольких шагах, оценивая расстояние, с которого я могу отбиться ногами. Злобные, налитые ненавистью глаза жадно смотрят на меня как на большой кусок мяса. Ещё живой кусок мяса.
Рядом появляется ещё несколько уродцев. Они медленно приближаются, стараясь окружить. Отступаю, пытаясь не потерять их из вида. Сердце бьётся со страшной силой, выпрыгивая из груди.
Злобное шипение за спиной. Вот твари! Они же меня окружили, пока я стоял на месте! Самая крупная бросается на меня. Я отшвыриваю её ногой. Сзади чьи-то зубы иглами вонзаются в другую ногу. Боль разрывает мозг.
Падаю на спину, пытаясь отбросить, но уродец сжимает челюсти мёртвой хваткой, злобно рыча.
Кричу, отшвыривая руками и свободной ногой голодные морды, жадно клацающие зубами у самого лица. Задыхаясь от боли и ужаса понимаю, что мне не отбиться.
Самая крупная сволочь запрыгивает на грудь. Я никогда не забуду голодную ненависть, горящую в этих красных глазах.
Внезапно тварь отлетает от меня на несколько метров. Остальные уродцы оставляют меня, яростно прыгая рядом. Не вижу, что происходит, корчусь от жуткой боли, пытаясь сбросить с ноги тварь, впившуюся в ногу мёртвой хваткой.
Неожиданно, челюсти разжимаются. Пытаюсь подняться, но не могу из-за жуткой боли, терзающей ногу.
Рядом стоит снеговик, воинственно размахивающий граблями. Он отгоняет остальных нападающих. Поворачивается. На месте одного глаза горит яркая лампочка.
Не могу вымолвить ни слова от страха. Снеговик подходит и дотрагивается снежной лапой до моей покалеченной ноги. Чувствую сильный холод, обжигающий ногу, в глазах темнеет от нахлынувшей боли, но понемногу она утихает.
- Видел, как я вырубил этих зубастов? – спрашивает знакомый голос откуда-то сверху. На крыше соседнего дома сидит зелёный слоник, радостно размахивая огромными ушами.
Наверное, нужно поблагодарить за помощь, но у меня ничего не получается кроме хрипа.
- Ну, ещё Снеговик помог, – снисходительно добавляет слоник. – Чуть-чуть. А всю операцию я спланировал. - Он громко трубит по очереди тремя хоботами, спугнув ворон с соседних крыш. - Тебе пора уже спешить, иначе они вернутся.
Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на живого снеговика, но его уже нет. Густой снег оседает на землю, прячет следы моей крови.
Поднимаюсь легко, но при первой же попытке сделать шаг, в ногу врезаются осколки стекла, терзая жуткой болью. Не уверен, сколько протянул, если бы снеговик не затянул рану.
Жадно глотаю ночной холод, словно впервые чувствую жизнь на вкус. Воздух радостно наполняет лёгкие неповторимым чувством. Сердце бешено бьётся то ли от счастья, то ли от пережитого.
Мысль о том, что меня чуть не разорвали какие-то злобные твари, яростно терзает мозг. Грёбаные уродцы просто хотели жрать. Я для них всего лишь возможность утолить зверский голод, ничего личного. Большой кусок ходячего мяса, твою мать! Теперь понимаю, что чувствуют домашние животные, когда их ведут на убой…
Кто-то самым циничным образом ввязыает меня в этот бред, в это сумасшествие, чтобы я бегал в качестве приманки.
- Да пошли вы все, пошли вы все на хрен, уроды! – кричу я кому-то в ночь, собирая всю боль и злость в сжатые кулаки.
Если мне нужно пройти пару остановок с жуткой болью в ноге, я это сделаю. Сделаю. И плевать на голодных тварей, галлюциногенных слонов и черных кошек: никто не смеет нападать на меня, как на глупую свинью, чтобы сожрать на праздник. Никто, тем более под Рождество!
Каждый шаг отдаётся острой болью. Такое ощущения что я иду по осколкам, чтобы доказать, что могу выбраться из этого сумасшествия.
Вся жизнь – ходьба босиком по стеклу и кровавые следы за спиной, которые засыпает снегом, чтобы следующий за тобой идиот думал, что он единственный, который идёт этой дорогой.
Не знаю, почему мне пришла в голову эта мысль, но от неё становится хреново, словно кто-то понемногу открывает, что я всего лишь часть какой-то жестокой игры, в которой являюсь то ли клоуном-самоубийцей, то ли приманкой. Или и тем, и другим сразу…
Останавливаюсь перед детским домом, чтобы прийти в себя и отдышаться. Покалеченная нога зверски ноет, обливаясь волнами накатывающей боли. Это когда-нибудь кончится? Отпраздновал Рождество, твою мать! И ведь никому об этом не расскажешь: в лучшем случае будут ржать в лицо, а в худшем...
Что-то мрачное нарастает в душе, не давая зайти внутрь. Здравствуй, грёбаное детство! Я помню всё до мельчайших подробностей: навязчивые мысли гнетущего одиночества о том, что тебя вышвырнула из дома приёмная мать, и постоянное желание повеситься ночью, чтобы утром уже не ждала злобная безысходность.
Просто сделать первый шаг, сделать шаг и зайти. Так легко. Но почему так тяжело на душе, словно кто-то настойчиво показывает мне отражение в кривом злобном зеркале? «Я могу это сделать, я уже взрослый », - говорю сам себе и стою на месте, словно прикованный тяжелыми воспоминаниями к рождественскому снегу.
- Я могу войти и покончить с этим. Я просто войду и всё, войду и всё.
- Уже слишком поздно, не будь идиотом, - отвечает кто-то внутри, словно я разделился на двух странных персонажей, один из которых парень с покалеченной ногой, а второй – его детство, которое настойчиво хочет вернуться. Вернуться, чтобы проснуться и напомнить обо всём, что я так мучительно пытаюсь забыть.
За спиной раздаётся нетерпеливое мяуканье. Я резко оборачиваюсь: на первой ступеньке лестницы перед входом сидит черная кошка. Пристально смотрит на меня, словно напоминая, ЧТО ждёт меня здесь ночью... Это уже слишком!
Я перепрыгиваю через остальные ступеньки как ошпаренный, рву на себя жалобно скрипнувшую дверь и забегаю внутрь…
- Здравствуй, как тебя зовут? – обращаюсь к русоволосому мальчику, сидящему в коридоре.
- Ваня я, - с готовностью отзывается тот, подходя ко мне. – Вы пришли, чтобы забрать ребят на Рождество? – В его голосе столько надежды, что мне немного не по себе, словно я могу чем-то помочь, но не хочу, запутавшись в клубке собственных проблем.
- Ну-у…ммм…Рождество, да, - автоматически отвечаю, чтобы не расстраивать мальчишку. – А не знаешь, где тут у вас… где Алёша Клеймёнов?
- А нету его тут, забрали Лёху нашего. Он на прошлом празднике играл на скрипке, так какой-то музыкант пришёл, ну и усыновил его потом. А всем ребятам подарил игрушки: кому барабан, кому дуделку, а мне вот даже апельсин! Богатый он, да и не жадный оказался, - радостно сообщает Ваня, смотря куда-то в сторону.
- А тебе тогда почему апельсин? – спрашиваю, пытаясь сдержать улыбку.
- Да как же я играть буду – слёпый ведь. – А вот апельсин сразу слопал.
Чувствую неловкость. Вот идиот, не мог сразу понять! Мальчик стоит рядом, готовый продолжить разговор.
- Апельсин – это здорово, это очень-очень здорово… (Выпить бы сейчас, чтобы забыть всё: дурацкий день, галлюцинации и чувство непонятного стыда неизвестно за что, словно это я виноват, виноват в том, что копаюсь в своих проблемах, когда рядом полно детей, которым гораздо хуже, чем мне, глупому взрослому).
- Тут такое дело, понимаешь… Ты подарки любишь? – говорю я, чтобы избавиться от неловкого ощущения.
- Ещё бы, кто ж их не любит! – у нас даже на праздник будет мороженое, мне тёть Люда сказала.
- Это… ну, круто вообще… А ещё это тебе. На Рождество, - чтобы загладить неловкость достаю подарок, предназначенный Клеймёнову.
Ваня протягивает руки, только когда я повторяю ему. Хватает свёрток и шуршит разноцветной обёрткой. В упаковке рисунок в рамке. Мальчик подносит картинку к лицу, пытаясь увидеть изображение незрячими глазами.
- А что там? – взволновано спрашивает он.
- Радуга.
- Ра-ду-га…что это такое?
- Это очень красивая, красивая… - пытаюсь безуспешно подобрать слова, чтобы объяснить, как выглядит радуга, которую мальчик не видел. – Разноцветная…
- А что значит «разноцветная»?
Только тут я понимаю, что никогда не смогу почувствовать, что такое родиться слепым, не видеть свет, не различать цвета – и так всю жизнь. Мрачная, жестокая темнота и больше ничего.
- «Разноцветная» - в небе загораются линии разных цветов, как будто… кто-то нарисовал красками, и они ожили, - объясняю я.
Ваня напряженно думает, бережно держа рисунок в руках.
- А, тогда знаю: мне часто снится такая радуга. Я стою на краю, и она светится, светится, а я иду по ней. Слышу чьё-то голодное рычание и бегу от них…
- От кого?? – резко спрашиваю я, внутри всё замирает от страшной догадки.
- Они за мной, рычат и догоняют, догоняют. Нападают, чёрные зубастые, хватают за ноги, кусают и рычат. Тут радуга светится, и они исчезают. Я дохожу до конца и вижу, как кто-то летит ко мне. И тут просыпаюсь всегда. И сразу снова темно.
Еле сдерживаюсь, чтобы не выругаться. С трудом беру себя в руки.
- Вот видишь. Теперь ты знаешь радугу. Ночью положи рисунок под подушку, и она тебе обязательно приснится, - протягиваю мальчику приглашение.
- Можешь взять с собой всех друзей, им должно понравиться.
- Здорово! Спасибо, я так и сделаю!
Не знаю как, но я наконец-то дома, я дома! Нога зверски болит, словно её разрывают на части. Я падаю на диван, не в силах снять обувь…
Просыпаюсь от странного шороха. Нет, не шороха… Кто-то настойчиво царапает дверь когтями. Внутри всё холодеет от мысли, кто поджидает там у двери.
Возня прекращается. Тишина. Время замирает, словно затягивая петлю на шее. Рука находит на прикроватной тумбочке вазу…
Чьи-то осторожные шаги у окна. Сердце тревожно стучит в плохом предчувствии. Я судорожно сжимаю вазу руками, вставая с кровати. Никого.
- Мяу! – раздаётся за спиной. От неожиданности ваза падает из рук, разбиваясь вдребезги.
На окне у кровати сидит черная кошка, грациозно размахивая хвостом. Окно открыто.
- Мяу! – дверь со скрипом открывается. Грузные шаги.
«Всё, прикончат в собственном доме под Рождество!» - отчаянно проносится в голове.
- Мя-а-уу! – певуче мяукает кошка, гипнотизируя своим пристальным взглядом. Кто-то шумно топает, приближаясь к спальне.
Я поворачиваюсь, чтобы встретить страх лицом к лицу… В комнату входит снеговик, бережно придерживая рукой-граблей… пушистую ёлку. Лампочка в его снежной голове непонятным образом ярко горит.
Пол уходит куда-то из-под ног. Я бы упал, если бы меня не подхватил кто-то сзади.
- Не ожидал, что ли? Праздник уже начался, с Рождеством тебя! – рядом стоит Наташа, заглядывая своими зелёными, бездонными глазами прямо в душу. Ласково улыбается. Я сразу прихожу в себя.
У кровати стоит большая ёлка, протягивая мохнатые ветви ко мне. Снеговик суетится рядом с лесной красавицей, наряжая её сверкающими игрушками. Он не тает, словно дыхание волшебства, которое оживляет его, распространяется всюду, наполняя дом ожиданием приближающейся сказки.
- А как это…
- «Семь чудес Рождества», вспомнил? – отвечает Наташа, словно это легко объясняет всё произошедшее со мной.
- Я же говорил, что попаду по луне и получу своё желание, а ты не верил ещё! – в открытое окно влетает зелёный слоник. Он зависает над ёлкой и радостно трубит сразу тремя хоботами. – Теперь мы все прилетим на праздник, прилетим, и будем чудесить всё Рождество! – Радостно заявляет он, закладывая виражи вокруг ёлки.
- Прилетите, как же… охренеть… а откуда прилетите?
- Не, ну какой же ты недогадливый! Прилетим из Рождества, чики-пуки-тра-ля-ля! Чего тут непонятного тебе?
Мне ничего не понятно.
- А как вообще…приле… - пытаюсь спросить я, но тут в окно нежно вливаются звуки какой-то сказочной мелодии, которая наполняет сердце нарастающим чувством в радости.
Мелодия усиливается, разливаясь вокруг.
В окно заглядывает радуга. Яркие цвета сначала ослепляют, затем вспыхивают с новой силой.
- Чудеса на Рождество-о, о-оживае-ет торжество-о! – поют хором невидимые существа.
Радуга приглашает на праздник, выглядывая из окна. Выскакиваю на улицу, вытаращив глаза от удивления. Творится что-то невероятное: небо сияет огромной радугой, которая вопреки всем существующим законам заглядывает в моё окно. С другого конца в наш мир летят стаи разноцветных слонов, радостно хлопая огромными ушами. Каждый слон держится своего цвета в радужной дороге.
Теряю дар речи от переполняющих эмоций. Хочется плакать и смеяться, петь и танцевать одновременно, словно радуга проникла в самую душу, разбудив веру в чудеса и сказки, в которых оживают снеговики и летают слоники, исполняющие желания.
«Настоящее чудо, только его нужно оживить!», - почему-то вспоминается мне приветом из детства.
- Они летят, летят сюда к нам! – громко кричу я, наблюдая за приближающимися слонами.
- Я же говорил, а ты не верил! – зелёный слоник радостно летает вокруг меня, по очереди трубя своими хоботами. – А я был прав. Как всегда. Пришлось своё желание из-за тебя потратить, чтобы вызвать радугу, а то бы мы не успели к Рождеству…
На большой сугроб грациозно запрыгивает черная кошка.
- Мяу! – радуга вспыхивает фейерверком искр, оседающих на землю радостными огоньками.
- Мяу!! – кокетливо приказывает кошка. Из снега растут нежные подснежники, радостно покачивая голубенькими головками в такт сказочной мелодии.
- Мя-а-ау-у!!! – стаи разноцветных слонов дружно трубят, отвечая ей, снова вступает невидимый хор.
Кошка спрыгивает на землю, превращаясь в Наташу.
- Поздравляю тебя с первым днём Рождества, Саша, – уже не удивляюсь, откуда она знает моё имя. Интересует другое.
- Так чем же вы тут вообще занимаетесь??
- Всем понемножку… оживляем чудеса, накапливая положительные эмоции.
- Эмоции??
- Ну конечно! А ты разве не знал? Чувства, впечатления – это энергия, которая материализуется под Рождество.
- В каком смысле? – голова отказывается воспринимать, требуя рационального объяснения.
- Положительные эмоции: счастье, радость, улыбки помогают оживить мечты детства. – Я вспоминаю Снеговика, и сейчас уже это не кажется таким нереальным.
- А отрицательные – это… - нога отзывается жалобным стоном.
- Да, к сожалению, отрицательные эмоции превращаются в злых существ, если им вовремя не помешать, но мы успели.
- Ну вы даёте! А…а почему – «первый день рождества»?
- Неужели не догадался? «Семь чудес» – семь дней праздника. Первое чудо, – Наташа показывает на сияющую радугу, по которой стремительно приближаются разноцветные слоны, словно для них нет ничего нереального в мире. – Первое чудо уже летит к нам. А сколько ещё впереди…
- А-а… ну тогда те, кто получил пригласительные, им ведь нереально повезло!
- Ещё бы, - Наташа загадочно подмигивает.
Смотрю на радугу. Слоны зажигательно танцуют под мелодию, дружно хлопая ушами в полёте. Они приближаются, приближаются...
Жизнь – постоянные чудеса, нужно просто суметь их оживить. И я уже знаю как…
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru