Александр Вениосов - Окно в лето - Александр Вениосов
Скачано с сайта prochtu.ru
Александр Вениосов




ОКНО
В ЛЕТО



Стихотворения













Национальный союз писателей Украины
Донецк–2009









ЗВЕЗДНЫЙ ВЕТЕР


















***

Я войну ни капельки не помню.
Помню капли лишь на мамином лице
И свое тоскливое желанье,
Чтобы говорили об отце.

Я не помню взрывов и пожарищ,
Помнятся застывшие глаза
Обожженного танкиста у базара
И его дрожащая рука.

Я не помню высадки десанта
В сорок первом памятном году.
Помню лишь безногого матроса
У могилы в городском саду.

Я не помню то, чего не знаю.
Помню то, что сердцем испытал.
Со своим народом терпеливым
В плоть и душу с временем впитал.












Лом-42

Степь бездонная в солнцепеке.
Мы в стерне лежим, не в окопе.
Бьет с развилки дорог самоходка.
Не подарок жизнь, а находка.

Режут стебли железные струи,
Обезумевший конь в окровавленной сбруе.
Жизнь вчерашнюю распинают огнем.
Никогда не забуду о том.

Степь безумная под Ростовом,
Смотрит жизнь обгоревшим остовом.
Элеваторы кренятся набок,
Одуряющий трупный запах.

Разбегаются люди в обмотках,
На Дону мертвецы в продырявленных лодках.
Берег дальний недоступный, как дом.
Никогда не забуду о том.

Тянет смрадом пылающей нефти,
Скрылось солнце — ни неба, ни тверди.
Дым столбом над пылающим Грозным,
Разглядеть его невозможно.

Не забыть тебя, страшная ночь.
Жизнь летящую в сторону, прочь!
Человечества страшный лом.
Никогда не забуду о том!







Самокрутка

Задубели колени и руки.
Сырость лезет за воротник.
Ах, какие печальные муки
Отражает солдатский лик.

Передышка. Атака сникла.
Стонет раненый. Мокнет луна.
И дрожащими пальцами нервно
Самокрутку взяла рука.

Вспоминать ничего неохота,
Просто хочется крепко уснуть.
Но шальные летящие пули
Не дают и минуты вздохнуть.

Раздаются свисток и команда.
Самокрутка дымится в щели.
Все на бруствер, и снова атака.
Мины падают в стылой степи.

Смрадом тянет, дымит перелесок.
Кто-то матом кому-то кричит.
Грохот боя все более резок,
Пулемет сумасшедший стучит.

Вот и дрогнули те, что за дымом,
Потянулись, стреляя, к леску.
Повалились солдаты в окопы,
Доставая ножи на ходу.

Кто-то ахнул, кого-то схватили.
Разлетелся приклад иль щека.
Побежавшие дальше вопили
Всем знакомое с детства: «Ура!»



Самокрутка еще не сгорела,
А солдат где-то канул в степи.
И в другом уж окопе затлела
Самокрутка солдатской души.



















Тишина

«Навожу на них», — но уже я сбит.
И до лампочки, кто и что кричит.
Проскочил «Фантом», только дымный след.
Матом крою я его и свет.
Тепловая врезала прямо мне в движок,
Опекла она мне серьезно бок.
Отлетел фонарь, снизу трахнуло.
Раскрутило меня, сердце ахнуло.
Кресло падает, вместе с ним лечу.
Словно кот в мешке, я на свет хочу.
Все закончилось, парашют раскрыт.
Мое кресло вниз топором летит.
Тишина внизу, на верху гудят.
Снизу Нил и Синай на меня глядят.






















Почему

Русские-мы добрая натура.
Заскользил фонарь, я на крыле.
Но совсем нерадостно в натуре,
Что я сбил другого на Земле.

Шарик не качнулся и не сжался,
Проглотив такого, как и я.
Где-то плачет мама и подруга.
Как же безразлична ты, Земля.

Для чего мы тешим чьи-то страсти,
Убиваем, запекая в сталь.
Почему тупы мы, как и прежде.
Почему жестоки, как и встарь.

Брошу все, взлечу повыше,
Врежусь в Солнце каменным крылом.
Почему же, мной убитый, ты не дышишь,
Почему не просишь о другом?

Почему не просишься к любимой,
Почему не гонишь дураков,
Почему не гонишься за мною,
Почему сейчас ты не со мной?












Старый солдат

Тихий вечер, уставшие руки
Теребят у котенка шерсть.
Улетают куда-то муки,
Что и памятью крепкой не счесть.

Замурлыкал, запел он спросонья,
Глазки мягко открыл и закрыл.
Не знаком он с тяжким бессоньем,
Он еще ничего не прожил.

Спинку выгнул, слегка потянулся,
В глаза преданно посмотрел.
И опять как-то мягко свернулся,
В сон кошачий свой улетел.

Тяжко шаркают тапочки полом,
Занавеска скользит по окну.
Был когда-то солдат тоже молод,
А теперь не до сна уж ему.




Ты упал

Ты упал, а мимо пробежали
Люди, годы, целые века.
И давно уж руки не дрожали,
Закрывая мертвые глаза.

Ты упал, и рухнула Вселенная,
Что создал ты в собственном уме.
И любовь твоя исчезла вечная,
Что держал ты трепетно в руке.

Ты упал, как тысячи упавших,
Не державших сына на руках.
Он остался, сын, чуть лопотавший,
Мир увидевший сквозь слезы на глазах.

Ты упал, а память все ж осталась
В потемневших матери зрачках.
Бессердечное же Солнце улыбалось
В скрывших за собою облаках.

Тьг погиб, и я достану кружку,
Что измята страшною войной.
Помяну, отец, тебя немножко,
Сын твой с поседевшей головой.












Противно

Из грязи окопной вынул друга,
Влил в остывший рот живительной воды.
Как устали мы от бесконечной драки,
От грязи вонючей и судьбы.

Друг контужен, я в пробитой каске,
Вещмешки присыпаны землей.
В гари толовой не вижу наших,
Разошлись с окопною семьей.

Может быть, нас только двое?
В этой жеваной войною полосе.
Так противно, муторно до боли
Каждый день купаться в розовой росе.













Солдаты

Когда солдат мы вспоминаем,
В себе мы разное рождаем.
Рой мыслей разных ворошм,
Над прошлым горько ворожим.
Всегда, в классическом примере,
Солдата видим в славной мере:
Одет добротно, ветеран,
В прошедшем боли старых ран.
Грудь, что бугрится под рубахой,
Ремень подтянут с яркой бляхой.
Колодки, орден и звезда.
Казалось, было так всегда.
Но это блеф, лишь антураж,
Когда в застолье входим в раж.
Бокалы полные сдвигаем,
Слова с значением роняем
В строй бесконечный, в шум колонн,
В парад знамен им на поклон.

А там за далью всех времен,
За шумным трепетом знамен
Солдат замерзший и голодный
Сидит в квартире одноногий.
Считает тощие рубли —
Все то, что дать ему смогли
Власть предержащие сатрапы.
Все остальное взяли лапы,
Что грели руки у огня,
Златишко с кровушкой гребя.

А на полях былых сражений,
Полях побед и поражений
Стога и груды серых тел,
Тех, что военный



Молох съел.
Теперь их кости по оврагам,
Где каждый стал друг другу братом.
Теперь они вослед молчат,
Лишь древы тощие торчат.
Их не запомнили дороги,
Ни облака, ни рек пороги,
Ни кучерявые леса,
Ни ветром снятая роса.

Лишь где-то в комнатах, в архивах,
Под оком стражников ревнивых
Хранятся разные дела,
В которых суть слегка видна.
Там роты, группы и отряды,
Что все когда-то были рады
Гулять, учиться и любить,
Себя в забавах находить.
Здесь же они всего солдаты,
И скреплены всего лишь даты,
Когда им суждено начать
Стрелять учиться, умирать.

На полках здесь все страны мира,
Народы чьи хотели мира,
Но получили лишь войну
И от политиков игру.
Вот Индонезия пылится,
Ангола жаркая искрится.
Вот списки сгинувших в Литве.
А вот недавние в Чечне.
Здесь Белоруссия в болотах,
Афганистан в застывших ротах.
Тирасполь, Чехия с Египтом.
Крымчане, венгры в строе слитном.
Тут пограничники, матросы.



Анкеты их и в них вопросы:
Когда родился, кем ты был,
Когда женился, ранен был.
Теперь лишь скорбное молчанье,
Ученых рук лишь ожиданье.

Скрипит за стенкою зима,
В окошко улица видна.
По ней другая жизнь струится.
Солдатам тут она не снится.
Для них вся в прошлом эта жизнь,
Как ни крутись, как ни вертись.

Они остались в Кандагаре,
Сгоревши в пламенном угаре,
Под Севастополем лежат,
Где был кромешный страшный ад.
Они на поле Куликовом,
Накрыты тучным черноземом.
Под Сталинградом на полях,
Где их скосил жестокий враг,
Они под Керчью в катакомбах,
В шинелях, в шапках, в красных ромбах.
Их Киев схоронил в ярах,
Их Брест развеял с камнем в прах.
Они под Харьковом в кольце,
В волнах на Северском Донце.
Под Феодосией в десанте,
На дне морском в бессрочной вахте.
На каменистых перевалах,
В снегах бескрайних и завалах.
Под грудой чьих-то пышных слов,
Что жизнь закрыли на засов.
Их в бой вели чужие страсти,
Желанья чьи-то и напасти.
То их Мамай рубил железом,



То Гитлер бил снарядным прессом.
Их жгли огнем, штыком кололи,
Лишая света, жизни, воли.
И все под грохотом литавр,
Чтобы насытить чей-то нрав.

А сколько было полководцев,
Назначенных и добровольцев,
Чью волю скорбно исполняли
И все на веру принимали.
В ряду какие имена:
Как их не вспомнить, мать честна!
Суворов, Невский, князь Донской.
Все с указующей рукой:
Вперед, ребята, смерть красна!

А как же жизнь, а как Весна?

Здесь Врангель, Петр и Ушаков.
Здесь Сталин, Мехлис и Петров.
Тут царь Иван махает жезлом,
Всем угрожая лобным местом:
Вперед, ребята, смерть красна!

А как же жизнь, а как Весна?

Тут есть и Брежнев, и Грачев.
Тут Стенька Разин, Пугачев.
Им всем хотелось отличиться,
Победной славою упиться.
Не скрою, части удалось,
Но сколько жизней унеслось
В безвестность, в серость, в пустоту.
В обмен на звон и красоту
Обшитых золотом мундиров,




Всем миром созданных кумиров.

Да, была праведная смерть
Сие не скрыть, здесь правда есть.
Но так все можно оправдать
И жизнь свою войне продать.
А вот солдату-инвалиду
Как промолчать, как скрыть обиду?
Какую базу подвести,
Чтобы обиды все снести?

Нет оправдания войне!
Тут виноваты все вдвойне,
Что в пору мирную проспали,
Войны зачаток не сыскали,
Когда она же началась,
Не удержали крови страсть!
Все сокрушали, били, гнули,
Пока в крови ни утонули.
И так всегда, в любой войне,
Как в передержанном вине.
Очнитесь, люди, выньте вату,
В глаза взгляните вы солдату.
Глаза всем скажут, в чем вина,
Он смертью все испил до дна.













Ивушка

Плачет ивушка, плачет, вздыхая,
Плачет ивушка, плачет, страдая.
Льются слезы беззвучно в песок,
Я подставлю ладонь, наберу я глоток.

Тихо присяду в прохладе, тени.
Пряди листочков у самой воды.
Губы смочу я чудесной слезой.
Ты мне о грусти тихонечко спой.

Станет на сердце так сладко, тепло.
Веки прикрывши, увижу лицо:
Губы дрожащие, ищущий взгляд.
Как мне тревожно и все же я рад.

Помнишь меня и с тревогою ждешь,
Кружишь по памяти, капельки льешь
Катятся, катятся капли в песок.
Снова подставлю ладонь, наберу я глоток.

Так вы похожи, так вы родны,
В памяти, в жизни, у самой воды.
Что так струится, бежит средь песков
Ивушка, нам не хватает щемящих глотков.













Ягодка

Не садил, не сеял в жизни ничего,
Не сложилось в землю положить зерно.
По другой я части жизнь определил,
Я свои таланты в стройки уложил.

Потому на поле, между лопухов,
Я искать клубничку целый день готов
Шарил, шарил как-то я среди кустов
И нашел девчонку среди их листов.

Сочная клубничка, ягодка в соку,
Возлежит девчонка на своем боку.
Что-то жарко стало, сока захотел
И тотчас я взглядом девочку ту сьел.

Ойкнуть не успела – рядом я прилег
И рукой коснулся между полных ног.
Мне шептала ягодка: «Не спеши, постой...»
Но не смог я справиться со своей рукой,
Бедра жгут прохладою, кожа – нежный шелк
Со своими чувствами справиться не смог.

........................................................................

Вся трава измята. В небо мы глядим,
Взявшись нежно за руки, в облака летим.










Я вернусь

Пахнут звезды безумною свежестью,
Твои губы ласкаются нежностью.
Открываю глаза на условный восток,
Как твой голос мне близкий далек.

Я не видел тебя, зачеркнув времена,
Мне не видеть тебя никогда, никогда.
Гаснут звезды, восток восстает,
Возвращения путь так безумно далек.

Бесконечное время Вселенной бежит,
Между звезд мое сердце тобой дорожит,
Мне Эйнштейн предсказал не вернуться к тебе,
Но кусочек тебя остается во мне.

Я вернусь от холодной, холодной звезды,
На Земле меня встретят, но только не ты.
Но я буду искать так похожих лицом,
Понимая конечность, предрешенность Творцом.

Я приду на знакомый, знакомый нам луг,
Что хранит память сердца и память от рук,
Опущусь в ковыли, опущюсь я в траву.
И тихонько, тихонько тебя позову.

Встанешь ты средь беспечной травы,
Голографией снов и забытой молвы.
Но пока лишь гляжу я назад и назад.
И по-прежнему прошлому, прошлому рад.







Холодно в душе

Вот и понедельник, снова дождь.
Пробирает тело снова дрожь.
За дождем угасла лета красота,
Не играет светом милая река

Гуси схоронились в блеклых камышах.
Зябнут твои руки у меня в руках.
Угасают чувства, холодно в душе,
Расставаться, видно, нам пора уже.













Путь к любви

Иду на выборы веселый,
Сегодня пьянка на дому.
И буду я всю ночь влюбленный,
Когда я выберу одну.
Придут девчонки не кокетки,
Что любят выпивши любить.
И, словно фантики-конфетки,
Собой не будут дорожить.
Напьюсь до чертиков веселых,
В охапку девушку возьму.
И, окунаясь в взгляд бедовый,
В кроватку теплую сведу.
Ей целовать я буду ноги,
Меж бедер гладить шелк любви.
И будет вздрагивать, как дроги,
Кровать случившейся мечты.
Кусты сирени гладят плечи.
Калитку с скрипом отворил.
Уж слышны музыка и речи.
На путь любви уже вступил.
















Заблудилось лето

Заблудилось лето у речки,
В ивняке возле самой воды.
Уже тянет согреться у печки,
А оно все не чует беды.

Наверху уже листья опали,
В середине трепещет листва.
А внизу-сочно-буйные травы
И цветы – словно снова весна.

Тихо глажу прощальную свежесть,
Опуская ладони в траву.
Я запомню прошедшее лето,
Потому что Ее я люблю.






















Не оторваться

Ты тихонько вошла, огляделась,
Посмотрела туда и сюда
И, смущаясь, по-детски зарделась,
И тихонько за руку взяла.

Грудью мягко прижалась, обняла,
Губы словно источник нашла
И ведь слова еще не сказала
А уже в мое сердце вошла.

Что-то близкое, очень родное
Оказалась на алых губах.
Не случайное и не чужое
Вдруг ожило в наших ушах.

Затуманилось все и поплыло,
Оторваться нет сил и уйти.
И куда подевалось, что было,
Что мешало друг друга найти.

А напившись, склонились, смущаясь:
Я в кудряшки, а ты мне на грудь.
И тихонько друг друга лаская,
Все боялись в глаза заглянуть.

Долго мы так стояли, смущаясь,
Но нашли в себе силы взглянуть.
Чтоб потом, уже утром, прощаясь,
Друг у друга в глазах утонуть.







Тучка

Глажу тучкины темные кудри.
Улетают вчерашние будни.
Под рукою клокочет гроза,
Свет от молнии слепит глаза.

Вихрем струи колышут желанья.
Все исчезло: судьба, мирозданья.,
Капли бьют по рукам и по сердцу,
Заливая в прошедшее дверцу.

Вместе с тучей уносит река,
Словно теплая милой рука.
Гладит губы беззвучною песнью
И баюкает сладкою лестью.

Расплетаются кудри у тучки,
Распадаются чувства на кучки.
Шарю, шарю я в поисках капель,
Солнце режет все тучи, как скальпель.

Убаюкала тучка меня,
Закружила, угрела меня.
И забыл я, лаская, любя,
Что под нами все та же Земля.












Поздравление любимой

Отнесите меня на руках
К моей птице из сказки волшебной.
Так кружится моя голова
От предчувствия сладких волнений.

Так хочу я поздравить ее,
Целовать полуночные руки.
И, прижавшись к цветам на груди,
Испытать долгожданные муки.

Опьяненный вином и луной,
Опьяневший от чувств и касаний.
Я за сердце возьмусь рукой
От безумных любовных страданий.

Пожелаю любимой не звезд
И не перстни на руки одену,
Подарю ей украшенный воз,
Где любимую в сене согрею.

















Беспечная вечность

Разлука бродит за окном,
Любовь беспечна.
И все же помнишь об одном–
Она не вечна.

Рассвет бежит со сладким сном,
Ведь сны беспечны.
И ты увидишь за окном,
Что сны не вечны.

Дождь зашуршит и грянет гром,
Тепло беспечно.
И ты узнаешь о другом–
Тепло не вечно.

Снег укрывает все ковром,
Зима беспечна.
Весной узнаешь о другом–
Зима не вечна.

И каждый раз меняя цвет,
Разлука бродит.
И все же помнишь об одном–
Любовь приходит.

Приходит к тысячам других,
Таких беспечных.
Находит новых, молодых,
Прекрасных, вечных.









Не буду

Не любил и любить Вас не буду,
Не взгляну даже в Ваши глаза,
Голос Ваш неприятен словами,
За внушенные бывшим слова.

Ненавижу беспечное прошлое,
В помутневших от страсти глазах.
И на тело смотрю с отвращением,
Побывавшее в чьих-то руках.

Нету свежести, нежной, как в юности,
Слез не вижу на Вашем лице.
Все в бессовестной откровенности,
Все известно в грядущем конце.






















Слеза

Скажи мне нежные и теплые слова,
Скажи мне так, чтоб закружилась голова.
Скажи про волосы, про губы и глаза,
Скажи мне так, чтоб тронула слеза.

Коснись тихонечко открытого плеча,
Но не спеши, не делай сгоряча.
Губами тронь запястье у меня,
Но так, чтоб знала: делаешь любя.

Прости, что ты не первый у меня,
Прости, но ждала лишь тебя.
Прости, что поздно мы любовь нашли,
Прости, что долго мы навстречу шли.

Как короток и ненадежен мир,
Как важно знать, что кем-то ты любим.
Как важно, вдруг открыв глаза,
Узнать, что не напрасно пролита слеза.

















Глаза России

В твоих глазах российские поля,
В сережках-белые березы,
Родная русская земля,
Улыбка и печаль, и слезы.

Покидаю просторы и рощи я.
Так не хочется ехать назад.
И глаза мои с тонкою проседью
Уже скоро не встретят твой взгляд.

Не напьюсь я березовой радости
Из твоей чуть уставшей руки.
И не встану с ольхою я рядышком
У спокойной российской реки.

Обернусь, уезжая, к проселку я,
Вспомнив трудность российских дорог.
И махнув рукой на прощанье,
Буду знать, что помог я чем мог.







Тихий омут

Тихий омут в кудрях ивовых,
Голубыми глазами глядит.
И в очах, мне еще не знакомых,
Вижу то, что еще не болит.

Не болит еще сердце тоскою,
Не болит еще голова.
Но уж кто-то манит рукою,
Уже в омут вступила нога.

Еще шаг–и закроются очи,
Еще шаг–и прощай, небосвод,
Еще шаг–и не будет уж мочи,
Отвернувшись, вернуться назад.

А они меня манят и манят,
Обволакивают и влекут.
Уже сердце безвольное ранят,
Уже в омут горячий зовут.

Прикасаюсь к глазам я рукою,
Обнимает омут меня.
Уж не быть мне как прежде собою.
Не понять мне уж больше себя.

Я утопленник в жарких объятьях,
Я, наверно, влюбленный уже.
И русалки в чешуйчатых платьях
Увлекают к последней меже.







В кудри милые вплетусь

Обниму и в поцелуе
Губы алые сомкну.
Словно красную рябину,
Стан твой нежный обниму.
Заласкаю, закачаю,
В кудри милые вплетусь.
И, забывшись на мгновенье,
В свою юность возвращусь.














Какое чудо

Какое чудо быть любимой,
Какое чудо жить в любви.
Когда безумно, ты, наивный,
Вспорхнуть стремишься от земли.

Когда душа покрыта цветом,
Еще не умерших цветов.
И тело пламенным поэтом,
Бежит из принятых оков.

Ты в лица смотришь одержимо,
Не признаешь чужой совет.
И мчишься в пламя, мимо, мимо,
Ища свой собственный ответ.

Найдя его, не разочарован,
Упорно бьешься о стекло.
И словно дивом околдован,
Ты понимаешь лишь одно.

Что без любимой ты пустышка,
Сожженный в пламени костра,
В лесу затерянная мышка,
И нерожденный для креста!






Кусочек печенья

Ты кусочек сладкого печенья.
Не сравнить другие увлеченья.
Тает бесконечно и влечет,
Будто жизнь меж пальцами течет.

Нет мучений тягостных и грустных.
В нем событий много очень вкусных.
Будто нескончаемый виток
Совершает сладости поток.

Прикасаюсь к краешку губами,
Обнимаю ласково руками.
Не хочу я губы оторвать,
Не хочу его совсем терять.

И он тает, тает бесконечно,
Жизнь мне кажется хорошей и беспечной.
Сохраню надолго вкус влеченья,
Тела твоего и хруст печенья.

















Ночь

За окном темный дом,
А за домом гром.
За окном теплый дождь.
Ах, последняя ночь!

И плывет наше ложе
В путах молний и рук.
И пьянит нас и кружит
Эрос-молнии друг!

Обитая в дурмане,
Словно в пьяном бреду.
Я тебя обнимаю,
Всю тебя я люблю!

Жарких губ поцелуи
Заглушают слова.
Я в тебе утопаю,
Твоим телом дыша.

Вновь в тебя погружаюсь,
Словно в заросли роз.
Вновь тобой упиваюсь
В окружении грез.

Я целую ладони
Твоих сказочных рук.
Громкий звук поцелуев,
Как литавры вокруг!
Разливается морем
После грома покой.
И уходит за домом
Эта ночь на покой.




Разнимает нас утро
Нежным светом зари.
Но поднять нас не в силах
Даже все петухи!





















Свободен

Свободен я от рук уставших,
Свободен я от губ увядших,
Свободен от своей любви,
Свободен, наконец, пойми!

Свободен я решать проблемы,
Свободен для тоски и лени,
Свободен быть самим собой,
Свободен от жены любой!

Свободен охладеть один,
Свободен растопить камин.
Свободен, как завядший куст.
Свободен ли? Скорее, пуст!















В пути

Я еловым соком,
Как француженка духами,
Пропитался.
Я не розами
С левкоями балуюсь.
Я цветы болотные целую,
Ласка мне
Кукушкино ку-ку,
Милая-березонька в лесу.
Километр за километром
Я в пути.
Смерть, меня
Немного подожди!


















Боль

Я не верю ни в счастье,
Я не верю в любовь!
Я не верю Вам, люди.
Вы не люди, а боль!

Я не верю словам,
Ни движениям Вашим.
Все пустынно вокруг,
Все заполнило чашу!

Мне в прохладу бы трав,
В тень бы скал окунуться,
Но сожженые веки
Никогда не сомкнутся!

















Вечер

Прекрасный вечер:
Осень светит, раскрывши веер золотой,
В окно тревожное родное
Луною нежно-молодой.

Там, за домами, где-то в поле
Бежит цепочкою огней,
Вечерний поезд–электричка.
И ты, наверно, едешь в ней.

В мой дом войдешь,
Окно откроешь.
И чудным пламенем из звезд
В проеме трепетно замрешь.

Прекрасный вечер:
Мы с тобою в кругу цветов,
В кругу друзей.

И веет сладко из бокалов
Плодами убранных полей.

Я губ касаюсь чуть губами,
В глазах из золота тону.
Прекрасный вечер все прощает,
Тебя я в сумерки веду.







Теплая ночка

Капли блестят на прекрасной груди,
Свежие губы-попробуй возьми.
Мокрый купальник прозрачен насквозь,
Взгляд бесподобный коснулся лишь вскользь.

Пена морская гладит стопу,
Молча глазами тебя я зову.
Взгляд озорной устремлен за волну,
Там горизонт опустился ко дну.

Ветер колышет песчаную прядь,
Хоть на минутку рядом присядь.
Но безучастны плечи твои
И бесполезны желанья мои.

Галька хрустит под прекрасной стопой.
Все же присядь на минутку со мной.
Чудо свершилось, встретился взгляд,
Ты опускаешься. Безумно я рад.

Легкий, беспечный, пустой разговор.
Мы закрываем ловушки затвор.
Лепим из взглядов начало любви.
Вечер, прости и с собою возьми.

Вечер настанет, бульваром пройдем.
В бар ненароком, случайно, зайдем.
Легкий напиток, кофейный дымок.
Вот и растаял последний замок.

Теплою ночкою губы сошлись,
Ветка сирени, над нами нагнись.
Руки не в силах, разжать мы теперь.
Тихо закрой нас, послушная дверь.



Яблоко

Словно яблоко, полна
Светом комната твоя.
Захлестнула вдруг волна:
Неужели ты моя.

Отрекаюсь от себя,
Погружаюсь, не в себя.
Неужели не любя,
Я люблю сейчас тебя.

Неужели это я,
В этой комнате огня.
Без любви, без праздника,
Без коня, без всадника.

Отлетает узда.
Без предела езда.
А оглянуться некогда,
Оглянуться некуда.








Наша осень

Под ногами песок, чуть поросший травою.
Я в сосновом лесу снова вместе с тобою.
На прощальном ветру тихо ветка трепещет.
За стволами лесными солнце осени блещет.

Луч коснулся твоих милых сердцу волос.
Наконец до тебя в этой жизни дорос.
Долго я спотыкался, слоняясь в лесу.
Вот теперь я с тобою свое сердце несу.

Но короткие встречи не восполнят любовь,
Что растратили мы, как бесценную кровь.
Далеко уже юность, бабье лето в лесах,
Колет где-то под сердцем, мы с тобою в летах.

Смотрим в лица друг другу, на осеннем ветру.
Уже силы не те. Отоспаться б к утру.
За спиною автобус среди сосен урчит.
Пред тобою тропа в чащу леса бежит.

Долго смотрим сквозь сосны, слезы к сердцу бегут.
Вот последние блики вместе с солнцем уйдут,
Я машу сквозь пространство, до тебя не достать.
Как жестоко все это, как легко все отнять.












Алая лента

Алая лента коснулась перил.
Все, что до этого, сразу забыл.
Алая теплая красота,
Лишь прикоснулась-коснулась слегка.

Но ветерок из потоков и волн,
Ленту поднял и унес за балкон.
И изгибаясь подобно змее,
Стала фигуры творить, обернувшись ко мне.

Глаз оторвать не способен от них.
Так мне знакомых, свершенных на миг.
В четких изгибах фигурка видна.
Будто из сна прилетела она.

Бедра и руки рисует поток,
Гибкая шейка, головки кивок.
Лента свернулась, рванулась ко мне,
Плечи обняв, растворилась во мгле.

Что это было, наверно, мираж.
Сладкие грезы, мечта и кураж.
Но как приятно коснулась волна.
Алая лента, все же мечта.












Кричащие глаза

Разошлись мы парусами
В бесконечной синеве.
И кричащими глазами
Обменялись в тишине.

Клотик мачты еще виден,
Еще пенятся следы.
Но уже нам не обняться,
Много плещется воды.

Миражом играет небо,
Над разнявшею водой.
Понимаешь, как нелепо
Взгляд не видеть больше твой.




Дверь

Заморожена жизнью душа,
Открываю я дверь не дыша.
Что за дверью, за темной доской:
Жизнь вчерашняя с мутной тоской?
А быть может, что-то теплей,
Что-то ярче и что-то милей.
Может, просто забытая тень
Может, просто забитая дверь.

Открывается тяжкая дверь,
Не скрипи, петля, мне поверь.
Что не буду я рвать на себе
То, что так прикипело к душе.

А за дверью тепло и светло,
Словно в лето открыто окно.
Вьются жаркие струи огня
В разожженной печи для меня.

Прислоняюсь я к теплой печи,
Перестань, душа, не кричи.
Отойдет от мороза душа.
Ну и, дверь, как же ты хороша.

Чьи-то руки обняли меня.
Все одежды вдруг снял я с себя.
Губы гладят мне щеки и грудь,
О морозе, душа, позабудь.

За окошком бушует метель.
Хорошо, что открыл эту дверь.
Все оттаяло, сладко дышу,
Я с любимой в объятьях лежу.




Последняя ночь в Париже

Все пролетело незаметно,
Ведь все хорошее мгновенно.
Исчезли музыка, прогулки,
Словесных дебрей закоулки.

Затих извечный звон бокалов,
Утих короткий век романов.
Все тихо. Скромно разошлись,
И напоследок не клялись.

Последний день, последний вечер.
Что делать? Он, увы, не вечен.
Как ночь последняя в Париже,
Не хочешь-утро ближе, ближе.

Ах, как не хочется расстаться,
В жизнь без Парижа возвращаться.
Без фейерверков, без любви.
О, Боже, все скорей верни!








Утро

Мне все кажется,
Что где-то за горою
В дымке утренней,
Еще не пробудившись ото сна
Маленький хороший городишко
Спит, как спит любимая моя.
Вот проснется милая девчонка,
Босая, с пушистой головой,
Кулачком протрет припухшие глазенки,
Ручкой ополоснет себя прохладною водой.
И в росе, купая розовые ножки,
Побежит навстречу солнцу по траве,
Обрывая влажные бутоны
Непроснувшихся застенчивых цветов.
Ласково потреплет мордочку теленка
Любопытного, такого, как она.
И в цветах исчезнет где-то за горой
Девочка, придуманная мной.


















Телефон

Ты где-то там, в другом конце
Огромного туннеля.
Ты где-то здесь, в другом лице,
Волшебная камея.

И, слившись с трубкою в комок,
Хочу к тебе примчаться.
И, как гонимый ветром лист,
К твоим губам прижаться.

Слова твои, как струи рек
Полночною порою.
Чуть-чуть дрожат, чуть-чуть поют,
Струятся надо мною.

И трубка милая на миг.
Мне будоражит память
И твой чудесный светлый лик
Я тороплюсь представить.

















Чужая

Я жену краду чужую
На часок или на два
И люблю я неродную,
Мне знакомую едва.

Руки теплые сжимаю,
Окунаю в грудь лицо.
И смущенье разбиваю,
Словно хрупкое яйцо.

Ты лежишь, забыв сомненья
В том, в чем мама родила,
Не скрывая нетерпенье,
Шепчешь жаркие слова.

А очнувшись от дурмана,
Вспомнив ад и небеса,
На ходу губу кусаешь,
Ускользаешь от меня!

Я, оставшийся в раздумье,
Вспоминая рук тепло,
Головой к двери приткнувшись,
Улетаю далеко!












Любимая

Я пришел желанным вечером
И рывком открыл я дверь.
И сказал тихонько: «Здравствуй,
Вот и вместе мы теперь».

Первый раз нам было трудно
Жесты каждого понять,
Но потом уж стало просто
Взять за руку и обнять.

Ощутить руки прохладу,
Губ тревожное тепло,
Сесть за стол и выпить снова
Недопитое вино.

Шел к тебе я летним пригородом,
Листья гладили лицо.
И уж издали увидел я
Твое дальнее крыльцо.

Вишни спелыми сережками
Мне ударили в плечо.
И, открыв калитку милую,
Сердцу стало горячо.
А когда ты у калитки
Провожаешь взглядом вдаль,
Я шепчу тебе: «Любимая»,
Как и раньше, как и встарь.








Безумное колесо

Материя вечна -
И время беспечно.
Какое дело стрелкам часов
До воплей наших, до наших слов.

Мы смотрим с тобой на большие часы.
Слеза на ресницах кристаллом росы.
Всего лишь два круга, полкруга еще,
И нужно прощаться, прощаться–и все!
Прощать все, что было, что было вчера.
Прощать и сегодня, а завтра, когда?
Что будет нам завтра, какая беда?
Но время беззвучно, как стенка бела.

И снова на стрелки украдкой глядим:
Мы души свои безвозвратно едим.
Уходит, уходит, уносит меня,
Уносит тебя от меня, а меня от тебя.

О, время всесильное, остановись,
Проснись же, безумное, и оглянись.
Ты давишь беззвучным своим колесом,
И мы через круг, через два попадем.

Безумство! Безумство по кругу бежит,
Бесстрастное время со стрелкой спешит.
Я губы твои губами тушу
Последние метры тобою дышу.








Глаза

Свадебный двор, золотые плоды,
Люди нарядны, но где же ты?
Музыка глушит слова и еду,
К старой калитке в саду я иду.
Руки кладу я на темный забор,
Где-то мелькает невесты убор.
Хочется лечь и уснуть прямо здесь,
Чувством к тебе одурманен я весь.
Голову все же откинув назад,
Небу бездонному сердцем я рад.
Тихо плывут облака надо мной,
С ними я вместе, вместе с тобой.
Кажется мне, что я вижу глаза,
Тихо по веку катится слеза.
Синяя бездна глазами глядит,
Сердце, о, сердце, любовью болит.
Скрипнув калиткой, войду в небеса,
Здесь не могу-меня манят глаза.
Свадьбу оставлю, нырну в облака,
Пусть отнесет к тебе ветра река.
















Семя любви

Мне в окно глядит, смущаясь,
Полногрудая луна.
Ты лежишь, глазам открыта,
Словно семени земля.
Все готово в этом поле:
Ноги стройной бороздой
И глаза горят над грудью
Изумрудною звездой,
Руки тянутся лозою –
Просят семя опустить,
Чтоб осеннею порою
Сладость плода ощутить.
Я касаюсь губ румяных,
В пашню семечко кладу
И сквозь радость и страданья
На Голгофу восхожу.

Луна прячется, смущаясь,
За темнеющей горой.
И лишь сердце дрожь рождает
Полуночною порой.















Я женщин не люблю

Я женщин не люблю за их прекрасные фигуры,
За ласку глаз, за жесты и амуры.
Я не люблю за мягкий тихий сон,
За их уменье ждать, за тихий стон.

Я не люблю их нежные ладони,
Запястья рук и легкие поклоны.
Я не люблю их нежное ворчанье,
Касанье губ и долгое прощанье.

Я не люблю их красоту в движеньях,
Походку стройных ног и детскость в выраженьях.
Я не люблю их женскую наивность,
Непониманье нас, их сладкую невинность.

Я не люблю их трепетную грудь,
Качанье бедер, как в сосуде ртуть.
Я не люблю их тягу к теплоте,
К уюту быта, к жаркой темноте.

Я не люблю их долгими ночами
В объятьях сладких, с белыми плечами.
Я не люблю вас, женщины!
Я просто умираю,
Когда свои я губы в ваши погружаю!











Губы

Как много губ на свете разных:
Жестоких, добрых и проказных,
Налитых соком, полных, тонких,
Нравоучительных и звонких.

Ах, губы страсти роковой,
Вы отнимаете покой.
Какими сладкими бывают,
Когда они нас приласкают,
Скользя по телу и губам,
Хотя порою все обман,
Но кружит сладкая истома,
О, как она нам всем знакома.
Их пить бы, пить, не уставая,
Ах, жизнь с губами неземная.





















Ножки

Ах, эти ножки, черт возьми!
Ах, как нам всем они важны.
Без них ни стулья, ни столы
Нам, хоть убейте, не нужны!
Но уж о женщинах молчу,
Пред их ногами трепещу.
Я в мыслях их и обнимаю,
Губами жаркими ласкаю,
Снимаю все и одеваю
И вновь свой взгляд в них упираю.
Простите, может, я нескромен,
Но все же пыл, как он огромен.
Как устоять, не прикоснуться,
Как не вздохнуть, не улыбнуться.
Ах, профиль-лучше ничего,
Хоть и сравнить всегда легко.
Но здесь не уступлю,
Уж что, а ноги я люблю!
Конечно, это ноги женщин,
И торг здесь, право, неуместен.
Они полны до одуренья
В них сок любви,
Чуть-чуть варенья,
В них терпкость легкого вина,
В них есть невинность и вина.
Я пью, губами прикасаясь,
Как кот, щекою к ним ласкаюсь,
И пусть вино в рот не текло,
Но все ж от них уж как тепло.







Уехал

Я уехал, ты осталась,
Между нами разорвалась
Нитка тонкая любви.
Память, память, все храни.
Ночи теплые в тумане,
В нами созданном романе.
С поцелуями во тьме.
Поверни глаза ко мне.
Светлой влагою блестят.
Душу, душу теребят.
И горючая слеза
Застилает мне глаза.
Я в ладони окунаю
Сердце, сердце, как страдаю
Оборвалась нить любви.
Память, память, все храни.
Руки нежные объятья,
Наши нежные занятья.
Любви страстные уроки,
Опьянявшие нас соки.
Мы купались, погружались,
В тела милые впивались.
Как в запретный сладкий плод,
Заполняя алый рот.
Взгляд последний я бросаю.
Уезжаю, уезжаю.
Разрываю нить любви.
Память, память, все храни.








Обернись

Уезжаешь, уезжаешь.
Сердце, сердце разбиваешь.
Часть души моей ранимой,
Не бросай меня, любимый.
Не бросай меня, любимый,
Не бросай на полпути.
Обернись ко мне, любимый,
К новой встрече нет пути.
Обернись через дорогу,
Обернись через туман,
Обернись ко мне, как к другу,
Если это не обман.
Не шепчи слова напрасно,
Ничего не говори.
Было все у нас прекрасно.
К новой встрече нет пути.
Обернись ко мне ты снова,
Взгляд увидеть твой хочу.
Не скажу тебе ни слова,
В этот раз я промолчу.
Скроет время пылью толстой
Золотые фонари,
Не забыть тебя, любимый,
К новой встрече нет пути.
Уезжаешь, уезжаешь.
Сердце, сердце разбиваешь.
Часть души моей ранимой,
Что ж, прощай, прощай, любимый.








Звездный ветер

Приоткрою я в ночь окно,
Я не видел тебя давно.
Звездный ветер шевелит прядь,
Вместе мы с тобою опять,
Как же трудно быть одному,
(Не скажу никому, никому.)
Протяни свои руки, не прячь,
Не хочу я тебя потерять.
Шевельнулась штора в окне,
Звезды тихо входят ко мне.
Над твоею щекою скользят.
Я так встрече с тобою рад.
На губах твоих темных след,
Сколько было ненужных бед,
Я сотру его нежной рукой,
Снова вспыхнет на них любовь.
Закрываю окно я в ночь,
Звезды тихо уходят прочь.
Все приснилось, наверное, мне,
День играет дождем на стекле.
Закрываю глаза опять,
Возвращаются звезды вспять.
Звездный ветер стучит в окно,
Я не видел тебя давно.












Старушка

Ужель, старушка дорогая,
Была когда-то молодая
И ветер кудри шевелил,
И муж красавицу любил.
Ужель когда-то ты блудила,
Слова влюблено говорила,
Вино бокалами пила,
Страстями сильными жила.
Поверь же, право, я не верю,
Теперь за маленькою дверью
Живешь ты сереньким зверьком
И тихо шепчешь: «Где мой дом?»
























Комплименты
1
Пройдут года, пройдут столетья,
Засохнет море из вина.
Но Ваши губы спелой вишни
Я не забуду никогда!
2
Пройдут года, пройдут столетья,
Засохнет море из вина.
Но Ваши руки-крылья птицы,
Я не забуду никогда!
3
Пройдут года, пройдут столетья,
Засохнет море из вина.
Но Ваши очи южной ночи
Я не забуду никогда!
4
Пройдут года, пройдут столетья,
Засохнет море из вина.
Но Ваши ноги стройной лани
Я не забуду никогда!
5
Пройдут года, пройдут столетья,
Засохнет море из вина.
Но Вашу грудь, что жарче солнца,
Я не забуду никогда!
6
Пройдут года, пройдут столетья,
Засохнет море из вина.
Но Ваши бедра-ртуть в сосуде,
Я не забуду никогда!
7
Пройдут года, пройдут столетья,
Засохнет море из вина.
Но Ваши щеки, краше яблок,
Я не забуду никогда!



Верни

В толпе на громкой вечеринке
Вы пригласили танцевать.
И я, под маскою блондинки,
Не стала долго возражать.

На ухо вы шептали что-то,
Слегка кружилась голова.
А вы просили так немного,
Но не запомнила слова.

Я так смущалась, что не знала,
Какой найти мне вам ответ.
И вот нечаянно полюбила,
На много-много, много лет.

Теперь брожу, мечту лаская,
И ежечасно вверх шепчу:
«Верни, судьба моя слепая,
Того которого хочу».

















Царица

Душа моя, в опущенных ресницах,
Тебя рукою трогаю, Царица.
Владей же мною, пей меня бесстрашно,
Все с нами, в нас, вокруг прекрасно!

Там, где ступала ты, я прикоснусь рукою,
Там, где лежала ты, я прикоснусь щекою.
Твой крошечный платок, к груди я прижимаю,
Прости меня, я так тебя желаю.

Туман мой сладкий, обними руками,
Прижмись ко мне всем телом и губами.
Мы окунемся в томное раздумье,
Исчезнет мир, останется бездумье.

Несите ж, волны, нас по морю чувств бескрайних,
Пусть будет все без горизонтов и страданий.
Волна нас вынесет на берег полнолунный,
И сон придет, оставив в стороне
Весь мир наш многотрудный.
















островА любви

Острова оранжевой любви
Среди серых будней секса,
Что создала радость от души
Без листа заученного текста.

Здесь березы, пальмы и сирень,
Здесь бушуют ревность и разлуки,
Здесь скрывает чувства чья-то тень,
Здесь узнаешь что такое муки.

Забредешь нечаянно в ручей,
Полный солнечного света и признаний.
Над которым грохот рыцарских мечей
С чередой греховных покаяний.

Белые одежды здесь входу,
С пятнами пролитой кем-то крови
И с собой здесь каждый не в ладу
И летят утерянные кони.

Убежать не можешь-океан,
Обнимает, как влюбленной руки,
И плывет оранжевый дурман,
От слепой бездарности и скуки.












Пробитое сердце

Нашепчу тебе на ушко,
Все, что так сейчас хочу.
Возмущенною старушкой,
Ты мне скажешь, что побью.

Замахнешься ручкой нежной,
Брови мягкие сомкнешь.
И мурлыча возмущенно,
От меня домой уйдешь.

Что мне делать, я страдаю,
Под окошком ноги мну.
Все равно тебя, девчушка,
К сердцу жаркому прижму.

Не случится, так напьюсь я
Сладкой водочки–вина.
И когда умру, сгоревший,
Будет в том моя вина.

Пробитое ж сердце бутылкой
Потом поместят под стекло.
И будешь ходить ты убитой
И думать: как жалко его.












ты–любовь

Не могу, не могу отвернуться,
И пройти, чтобы вновь не вернуться,
Так мне хочется вжаться-прижиться,
В твоем теле безумно купаться.

Опьянев, целовать твои щеки,
Будто пья забродившие соки,
Погружаться в глаза твои, губы,
Забывая все мысли и думы.

Раздувая желанье в планету,
Я дарю тебе Землю и лето.
Звезды темные смело хватаю
И тебя, лишь тебя обсыпаю.

Ты искришься, смеешся, о, чудо?
Ты везде, ты во мне, ты повсюду.
Разгоняешь ненужные тучи,
Разрушаешь безумные кручи.

Взгляд улыбчивый – синее небо,
Слаще сахара, мякушка хлеба.
Не уйти мне, не скрыться от взляда,
Для меня ты любовь, ты отрада.












Цукаты

Твои слова уже цукаты,
Остыло все – любовь и даты,
Давно уж праздника в них нет,
Сухие фрукты на обед.

Нет прежней нежности – цукаты,
Нет прежней свежести – плакаты.
Нет прежних чувств и сладких снов,
Нет позабытых нежных слов.



























ВАриаНтЫ любви

1
Любовь не сахар, но вкусна,
Лукума слаще, не халва.
Но что-то больно уж потом,
Как-будто щелкнули кнутом.

2
Любовь не сахар, но вкусна,
Лукума слаще, не халва.
Но что-то после так печет,
Как-будто печь тебя влечет.

3
Любовь не сахар, но вкусна,
Лукума слаще, не халва.
Но после хочется бежать,
Чтобы свободу не терять.

4
Любовь не сахар, но вкусна,
Лукума слаще, не халва.
А ночи жарки и нежны,
Так что другие не нужны.

5
Любовь не сахар, но вкусна,
Лукума слаще, не халва.
Так окунает в бездну чувств,
Как-будто лег ты в розы куст.








6
Любовь не сахар, но вкусна,
Лукума слаще, не халва.
Сиропом плещутся слова,
И кругом, кругом голова.

7
Любовь не сахар, но вкусна,
Лукума слаще, не халва.
Все у любимого влечет,
И речка чувств твоих течет.



























«Гном»

На шумном проспекте,
В укромном углу.
Где только с тобою
Я выпить могу,
Есть маленький бар
Под названием «Гном».
За столик в котором,
Мы сядем вдвоем.
Закажем, как раньше,
Коктейль «Стрелок»,
И сделает каждый
Солидный глоток.
Откинем соломинок
Длинную речь
И тяжесть раздумий
Вдруг скинем мы с плеч.
Веселой беседой
Себя мы займем,
Друг другу в глаза
До дна заглянем.
















Инженер

Встаешь ты утром, как всегда,
Кладешь в карман копейки
И отправляешься туда,
Где ждут тебя линейки.
С толпою пестрой входишь ты
В вагон трамвая шумный
И вместе с серым, как и ты,
Ты едешь в город людный.
В подвале здания за стол
Садишься «вдохновленный»
И мятый давкой, словно мол.
И жизнью заземленный.
После работы, от тоски,
А, может, от веселья,
Ты забредаешь в магазин,
Притихший от стесненья.
С презреньем смотрит на тебя
Торгаш из-за прилавка,
И наслаждается «змея»,
Как палача удавка.
Что может дать ему твоя
Премудрая головушка,
Когда рука твоя пуста,
Хоть горяча и кровушка,
Ты носишь званье «инженер»
И носишь галстук модный,
Но грош цена в зарплаты день
Твоей работе скромной..








осень

Уже морозом дышит ветер
В чуть приоткрытое окно,
Уж солнце милое не греет
Ни лес, ни зверя – никого.
Росой тяжелой травы полны,
В тумане плещется река.
Не слышно пенья птиц веселых,
Не видно даже воробья.
А дни идут. Уж не заметил,
Листва слетела на поля.
Трава зачахла, ветер стонет
В огромных соснах по ночам.
Уж всякий зверь к теплу стремится.
И человек к печи приник.
Мурлыка кот в клубок свернулся.
И пес дворовый вдруг поник.
Ночами тявкнет он устало
Иль вдруг завоет, как с тоски:
По лету красному, по теплой хвое,
По травам шумным и цветным.
















Полумрак

День–как ночь,
Спотыкаясь о камни дел несделанных,
Ускользает с вечером прочь...
Полумрак.
Опускаюсь в кресло –
Мякоть пружин вокруг.
Мыслям в голове
Становится тесно.
Мысли комнату заполняют вдруг.
Мысли о чем?
О себе и о ней–
Милой, хорошей.
Но не моей.
Годы назад, запрокинув голову.
Уходит с временем взгляд
В прошлое,
Такое немощное и тошное,
Что жить не хотелось никак.
Мысли о ней, как сейчас, тогда
Шел я по улицам,
И города разные смотрели в лицо,
Но жизнь на ней
Замыкалась в кольцо.
Сколько их разных,
Милых, моих, было?
Было, но не было среди них
ЕЕ.
Где же она?
Снова года перевернув,
Снова в чужие глаза заглянув,
Я нахожу среди тысяч одну–
О, как дурацки ее я люблю.
Три утомительных года
Я ждал.



Три утомительных года
Молчал.
Ждал и молчал.
Почему не пойму,
Видно, наверное, чертовски люблю.
Время вперед!
Опускаю голову,
В ладонях лицо.
Милая, милая!
Разорви же кольцо.
Разве за то, что я столько искал,
Я не достоин больших похвал.
Жадный, привыкший
К всему поцелуй
Губы мои поцелуем замкнул.
Может быть, мало я повидал.
Может быть, мало я испытал.
Что же тогда мне испытать:
Черта в аду под землей отыскать?
К черту все!
И снова глаза я закрываю.
Боже, возьми, тебя представляю.
Так почему же они,
Руки твои, так холодны?
Где же огонь,
Что нас согревает желанным теплом?
Есть тот огонь,
Но закрыт для меня:
Руки чужие он грел,
А меня он не пускает к себе.
И горит пламенем жарким,
Но меня холодит.
Из жаркого кресла я ухожу,
Мысли свои я с собой уношу.





Сон в эту ночь

Мне в эту ночь
Кошмарный сон приснился:
Как будто бы в лесу дремучем
В глухой овраг забрел
И вижу вокруг себя я трупы.
Я вверх бегу, цепляясь за кусты,
А ноги по траве скользят.
Я вниз сползаю
И падаю, о, ужас!
С моей живою головою рядом
Отрубленная голова лежит.
Оцепенев от страха, словно камень,
Застывшими зрачками на нее гляжу.
Зелено-желтая отравленная смертью кожа
Вдруг задрожала
И, выкатив гниющие белки,
Отрубленная голова заговорила.
И дребезжащий леденящий душу шепот
Как громом поразил меня:
«Умрешь ты скоро»–
До слуха долетело, и голова затихла.
Потом, оскалившись зелеными зубами,
Задрожала.
И, булькая из рассеченной горловины,
Чернеющими сгустками кровь поползла.
Я отшатнулся от нее-белее, чем стена.
И бросился бежать по дну оврага,
О трупы спотыкаясь.
Гляжу.
Покрытая вся мхом, вглуби оврага,
Древняя часовня
Открытой дверью на меня глядит.





Я думаю

Я шел
Ото дня к дню.
Но вот до сих пор
Не пойму:
Зачем? Для чего я живу?
Казалось бы, просто
Возьми –
Для коммунизма живи,
Но дело ведь в том,
Что жив лишь он идеей одной.
Но ведь идея-мать
Не может материальною стать.
Ведь философия
Материалиста проста:
Идея-идеалистична сама.
А дело здесь в том,
Что с другой стороны
Мы зайдем,
И ничуть не сложнее той –
Материалистически простой.
Как известно,
Только материя-мать
Может идею – мысль создать.
И, как говорится,
Имея материй воз,
Можно идеей одеть
Даже целый колхоз.
И следует отсюда сказать,
Сначала материю надо создать.
А тогда уже можно сказать,
Что мы будем иметь
Через лет двадцать пять!





***

Вынимая сапог из болота,
Слышу где-то кукушка поет,
И ку-ку свое окунает
И хвою елей,
И кроны берез.

Вынимаю сапог из болота
И считаю, как в детстве считал,
И, конечно, как каждый, желаю
Больше жизни своей насчитать.
А болото трясиною квакает,
Хлещет куст
По плечам и лицу,
А кукушка
Кукует мне долгую
Неспокойную трудную жизнь.




















Пьяный бред

Я пьяным родился, наверное,
И пьяным, как видно, умру.
Я в свете все вижу неверном
И всякую ересь несу.
Я пью из стакана напиток,
Что создан уж тысячу лет.
И мир мой весь соткан из ниток,
Ведь век мой прошел – уже нет.
Я вспомню вдруг что-то в похмелье,
Что вроде бы быть не должно.
То кану в забытую келью,
Где разуму тихо, тепло.
Любовь и желанье в стакане,
Я с ними весел, игрив.
Я пьян лишь в любовном канкане,
Стаканом же мил и любим.
И трезвым я быть не желаю,
Чтоб мучиться, ждать и страдать.
Я лучше напьюсь, умирая,
Чем долгую лямку мотать.
Я пью до бесчувствия в мышцах,
До пьяной свободы ума,
До ясного блеска в ресницах,
До громкого крика УРА!
Что видите вы, не вкушая
Стакана хмельного зелья.
Что можете внять, понимая,
Что жизнь наша просто змея!
Кто жалит нас, словно гадюка?
Вся жизнь наша подлая тварь.
Кто пьет из нас кровь, как падлюка?
Вся жизнь наша грязная дрянь.
Так пью я из рога обильно,
Чтоб было что вспомнить потом.



Смотрю я в стаканы умильно
И пью я из них самогон.
А что же мне выпить, поймите,
Коль нечего выпить взамен.
И крики свои вы умерьте
И пейте–чувак и мадлен!


































в толпе

В толпу, на улицу, выхожу,
В ней я мысли свои нахожу.
В пьяном лесу, на суровом ветру,
В жизни нашей строки беру.
Молодец в красной футболке,
Светят в разрыве блатные наколки.
Друга за плечи в пивную ведет,
Там он похмелье другу найдет.
Прыгают дети, мамаша зовет,
В дверь загоняет, за руки берет,
Там за дверями кто-то поет,
Мягко картавя, песню ведет.
Старая женщина, сумка о двух колесах,
Тихо в витрину глядит, белизна в волосах.
К финишу время чужое бредет,
Не за горами и наше идет.
Мнутся шахтеры, автобусы ждут,
Сумки с едой – нелегок их труд
Громко о чем-то своем говорят,
Темные веки да очи горят.
Бросилась с неба на землю вода,
Тяжко вверху, внизу легче едва.
Падают струи на сердце народу,
Туч таких я не видел отроду.
Разбежалась толпа бы вчера,
Так это было, припомни, когда.
А теперь лица подняты к небу,
Очищения ждут и ответов.
Пес бродячий в подъезд не идет,
Он, как и все, от дождя что-то ждет.
Пусть промокну я в струях тоже,
Очищенье здоровья дороже!





«Монолог» с богом

Все пройдет листом печальным,
Снег на сердце упадет,
И за близкою границей
Вдруг желание придет.
Упаду я на колени
Пред тобою, странный Бог.
На пути к тебе, Всевышний,
Не жалел ни сна, ни ног.
Ни пощади и ни рая
Буду я просить, прости,
А отчета о страданьях,
Что ты дал нам всем нести.
Ты брезгливо и надменно
Мне напомнишь те грехи.
(За создание которых,
Сам ответственность неси.)
Создается впечатленье,
Что не ты глава всему,
А различные «удавы»,
Что повисли на суку.
Что не ты всем управляешь
И отчет у всех берешь.
А еще один всесильный
Заставляет, ты бредешь.
Кто-то что-то там подсунул,
Кто-то где-то откусил.
Ты ж от злости первобытной
Удила в миг закусил.
Сам все создал ты от скуки,
И Адама и змею,
Чтобы жизнь свою украсить,
Посмеяться на пиру.
Провокатором зовется,
Кто такое создает.



А потом за это гложет,
Жить спокойно не дает.
Бог с ним: с яблоком и Евой,
Они сгинули давно.
Пред тобою ведь уж Люди -
Не творение твое.
Ты ж глумишься все безумно
Жадный сытый аноним
И грозишь всем нам с вершины:
Отомщу и отомстим.
Окружил себя ты бандой
Из чертей, святых, иуд
И глядишь на нас брезгливо,
Чуть почесывая блуд.
Ты создал деторожденье
Первобытным там, в раю.
Так что ты прости, Всевышний,
Нас ты видел на «ЮРУ».
Но вернемся мы к баранам,
То бишь к подвигам твоим.
Говорят, что все ты помнишь,
Так тряхни челом своим.
Вспомни, как убил ты тыщи,
Миллионы погубил,
Обещая в день твой судный
Всех поднять со дна могил.
Дни идут, суда все нету,
Справедливость где-то спит.
А ты губишь православных,
Как корсар-разбойник Флинт!
Растворился ты единый
В триединстве без лица,
И не видно твоим «шуткам»
Ни начала, ни конца.
Каждый век ты обещаешь
Свету нашему конец.



Где ж ты сам, бай, обитаешь,
Сверху смотрящий творец?
Рубишь ты своей рукою
Сук, что кормит и тебя.
Пусть не хлебом, а любовью,
Так одерни же себя.
Люди гибнут и страдают,
Смотрят в небо, не дыша.
Ты ж пальцем не шевелишь,
Темной Библии душа.
И в конце хочу сказать я,
Что не любишь ты детей,
Что родились не по воле,
Не по воле, не по воле,
Не по воле по Твоей!























просто

Ни поздравлять, ни помнить даже
Не стоит возраст и судьбу,
А просто скинуться однажды
По желто-грязному рублю.
Открыть знакомую бутылку
С блестящим белым козырьком,
Налить в стаканы, не краснея,
Прищелкнув сочно языком.
Недолго пив, наговорившись,
Брести потом домой впотьмах.
И на знакомой остановке
Усталость чувствовать в ногах.
























бугры

В пожелтевшей степи, весь в буграх,
Где мне сердце сжимает страх,
Городок беспризорный лежит,
Здесь все глухо, здесь сердце болит.
Не похож городок на жилье,
Здесь гуляет одно воронье,
Ветер глухо шумит в волосах,
Под буграми спрятали прах.
Прах ушедших в ничто людей,
Ущербленных с рожденья детей,
Инвалидов и стариков,
Не имевших свой кров и дом.
Зарастают шеренги могил,
Не могу я смотреть, нет сил.
На буграх нет крестов, нет оград,
Погребенным лишь ветер рад.
Гладит ветер траву на буграх,
Человечества страшный брак,
Воронье кричит в небесах,
Страх шевелится в волосах.
















душа незрячая

Эх, душа ты моя беспокойная,
Всем ты миром почти недовольная.
Не удалая, но горячая
Золотая моя, да незрячая.
От лесов ты дремучих ушедшая,
В городах себя не нашедшая.
Истоптали тебя и затюкали,
На порывы твои улюлюкали.
Истрепалась в объятьях непрошеных,
Искупленья ты просишь у брошенных.
Молишь ты у Большого прощения
За слепые свои прегрешения.
Не грешна ты, любимая душенька,
Не тревожь ты воплями ушеньки.
Ты в рожденьи своем покаянная.
Совратили ж тебя окаянные.
Совратили тебя искушения
И чужие совсем прегрешения.
Искромсала тебя белотелую
Свора черная оголтелая.
Расплела твои косы безвинные,
Опустила в чаны многовинные.
Одурманила душу безгрешную,
Совесть смыла водою не вешнею.
Не брани себя и не совестись,
Уж давно реки черные разлились.
Не отмыться душеньке нежной,
В настоящем не быть уже прежней.








вой

Хрустальный вечер, свет, тепло,
Усталость, нервы-все легло.
Аллея сквера, тихий шелест,
Сквозь лист узорный солнце греет.
Покой и нега, красота,
Души святая простота.
Но звук какой-то посторонний,
Чужой, нездешний, беспокойный.
Вой чей-то, вой совсем чужой
Нет не толпы-совсем другой.
Вой не животных, не зверей
Вой кровожадных НЕЛЮДЕЙ.
Аллея съежилась, померкла,
Все сразу доброе исчезло.
Оскал звериный, грязный рык.
Ворвалась стая: мат и крик,
Крушат скамейки и кусты,
На землю сыплются листы.
Старик избитый повалился.
У главаря губа кривится.
Он рвет подол у молодой,
Ее насилуют толпой.
Обрезки труб крушат строптивых,
Мужей, заступников, ревнивых.
Кровавый след-орнамент плит–
За стаей страшною бежит.
В кустах несчастных добивают.
Ум, совесть, веру убивают.
Вал прокатился-смято все.
Там кто-то стонет? Дать еще!







Уходит стая, вновь приходит,
Строптивых и живых находит.
Но вот затихло под листвой,
И все же слышен страшный вой.
Вой-звук какой-то посторонний.
Чужой, кровавый, беспокойный.
































Прощение

Я стою на коленях в реке,
В мутной, быстрой, холодной воде.
Сам себя наказал я жестоко,
Век стоять в воде одиноко.
Мимо злобно несется поток,
Я пытаюсь распутать моток.
Моток мыслей-веревок, судьбу.
Я все чаще вступаю в беду.
Не спасает меня алкоголь,
Причиняет любимой лишь боль.
Мой язык избегает меня,
Все решает он сам, говоря.
Сердце бродит в пещере сырой,
Тучи горя бредут надо мной.
Хлещут струи правильных слов,
Я разрушил любимый кров.
Отвернул дорогие глаза,
Сам не знаю – вернули когда.
Так хрупка и нежна любовь,
Я сломал – между пальцами кровь.
Как найти мне прощенье себе,
Как вернуться в сердце к тебе.
Но забыло оно меня,
Бьется ровно уже не любя.
Холод слышится в проводах,
Рассыпается прошлое в прах.
Мне с колен не подняться – пойти.
Твои руки уже не найти.
Нет, не лягу бессильно в поток,
Побежал прямо к сердцу ток.






путь

Снимаю праздные одежды
И с ними все свои надежды.
Я ухожу в забытый мир,
Теперь лишь бог нам поводырь.
Ему вверяю я себя,
Хоть не его я ждал любя.
Вверяю я себя труду,
С котомкой вдаль теперь бреду.
Бреду вдоль рек и вдоль лесов,
Вдоль всех придуманных миров,
Где в поэтическом бреду
Вкусил я радость и беду.
Бреду вдоль шумных городов.
Немало прожито годов.
Деревней старенькой бреду,
Куда, куда же я иду?
Иду я, спрятаться хочу,
Дорогой душеньку лечу,
В дома простые захожу,
Там свет и кров я нахожу.
Ребенок смотрит, взгляд прозрачен,
Ему ведь тоже путь назначен,
От материнских рук родных
До рук жестоких и лихих.
Я руку малую беру,
Прощай, дружок, я вновь иду.
Не жди гостинцев из-за леса,
Найди их сам, коль не повеса.
За мной собака увязалась,
В дворе постылом не осталась.
Свободы хочется и ей.
Ну что же, вместе веселей.





Гуляй, Украина родная

Я не радуюсь, живя на родине,
Хотя не богат, не беден, вроде бы.
Но вот сорвалось все, свернуло в сторону,
Такое время вот пришло на родину.
Гуляют красные и белые,
Дерутся правые и левые.
Трещат прилавки пересохшие,
Молчат законы вновь усопшие.
На правом берегу двоевластие,
Здесь не ищите вы участия.
Тут слева серп заносят правые,
Трезубец тычут парни бравые.
На левом дым над полем стелется,
На забастовки здесь надеются.
Тут власть уже в копейку ценится,
Здесь спекулянт на солнце греется.
В Крыму татары вновь кочуют,
У исполкома год ночуют.
К резне готовятся нацмены,
В Одессе тоже «джентльмены».
Шумит Украина свободная,
Идет парадами толпа голодная.
Здесь продавцы стригут купоны,
На мыло, сахар здесь талоны.
Здесь урожай чернеет в поле,
Здесь нефть течет за Черно море.
Колонки шлангами обмотаны,
А наготове черны вороны.
Уже готовятся военные,
Их лица жесткие, надменные.
Те, что на пенсию, за место держатся,
А те, что младшие, мечтами тешутся.
Там где-то власть на части режется.
(Когда народом уж не тешутся?)



Корове надо-бы кормов ко времени,
И будет все в добротном вымени.
Свежий ветер гудит в волосах,
Прогоняю из сердца страх.
Поднимаю я трубку, кричу.
Диск огромный к себе верчу,
Словно шар земли повернул,
Воздух жадно в себя вдохнул.
Трубка дышит в лицо зимой,
Этот голос совсем не твой.
Он уже не помнит меня,
Он из снега, совсем без огня.
Грею трубку своей рукой.
Сжалься, голос чужой, надо мной.
Милосердие прояви,
Каплей света, теплом дыхни.
Только капля тепла одна
Проскользнула в поток у дна.
Но и это уже тепло,
На душе уже чуть светло.
Уже ноги держат меня,
Уже брезжит начало дня.
Там, за Карпатами, нас делят желтые,
Мол, украинцы те, а вы безродные.
Они радетели за благо родины,
Мы ж москали и мы уродины.
Гуляй, Украина родная,
Делись от края и до края,
На автономии, края
Коль делать больше нет ума!








Кровь на нашей улице

Кровь на нашей улице
Не алая, черная!
С пылью, окурками, рваная!
Стонет убитый руками подхваченный.
(Будет ли смерть наша чем-то оплачена?)
Плачет вся улица,
Злобой охвачены души,
Встревожены лица прохожие,
Красными брызгами улица перекрытая,
Замерла,
Дыхание перехвачено.
Холодом лезвия безразличного
Живому пониманию непривычное.
Следующий день, отвернувшись,
забылся.
Снова пульс жизни силой налился.




















Дом

Финский дом на две квартиры
С белой крышей и трубой,
Палисадник-крошка милый,
Витый хмелем и листвой.
В крытой шифером веранде
Два мальчишки за окном,
А у грядки под черешней
Мама милая с ведром.
Зреет скромная клубника
Под узорчатым листом,
Дремлют солнышком согреты
«Жучка» с «Пускою» рядком.
А там-налево и направо,
В конце улицы большой,
Плещет море под стеною
С близкой доброю душой.
А зимой у теплой печки,
Где с сопеньем чайник спит,
У одной хорошей книжки
Вся семья кружком сидит.
Завывает ветер в вьюшке,
Каждый семечки грызет,
Представляют, как в избушке,
Саша с Санею живут.
С капитанами простившись
И задув огонь в стекле,
На кроватях примостившись,
Забываются во сне.
Дом тот летом и зимою
С каждым годом все родней,
Вспоминается он мною
Все теплее и теплей.





Распавшаяся бесконечность

Где-то хрустнуло, разорвалось,
Что-то выпало из груди,
Бесконечное вдруг распалось,
И не знаешь, куда идти.
Опустело вокруг и всюду,
Одиноко стоишь во тьме,
Словно больше и жить не будешь,
И все нити сходились к тебе.
Кто-то резко взмахнул и отрезал,
Разлетелись струны любви,
Будто в цель не попал, а смазал,
И платить придется вдвойне.
Почему раскололось целое?
Почему разлетелись мы?
Почему все, что было белое,
Погрузившись, лежит на дне?
Показалось обоим нам сразу,
Что недороги мы с тобой.
И прогнали любовь, как проказу,
Не успев даже крикнуть: «Стой!»
















Не отрекись

Не отрекись от человека,
Не заглянув хотя б чуть-чуть
В прохладу тайного покоя,
В глубины сердца-там, где грусть.
Зачем без думы-мимоходом,
Больное слово уронил.
И стольких лет святого братства
Ты ненароком погубил.
Так много добрых и хороших
Друзей непонятых тобой.
Прошло так близко-стороною,
Теперь же смейся, хочешь – вой!
И вот бредя в холодном поле,
Ища глазами след тепла,
Тебе рассчитывать осталось
Лишь на себя, лишь для себя.




















Убийца

Ты убил меня на пешеходном переходе,
Мчась с любовницей на дачу во хмелю,
У тебя нашли сердечное расстройство,
У меня-что алкоголь люблю.
Ты в Анапе с внуком прокурора,
В интернате дочь моя застыла у окна.
У тебя загар на жирном пузе,
На душе дубовая кора.




























Нечаянно

Все как будто случайно
Через сердце проходит,
И как будто нечаянно
Все же что-то уронишь.
А роняешь своей
Светлой совести часть,
Что нельзя возвратить,
Что нельзя уж поднять.
Чью-то боль не заметил,
На себя не принял,
И совету чьему-то,
Не подумал, не внял.
Оглянешься однажды
В полумраке ночи
И разбитую совесть
Тихо просишь: «Прости».
У кого же прощенья просить, умирая,
Когда жизнь отлетела, все следы заметая,
Только память немая по утрам затухая,
Помянет тебя словом, а хорошим?
Не знаю!

















Память

Коротких строчек-горечь кофе,
А длинных слов не нахожу.
И сладкий груз воспоминаний
По коридорам я ношу.
То здесь присяду у событий,
То там свой взор остановлю,
И все тебя, родная память,
За крылья пестрые ловлю.
Как хорошо, что все же помнишь
Прошедших дней любовь, тепло.
Как хорошо, что ты лишь дремлешь,
Склонив огромное чело.
Лишь трону пальчиком ресницы,
Как веки тяжкие подняв,
Ты вопрошаешь: «Что вам надо?»,
Глубины времени разняв.
Конечно, все уже чуть слаще,
Чуть краше лица и дела.
Ведь между прошлым и сегодня
Уже морщина пролегла.
















Слова, слова

Слова, слова,
А жизнь проста,
Как пища скудная
Поста.
Но чтоб сказать:
Проста, проста
Ты досчитай хотя б
До ста.
Откинь ресниц
Прохладу-плешь.
И слово грубое
Поешь! Изведав то, что
Не к нутру,
Прости свой сон,
Проспись к утру.
Очистив душу и ладонь,
Все же душу честную
Не тронь!
Откинь бурду,
Площаду слов,
Лови лишь смысл,
Лови улов!














Один стою я
в чистом поле

Я славой в мире не обижен
И словом горьким не унижен,
Нет ни врагов, ни мудрецов,
Готовых сплестъ петлю с концов.
Не беден я и не богат
И солнцу я, пожалуй, рад.
К теплу и холоду привычен,
Навстречу ветер мне обычен.
Все мне по силам, жизни рад.
Есть у меня хороший брат.
За чарой доброго вина
Мы мысли трогаем со дна.
Женою Бог не обделил,
Как всех мужчин, он наградил.
Порою ладим и не очень,
Но все по жизни, между прочим.
Но что-то гложет, что-то жжет,
Мысль без весла во тьме плывет.
Мне снятся сны, что я летаю,
Все верно, я о том мечтаю.
Наверно, мысль сия проста:
Не состоялось у креста
Рожденье нового поэта,
И песнь останется неспетой,
Не разлетится во строках,
В листах доступных, в букварях.
И вот один я в чистом поле,
Нет ни свободы, нет ни воли.
Лишь ветер что-то шевелит
И ничего не говорит.





1996 г.

Страницы нет календаря,
Не повернуть, благодаря
Любимых, близких и далеких.
За год прожитый не из легких.
Я просто вспомню понемногу,
Что совершил во благо Богу.
Я вспомню холод и тепло,
Что близко мне и далеко.
За год ни подвигов, ни дат.
Нет ни рождений, ни утрат.
Нет, все же, вру-все, право, есть,
И дат, и подвигов не счесть.
Прошло два славных юбилея,
С обильем водки и елея.
Полсотни прожили друзья.
Отдельно каждый, но не зря.
Утрачен однокурсник славный.
Итог, увы, для всех печальный.
Его обмыли, погребли,
Стаканом звякнули, пошли.
В работе год был вял вначале,
Потом очнулся, раскачали.
И, завершив осенний круг,
Мы мост построили не вдруг
Хотя все было на дыхании,
Все ж были муки и отчаяния.
Но все прошло, гремят литавры,
Забыты труд, и даже мавры,
Но вновь труба, вновь новый город,
В руках усталость, в горле холод.
Морозом дышит ночь в глаза.
Молиться? Где же образа?
Внезапно стихло, замолчало.
Мы вновь у самого начала.



Ждем указаний, Новый год.
В нем будет все наоборот.
Все строим, четко, под фанфары,
Построим рынок и амбары.
Всех обеспечим, все мы сможем,
Успехи в жизни приумножим.
Так что за Новый славный год,
Где будет все наоборот!
Тактичней, тоньше и сытнее,
Одежда-ярче, мы-добрее!




























Реквием

Ну что, допрыгались, ребята!
Свели в могилу и меня,
И на краю моей пещеры
Стоите, шапки теребя.
Обычно те, кто умирают,
Записки пишут: «Не винить...»
Чтобы друзей не будоражить
И близким шеи не рубить.
Но я традицию нарушу
И попытаюсь обвинить:
Всех тех, которые далеко,
И тех, что рядом могут быть.
Конечно, скажете: «Дешевка,
Не мог беззвучно умереть
И на измученные жизни
Закрыты очи не переть».
Пожалуй, правы вы, ребята
Не буду вас я обвинять:
Ни в равнодушие беспечном
И ни в желаньи обобрать.
Зачем винить жену родную
В изменах и холодном сне.
Зачем винить друзей хороших,
Что помогли мне быть на дне.
На дне истраченных мечтаний,
На дне безжалостной любви.
И словно драная ворона,
Сидеть на сломанной ветви.
Прощайте, милые ребята,
Дерзайте всуе городов.







И все плохое отметайте
На дно могил, на дно гробов.
Еще раз кланяюсь, родные,
Простите, что не так сказал.
И что не выполнил когда-то,
Все то, что вроде обещал!
































ПРОЩАЙ, наш друг

Прощай, наш друг-наш желто-серый,
Воспетый честным и вором,
Залитый кровью и обедом,
Рубль, что оставлен на потом.
Теперь другие гривны будут,
Теперь доллары на слуху.
А между теми и другими
Меняют тряпки на муку.
Пока компьютеры считают,
Как лучше бартер провернуть,
Как, не колыша ось земную,
Реку товаров завернуть.
И вот уже ручьи и реки
Товаров импортных бегут,
Народ славянский не жалея,
За них такое, право, гнут.
Такие цены, что бледнеют
Не негры, что вы, мужики.
А те, что в коже, те балдеют,
Чего ж не хапнуть из руки.
А между прочим, грабят хаты.
Гребут несметно, все подряд.
Вино и злато пригревают,
Обувку, музыку, наряд.
Кипят толкучки и базары,
Но нет продуктов, есть товар,
И процветают здесь не торги,
Цветут здесь штуки и навар.
Так что теперь валюты нету,
Есть натуральный, есть обмен,
И дует черный страшный ветер,
А не вчерашний странный фен,





***

Ночью выпал из рук заколдованный круг,
Ось Вселенной, качнувшись, восстала.
И зима в моем сердце настала.
Заморожены чувства, замерзла любовь.
Тихо льется под кожей леденящая кровь,
Не сверкает гроза, помутнели глаза.
И упала на все черной смерти роса.








***

Из дальних странствий возвратясь,
И на Отечество кривясь,
Вхожу я в дом родной, приветный,
Но, как и прежде, очень бедный.
И осуждаю стар и млад,
Хотя я всем, конечно, рад.
Дарю подарки, руки жму
И всех по-прежнему люблю.










НЕПУТЕВАЯ

Жизнь не радует больше глаз.
Не до шалостей, не до проказ.
Хотя блещет в окно весна,
Цель земная уж не ясна.
Жил иллюзией, флагом жил,
На плечах я измы носил.
А теперь, словно воздух ушел,
В душу газ смертельный вошел.
Бесконечность кажется бездной,
А рука родная-железной.
Что-то душит и что-то мешает,
Слезы на земь душа роняет.
Рука тянется крепко выпить,
Выпить горького и не запить.
Выпить горького да хмельного,
Выпить так, чтобы жизнь позабыть.
Жизнь дешевле стала, чем прежде,
Не осталось место надежде.
Шарю я, по карманам ищу,
Видно, пулю я в лоб пущу.
Заболи дети внезапно,
Вот те на, вот и бесу отрадно.
А мне ж снова: ни свет ни заря
Не увидеть в окне огня.
Растрепали Украину с хлебушком,
Дали в темечко обушком.
И теперь глядим уже голодно
На закрытую в царство дверь.
Расстреляли и царство божее,
Разуверились во Христе.
И теперь, как видно, придется
Уже нас распинать на кресте.
Помолиться бы небу бескрайнему,
Обратиться бы снова к Нему.



Да вериги подвязаны тяжкие,
Не добраться к нему одному.
Что ж, осталось запить,
Да где ж денежки,
Где веселые времена?
Разлетелась во прах непутевая
Наша бедная матка-страна!































Брожение

Все опускаюсь ниже, ниже.
Ведь я в Донецке, не в Париже.
Здесь нет «бистро» и нет кафе.
Все ближе я к аудафе.
Брожу бесцельно по бульварам,
Но не с любимой, не с романом.
В стихах не слышен разговор,
С душой и сердцем лишь раздор.
Друзья случайные, подруги,
Ах, жизни вялые потуги.
Создать себе окошко в мир,
В стакане звонком видеть пир.
Но уже бокалы не звенят,
Лишь струи в пластике звучат.
Одно лишь разовое зелье,
Наутро темное похмелье.
И вновь бесцельное броженье.
И ожиданье, и томленье:
Налить и выпить, и забыться,
Чтобы в стакане отразиться,
















ПОСЕТИЛ я родные края

Посетил я родные края,
Где ты, молодость?
Где ты, родня?

Те же горы и те же леса,
Так же плещется в море вода.
Изменил очертанья причал,
Где когда-то о море мечтал.
От которого в даль корабли
Уводили до края земли.
Те же улочки в новых домах,
В мной оставленных городах.
Ярче вывески и ярче толпа,
Где ты, молодость?
Где ты, родня?

Захожу за калитку туда,
Где покоится память, родня,
На истлевших крестах имена
Оживают, увидев меня.
Вот прабабушка Настя глядит,
Баба Юля тихонько ворчит.
Тети Соня, Маруся, их брат
Ветерком кипарисным шумят.
Тетя Галя так гордо глядит,
И любовь в моем сердце горит.
Детства друг, прямо тетя-сестра.
Дивный голос ей мама дала.
Трепетала толпа и родня,
Когда пела она для себя.
Я же гордо ходил во дворе,
Говоря про нее детворе.

Как хотелось увидеть живых,



Всех любимых моих и родных.
Но, увы, время всуе бежит,
Словно чайка над пеной летит.
Все брожу по своим городам,
По забытым дворам и садам.
Но своей не найду я никак,
Поглотил мою улицу парк.
Где-то здесь вечерами, зимой,
Мы, братишка, мечтали с тобой.
Возле дома бродил Д\'Артаньян,
Заходил посидеть Капитан.
Шерлок Холмс человечков слал,
Криптограммы свои нам писал.
Самодельный пищал телефон,
И в наушниках слышался звон.
Со стапелей отправляли мы вплавь
Бригы, яхты-мечтаниям дань.
И качались модели в волнах,
Уваженье вселяя и страх.

Здесь гремели на шпагах бои,
Здесь друзья и твои, и мои,
Здесь в походы ходил с рюкзаком,
Здесь стихи написал я потом.

Но родные еще здесь живут,
Сохраняя свой быт и уют.
Тут семейные драмы порой,
Как и раньше: и штиль, и прибой.

Здесь сестричка с семьею живет,
Дядя детства пролив стережет.
Есть племянницы, внуки, поди,
Бесконечное время, лети.

Не забыли б меня города,



Не смахнули б, как пыль, за глаза.
Я ведь сердцем своим прикипел,
Как на крыльях сюда я летел.
Ну, прощайте, родные края,
Позабытое детство, святая родня.
Глажу ветвь, повлажнели глаза.
Быть ли утру – скажи мне, слеза.































КресТЫ вдоль дорог

Вдоль дорог кресты и таблички,
Кучки блеклых увядших цветов,
Что с обочины смотрят обычно,
Вопрошая: ты к смерти готов?
Увлажняет испарина руку,
Что дрожит на баранке руля.
И тревожная мрачная мука
Вдруг за сердце хватает тебя.
Нехорошая мода-обычай
Помечать убиенных места.
Что-то в этом за рамкой приличий,
Очень мрачная сторона.
Так укроет обочины кладбище,
Жизнь дорожная станет крестом,
Что Иисус возносил на ристалище,
И жестоким терновым венцом!




















Старым стал

Что-то, братцы, старым стал.
Вдруг от жизни я устал.
Мне купить бы валенки,
Не слезать с завалинки.
Я б дремал под сливою
За бутылкой милою.
Взял бы окорока кус,
Срезал ломтик бы на вкус.
Зажевал бы горькую,
Но так сердцу добрую.
А потом бы вспоминал,
Как таким я старым стал.
Что скопил на старость,
Что теперь мне в радость.
Долго б думал, что имею
И чего не богатею.
Не надумавши лихого,
Снова б выпил я хмельного.
Самогона доброго,
Так душе знакомого.
И дремал бы с вечера,
Делать уже нечего.
Утром долго бы лежал,
Свою юность вспоминал.
И любовь ушедшую,
И работу вечную.










Не дают вернуться

Не дают вернуться к Богу, к красоте.
Не дают вернуться к лесу и траве.
Не дают обняться, вспомнить о былом.
Хмуро, неприятно за моим окном.
Пью без сожаленья, хочется уснуть,
Потому что доброе мне уж не вернуть.
Плещется слезами дождик на стекле.
Не бывать в объятьях, не бывать в тепле.
Далеко Россия с рощами берез.
Застывает сердце от холодных слез.
Занесло дороги, добрая, к тебе.
Я скрываю чувства у себя в душе.
























Потерял уже все

Потерял уже все на земле.
Вскину сумку за сникшие плечи.
И скажу я устало себе:
Догорели и чувства, и свечи
Обобрал я себя, расплескал.
По цветастым лугам и тропинкам.
Не нашел я все то, что искал,
Лишь расплылся туман по ложбинкам.
Потерял уже все на земле.
Радость, чувства и теплые руки.
И сказал я устало себе:
Пощадите, душевные муки.
























Еще душа зимы не просит

Течет река, еще не осень,
Нет тяжкой ряби на воде.
Еще душа зимы не просит.
И, как и прежде, жизнъ везде.
Все так знакомо, неподвижно:
Родные, дети, близкий муж.
И вроде перемен не нужно,
Но я вздыхаю: скучно уж.
Но жизнь статичной быть не хочет,
Ей в радость ветер перемен.
И вот уж кто-то рядом ходит,
И сердце греет нежно фен.
Трепещет грудь и чьи-то руки
Уже касаются меня.
И сладки сердцу уже муки,
Но кто-то будит вдруг тебя.
Чуть-чуть борьбы, чуть-чуть смятенья,
Сопротивления себе.
И бесконечное сомненье,
Не изменяю ли семье.
Но вспышка затмевает очи,
Уже объятья так сладки.
И уж расстаться нету мочи
О, ночи страсти, так легки.
В них много нового, другого,
Чего хотелось в детстве мне.
И вот нашла я дорогого,
Так все собравшего в себе.
Все было, было раньше,
Все было, было, но не так.
Гораздо сдержанней, но краше
Того, что дал вчерашний брак.
Ах, почему сегодня только,
Пройдя отрезок в много лет,



С тобой мы встретились невольно,
Но немо время, скрыт ответ.
Ну почему так жадно время,
Скомкав свидания в комок
И обратив прощанье в бремя,
В груди оставило клубок.
Клубок запутанный, но яркий,
Из чувств, сомнений и любви.
Клубочек маленький и мягкий,
Ах, нитку, время, мне верни.
Ах, эти чувства ненадолго
Лишь разбудившие меня.
И вот теперь над сердцем колко,
И в душу просится зима.
























Под гору качусь

Светит мне солнце по-прежнему ярко,
Как на подъеме, на спуске все гладко.
Только наверх помогали мне ноги,
А под уклон помогают и боги.
Где-то вверху ослепление пиков,
Возгласы, шум торжествующих криков.
Бархат туманов и мягкость снегов,
Сладость улыбок, уродливость слов.
Ну, а теперь я под гору качусь,
Вдоль всех осей, чертыхаясь, кручусь.
Ах, как приятно быть наверху,
Ну, а теперь только ветер в паху.
























УПАЛ

Я упал в безвестную купель.
Ты не верь, что я талантлив, ты не верь.
Просто я немножко не в себе,
Я так повернулся лишь к тебе.
Что-то лишь качнулось, как земля,
Что-то развернулось, не любя.
И летят слова разорванным кулем.
Вижу я приснившееся днем.
Шарю, потерявшийся, в лучах.
Заблудившись в сумерках и днях.
Сделавши безумные глаза,
Потерял сегодня я себя.
























Еще бежит река надежды

Ах, время милое сбежало,
Как на печь чье-то молоко.
И что-то сердце вдруг прижало,
И заглянула ночь в окно.
Стареют руки, блекнет волос,
Походка странна и смешна.
И уж негромок прежний голос
И суета уж не нужна.
Но все ж не страшен близкий вечер,
Его холодный ветерок.
Еще надежда сердце лечит,
Ведь взял от жизни лишь кусок.
И вот бежит река надежды,
Хотя струится подо льдом.
Еще горят глаза, как прежде,
Еще так близок страсти стон.




















Мы с тобой друзья

Мы с тобой друзья по жизни скудной,
За которой только эшафот.
И когда ты скажешь что-то мудро,
Я тебе закрою рюмкой рот.
Отъезжаю, отъезжаю, светофоры светят,
Семафоры подают привет.
Верю я, что все еще засветит,
И на «здравствуйте» услышу я ответ.
В жизни мы с тобой узнали много,
Прикоснулись кое-как к чему.
И не забывайся, что ты должен
И себе, и кое-что кому.
Отъезжаю, отъезжаю, светофоры светят,
Семафоры подают привет.
Верю я, что все за все ответят,
И узнаю, для чего мне столько лет.
Обниму тебя я пьяного рукою,
Загляну в усталые глаза.
Я тебя до смерти не забуду,
А не так, пусть выест все роса.
Отъезжаю, отъезжаю, светофоры светят,
Семафоры подают привет.
Верю я, что ты глаза закроешь,
Даже если тебя рядом нет.












ПИШУ

Для чего пишу и сам не знаю,
Мне печать до лампочки уже.
Видно, сам с собою я играю
И стою давно уж на меже.
Просто так шуршу себе листами,
Утоляя водочную блажь.
И давно о славе не мечтаю,
Вороша словесный свой багаж.
А межа–инертная особа,
Хочешь покачнись туда-сюда.
Сзади жизнь и, вроде, даже сдоба,
Впереди остывшая бурда.
Для чего пишу, чтобы разбавить
Сзади сдобу, впереди бурду.
Лучше бы, конечно, все оставить,
Ну, а я по-прежнему пишу.
Выцвели глаза, цвет смыли слезы
По ушедшим в прошлое цветам.
Канули ромашки, сникли розы,
Отдавая дань веселью и годам.
Уж не пить нектара-сок цветочный,
Не смотреть в зовущие глаза.
Канули мечты порою полуночной,
Не бодрит весенняя гроза.
Отцвели желания пышным цветом,
Потускнев там где-то позади.
Кажется вчерашнее наивным бредом,
Хотя есть и что-то впереди.
Где-то есть цветы, быть может,
Где-то есть зовущие мечты.
Где-то цвет пробьется через проседь,
Где-то глаз попросит красоты.





Горький ВКУС

Горький вкус чуть тлеющей листвы.
Вкус утраченных когда-то мной иллюзий.
Зажимаю белые виски,
Не до праздников и даже не до мыслей.
А когда-то легкий ветерок
Теребил некошеную ниву.
И чудесный молодой венок
Украшал любимую мной диву.
Оказалась дива мотыльком
С обожженными глазами и душою.
И порхала, не взлетая, за окном,
Насмехаясь и играя мною.
Как наивен я, как молод был,
В перевоплощенье верил честно.
Ну а в ней уж холодок ожил,
И набат ударил очень быстро.
Грянул гром, и рухнул мир,
Мир наивности и сладкого доверья.
Он, конечно, тело не убил,
Но в пучину погрузил безверья.
Не хожу, не ставлю я свечей,
Не молюсь, надеясь на благое.
И не буду слушать я речей,
Бросили давно меня в безбожье.
Горький вкус остался навсегда,
Годы пролетят и не замечу.
Как сойду куда-нибудь туда,
Где за все, за всех отвечу.








Не такой

Не такой я, как все.
Чуть немножко мудрей.
Чуть немножко глупей.
Но стою на своем потемневшем бревне
И веслом достаю аж до самых...
Чуть, наверно, кривлю я своей душой.
Будто пользуюсь чьей-то чужою судьбой.
А она-то своя, под открытой полой.
Что досталось дождю, да и ветру порой.
Я, наверно, чудак, все люблю невпопад
И ищу я любовь каждый раз наугад.
Греют руки чужие, а я мимо бегу,
Будто солнце печет на иссохшем лугу.
Обернуться бы к речке, к прохладной воде,
Но не вижу я грудь, что прижал бы к себе.
Что-то там, за листвою, тревожно зовет,
Но я вновь завожу в разворот самолет.



















ЗАМОлЧАЛ ПОЭТ

Я умру ни молодым, ни старым.
Я умру печальным старичком.
Отойдут вчерашние заботы.
Упаду в отпетое ничком.
Надо мной проскочат тучки,
Солнышко моргнет своим лучом.
И застынут мои руки,
Скрючены над старческим плечом.
Все пройдут и не заметят.
Отвернуться: пьяница лежит,
А глаза, смотрящие на небо,
Скажут всем, что он уже молчит.
Замолчал поэт, замолкли песни,
Не поет соловушка в лесу.
Не увижу больше солнце,
Не влюблюсь, как прежде, в красоту.




















Я теперь сирота

Я теперь пропащий-сирота.
Нет родителей: ни папы и ни мамы.
А вокруг бушует красота,
Продавая сердце за обманы.
Натяну поглубже капюшон,
Чтобы не смотреть на все печально.
И не погрузится в дикий сон,
Опустившись в красоте случайно.
Некому сказать: поберегись,
Не бросайся в голубые дали.
Не спеши, под ноги не ложись.
В жизни все давно уже видали.
А мне хочется, ведь я же сирота:
Легкой теплоты и свежей ласки,
И щемит под сердцем красота,
Хотя знаю, это только маски.
Запахну полу и отвернусь,
Торопить себя не буду,
Все равно когда-нибудь вернусь,
Красоту душой не позабуду.
















Прораб

Да, не поэт я.
Я прораб бездомный.
Десять месяцев вне дома я живу.
Остальные прячу в санаторий,
Из больницы в улицу гляжу.
Так живу.
Вкушаю всуе водку.
Между битых трахнутым лежу.
И когда людей не замечают,
Попу у начальства я лижу.
Радость хлещет-полные штанины,
Что-то сотворив, построив мост.
А очнувшись от удачи и свободы,
Сам себе зализываю хвост.
Хвост потрепан, измельчал без пользы,
Щеки пятнами покрылись, отошли.
Наливай, братишка, все без дозы,
Пока в яму всуе не снесли.
Отнесут, потом уж не вернуться,
Совесть за ненужность не простит.
И пускай в мечты мне не вернуться,
Новое чужое заблестит.














Лунная пропасть

Полночь смотрит в мое окно,
Не закрыто оно давно.
Слезы капают в сердце, в вино.
Не допито оно давно.
Грусть мне нежно гладит щеку,
Я боюсь смотреть на луну.
Лунный свет тревожно печет,
Из окна он в пропасть зовет.
Открываю я шире окно,
Не закрыто оно давно.
Слезы капают в сердце, в вино,
Выливаю его в окно.
Словно гладит мне грусть щеку,
Беспокойно смотрю на луну.
Лунный свет тревожно зовет,
Из окна он в пропасть ведет.
Еще шире открыто окно
Не закрыто опять оно.
Слезы льются, словно вино.
Выхожу я в пропасть, в окно.

















Всю жизнь

Всю жизнъ мякиной я питался,
Какой-то дрянью насыщался.
И пил чужую с мутью воду,
Не видя родника отроду.
Ступал не травами, а грязью,
Что стены расписала вязью.
Вдыхал миазмы из сортиров
И все хвалил, хвалил кумиров.
Им честь, здоровье отдавал,
Все в облаках чужих витал.
Мозги бесславные засохли,
А чувства вечные издохли.
Теперь корыто шевелю,
Меж рук сухой песок мелю.
Жду рыбку, умершую в море.
Что остается: спиться в горе!



















Брожу средь
прелестей твоих

Мои глаза всегда на милом твоем теле,
А руки там, куда ты позовешь,
И чем бы не был занят я на самом деле,
Средь прелестей своих меня всегда найдешь.

Ну не могу не помнить и не восхищаться,
Твоим лицом, разрезом дивных глаз.
И не могу тебя я долго не касаться,
Хотя бы в мыслях, словно первый раз.

Глазами ем здесь все, не хочется остаться,
Не откусив кусок от каждой красоты.
И бесконечно хочется с тобой ласкаться,
Достигнув в пище сей небесной высоты.

Я забреду туда, где день начнет смеркаться,
В таенные места, в беседку наготы.
И весь, какой я есть, я буду погружаться,
Средь нежных лепестков в чудесные сады.

Здесь не устану я, мне нечего стесняться
И буду я бродить средь прелестей твоих.
И хватит моих сил тебя всегда касаться,
Ведь прелестей твоих нам хватит на двоих.











Разбужу в твоем
теле мужчину

Украду и закрою.
На три дня и три ночи укрою.
Никому не отдам, заколдую,
В своем сердце и теле зарою.

Разбужу в твоем теле мужчину,
Раскушу твой футляр и личину.
Я заставлю тебя быть нектаром,
Поделиться божественным даром.

И не прячь от меня ты улыбку.
Я заставлю звучать твою скрипку.
Натяну ее струны в надежде,
Что увижу тебя без одежды.

Буду гладить тебя и кусаться,
Словно кошка я, с мышкой играться.
Все узнаю в тебе, мой любимый,
Долгожданный и сердцем хранимый.

Не смущайся и соглашайся,
Снова в мир свой мужской возвращайся.
Жду тебя я, раскинув объятья,
Нет на мне ни замков и ни платья.

Все отдам, но закрою.
Все твое будет только со мною.
Разбужу в твоем теле мужчину,
Раскушу твой футляр и личину.






Я сегодня

Я стихи шепчу украдкой,
Примостившись на краю.
Я сегодня не танцую,
Я сегодня посмотрю.

Все здесь памятно и сладко,
Полумрак и томный звук.
Я все помню, вспоминая,
Взгляд и мягкость ваших рук.

Синеву в глазах земную
И покатое плечо.
И когда обнял танцуя,
Сердцу стало горячо.

Нету вас, вспорхнула птица,
Только легкий ветерок.
А крылом своим смахнула
Счастья трепетный листок.

Все шепчу, шепчу, пьянея,
Позабыв, где я сижу.
Я сегодня не танцую,
Я сегодня погрущу.












Танго белого вина

Я станцую с тобой танго,
Танго белого вина.
Обниму тебя я мягко,
Понимая, как нежна.

Поведу по лунной ночи,
Ночи белого вина.
Обниму тебя за плечи,
Понимая, как близка.

Нашепчу я слов без меры,
Слова белого вина.
И губами скрою губы,
Понимая, как сладка.

Ты шепни в ответ мне тихо:
Дай мне белого вина.
Потанцуй со мной, любимый,
Я возьму тебя до дна.

















Одиночество

Гром гремит, и путаются мысли,
Словно волосы меж пальцами руки.
Я напьюсь сегодня до безумства,
Утонув в беспечности любви.

Нет тебя, и путаются мысли,
Шевелится прошлое во мне.
Груз вчерашнего тяжелым коромыслом
След рождает на моем плече.

А так хочется беспечного, простого:
Влажных губ и трепетной груди.
Ты же где-то ходишь и не хочешь
В сердце вжаться и вкусить любви.

Гром гремит, и путаются мысли,
Словно волосы меж пальцами руки.
Я напьюсь сегодня до бесчувствия,
Умерев от одиночества в любви.

















Развилка чувств

Ты не замечаешь.
Руку не даешь.
Ты еще не знаешь,
Что меня убьешь.

Ты убъешь не тело,
Душу у меня.
И один останусь,
Изводя себя.

Буду долго помнить
Я твое лицо.
На тебе сойдется
Жизнь моя в кольцо.

Ты ведь осуждаешь.
И страдаю я.
Ты ведь понимаешь,
У меня семья.

И стоим мы вместе
На развилке чувств.
Ветер лишь качает
Потемневший куст.












Полуночное такси

А на заднем сиденье темно,
Но уютно и очень тепло.
Тепло чувств заполняет пространство,
Это что-то от древнего братства.
И хотя не сестра ты, не брат.
Я тебе так безудержно рад.
Теплота, что прильнула к плечу,
Создает впечатленье: лечу.
Над дорогой машина летит,
И мне сердце твое говорит.
Шепчет-шепчет безумно слова.
Ох, и кружится всласть голова.
Не могу я руку убрать,
Не могу я тебя не обнять.
Прижимаюсь щекою к щеке,
Весь тону я безумно в тебе.

Фейерверки огней городов
Пролетают в оковах домов.
Что-то в этом совсем неземное,
Что-то сказочное, что-то чужое.
А ночь кружится темной стеною,
Все пытается взять нас с тобою.
Но объятья не в силах раскрыть.
Ах, как хочется жить и любить.

Полуночное мчится такси,
Сказка ночи, продлись, не умри.
Все плотнее-плотнее к тебе,
Я во тьме утопаю в тебе!






Снежинки

За окном снежинки плачут,
Расползаясь по стеклу.
Свое горе в слезы прячут,
Умирая на лету.
Распахну окно зимою,
Запущу снежинки в дом.
Свою душу им открою,
Издавая сердцем стон.
Расскажу про жизнь слепую,
Про наивные стихи.
И в ладонях вас укрою,
От фальшивой теплоты.
Я подставлю свои щеки
Под прохладу снежных див.
Стану мерзнуть, стану сохнуть,
Свое сердце охладив.
Позабуду все обиды,
Позабуду, что один.
Уж и боли не услышу,
Буду сердцем нераним.
















Вернись

Где Ваша свежесть, цвет лица,
Горящих глаз веселая надежда.
Где идеальность высшего творца,
Где ваша прежняя одежда?

Да Вы ли это? Кто идет
Ко мне навстречу утомленный?
Кто взор свой в сторону ведет,
Здоровьем, платьем обделенный?

Ужель та дева, что любил,
Лобзал уста которой страстно.
Кто ж тот, который все сгубил,
Так, мимоходом, всуе, просто?

Не верю, дева, улыбнись,
Склони головку, чуть играя.
И в свежесть прежнюю вернись,
Вернись к вратам любви и рая!

















Улетаю

Каждый раз, когда тебя встречаю,
В мир иной какой-то улетаю.
В сказочный, лукавый и простой,
Будто происходит не со мной.


Вновь в твоих руках помадкой таю,
И пичужкой-птичкой улетаю.
За моря, за горы, за не знаю,
Улетаю, улетаю, улетаю.

Что ты сделал с птичкою, не знаю,
Но от рук твоих я улетаю.
Улетаю высоко, за небо,
Чтобы возвратиться в рай из света.





















Вы любили недолго
1
Вы любили меня так недолго
Десять-двадцать, наверно, минут.
Сердце билось счастливо-неровно,
Хотя знало, что чувства умрут.

Припев:

Это миг от звенящих бокалов,
Это миг от хмельного вина.
Это звук отгоревших романов,
Это чья-то когда-то вина.

2
А потом Вы прохладно смеялись,
Говоря, что бывает порой,
И, наверно, немного боялись,
Что нарушу всей жизни покой.

Припев.
3
Я терялся в догадках и чувствах,
Забегая вперед и назад.
И рукою чуть пальцев касался,
Ожидая Ваш ласковый взгляд.

Припев.
4
Ничего не поделаешь, сдался.
Отошел, потеряв красоту,
И потом над собою смеялся
За наивность свою, простоту.

Припев.




Зачем же я терзал себя
1
Я долго мучался, искал,
Мечтал о лучшем.
Но годы шли, я старым стал,
Не будет лучше.

Припев:

С ресниц слетала пелена,
Я стал моложе.
Ты оказалась лучше всех,
Всего дороже.

2.
Зачем же я терзал себя,
Глазам не веря.
Но все ж касался лишь тебя,
Все время зря.

Припев.
3
Скатилось семя в борозду,
Созрел мой колос.
И вот, открыв глаза, иду
На тихий голос.

Припев.
4
Объятья нежат теплотой,
Прости невежду.
Ты шепчешь: милый, дорогой.
Сбылась надежда.
Припев.





Слеза
1
Скажи мне нежные и теплые слова,
Скажи мне так, чтоб закружилась голова.
Скажи про волосы, про губы и глаза,
Скажи мне так, чтоб тронула слеза.

Припев:

Ах, слезы радости и грусти,
Что так тревожат наши сны.
Ах, если б были в нашей власти,
Как были б вы тогда легки.

2.
Коснись тихонечко открытого плеча,
Но не спеши, не делай сгоряча.
Губами тронь запястья у меня.
Но так, чтоб знала: делаешь любя.

Припев.
3.
Прости, что ты не первый у меня,
Прости, но ждала лишь тебя.
Прости, что поздно мы любовь нашли,
Прости, что долго мы навстречу шли.

Припев.
4.
Как короток и ненадежен мир,
Как важно знать, что кем-то ты любим.
Как важно, вдруг открыв глаза,
Узнать, что не напрасно пролита слеза.

Припев.




Любовь наказанной осталась
1
Море сладкое, томное, в пене.
Тело гладило мягкой волной.
И скользили вечерние тени,
Когда ты прикасался рукой.

Припев:

Ах, ничего не состоялось,
Сгорело в пламене страстей.
Любовь наказанной осталась,
И нет из прошлого вестей.

2
Ночи нас пеленали в объятьях,
Были мы не от мира сего.
Мир сверкал в изумительных платьях,
Я любила тебя одного.

Припев.
3
Я шептала слова все напрасно
И безумно смотрела в глаза.
И казалось, что все так прекрасно,
А уже приближалась гроза.

Припев.
4
Ты небрежно шагнул через чувство,
Помахав на прощанье рукой.
Видно, там у тебя было пусто,
И спешил ты, любимый, к другой.

Припев.




Мотылек

Щеки коснулось вдруг крыло,
Как нежно трепетно оно.
Пыльца чудесная летит,
Мне тихо кто-то говорит.

Мне шепчет яркий мотылек:
Постой, останься на часок.
Возьми меня к себе на грудь,
Дай мне немножко отдохнуть.

Взять каплю сладкого вина,
Что нам любовь с тобой дала.
И захмелев, лететь в тебе,
Все забывая о себе.

Не устоял, прильнул к крылу,
Слова затронули струну.
Разлился сердцем томный жар,
Сгорели мы, как век наш мал.

















Зима нежная

Зима снежная и не снежная,
Мокрый снег под ногами ворчит.
Раскраснелась, запыхалась нежная,
Мне навстречу подружка бежит.

Ах ты зимушка моя белая,
Пряди сыплются по плечам.
Ух, задорная, ух, и смелая,
Я краснею, внемля речам.

Ты мне шепчешь губами остывшими
Дорогие безумно слова.
И смеясь над словами ожившими,
Говоришь: «Виновата зима».






















Зима любви

Зима колышет занавеску
Холодной струйкой из окна.
И ты по-прежнему скучаешь,
И ты по-прежнему одна.

Зачем ты ждешь весну украдкой,
Не верь, она не все в судьбе.
Все то, что сбудется когда-то,
Хранится только лишь в тебе.

Коснись сама двери тихонько
И загляни за створ судьбы.
Ведь только так, ступив не робко,
Ты обойдешься без весны.

Там ждут тебя леса в уборе
Из снежных звездочек любви.
И на сугробах белоснежных
Цветы загадочной страны.

Там руки добрые обнимут,
Под сень деревьев отведут.
И губы сладкие отыщут.
И в мир любви тебя возьмут.












Холодный ветер

Взгляд пронзителен карих глаз.
Пес бродячий смотрит на нас.
Из-под забора глядит на меня,
Душу мою проверяет до дна.

Ветер холодный гладит забор,
Листья срывает и гонит во двор.
Я захожу мимо пса в магазин,
Так же как он, я душою один.

Очередь долгая греет теплом,
Думы мои всегда об одном:
Вижу собаку и сердце болит,
Взгляд беспризорный мне все говорит.

Я вспоминаю себя под забором:
Сверток пеленок, дитя без роддома,
Дитя на скамье само по себе.
Ветер ноябрьский, лист на земле.

Женщина добрая сверток взяла,
В дом за забором к себе занесла.
Много прошло над тем домом ветров:
Умерла женщина, я уже вдов.

Ветер холодный детей разметал,
Мне одиночество старое дал.
Кончилась очередь, я выхожу,
Взгляд под забором его нахожу.

Сердце сжимается в острой тоске,
Я прислоняюсь к холодной доске.
Вниз опускаюсь, гляжу я на пса,
Взгляд потеплевший встречает меня.



Носом чуть влажным он тычется в грудь,
Хвост развернулся, мы тронулись в путь.
В путь за забор, в пошатнувшийся дом.
Легче, наверно, нам будет вдвоем.

Ветер холодный качает забор,
Ветви в саду потеряли убор.
Мы с кареглазым друг друга нашли,
Мы с ним по прошлому, вроде, сродни.





























Плечи

Ты где-то очень далеко,
За белоснежными горами.
За речкой тихой подо льдом,
За поседевшими лесами

Моя душа летит туда,
Терзая сердце и надежду.
И я срываю у себя,
Так надоевшую одежду.

Бросаюсь в теплые слова,
Что с губ твоих летят навстречу.
И обнимаю, заласкав,
Твои любимые мной плечи.






















Деревья

Деревья в белое одеты,
Забыли, видно, вы меня.
О, как весною вы сияли,
Листвою свежею шумя.

Как вы укрыли своей тенью
Мою нечаянную любовь.
Теперь же зимнею порою
Лишь бередите мою боль.

Я вас срублю, чтобы не помнить,
Чтобы исчезла боль в глазах.
И чтоб опять на тонких ветвях
Боль не раскинулась в листвах.






















Монашка

Зачем не любите Вы больше
Моих так искренних стихов.
Зачем не просите Вы больше
Семейных сладостных оков.

Зачем бежите мимо, мимо,
Чуть отвернув головку вбок.
Наверно, все Вы разлюбили,
Все приняв только за урок.

И из окошка старой кельи
Глядите робко только вверх.
И монастырь Вам ближе сердца,
Вы далеки от всех утех.






















Ах, какой я наивный
1
Я в полет отправляюсь,
В паруса одеваюсь.
Над землей пролетаю
И стихи сочиняю.
Припев:

Ах, какой я наивный,
Мир мне кажется дивным.
И все время страдаю,
Оттого, что мечтаю.
2
Я работу любую
В красоту истолкую.
Тяжесть в радость отмою,
Сильной доброй рукою.
Припев.
3
На любовь отвечаю
И с душою венчаю.
В небеса улетаю,
Там с любимой играю.
Припев.
4
Мне вослед, улыбаясь,
А в душе усмехаясь.
Смотрит кое-кто близкий
С пожеланием низким.
Припев.
5
Я другим все прощаю,
Все в себя обращая.
С пожеланием мира,
Сотворяя кумира.
Припев.



Последняя тройка

Растаяла вдали
Любви последней тройка.
Осталось говорить
О том лишь, что так горько.

Не пью я уж теперь,
Не пью и не пою я.
Лишь горечь от разлук
И муки от терпенья.

Остались лишь одни
Болезни и заботы.
Все ж в памяти моей
Чудесные те годы.

Промчалось все вчера,
Сегодня уж не видно.
Ах, жизнь, ты коротка,
Но ты ни в чем невинна.

Промчалось все вчера,
Сегодня уж не видно.
Ах, жизнь, ты коротка,
Но ты ни в чем невинна.












Ах, годы мои
1.
Я пью из бокала совсем не вино
И вечером тихим смотрю я в окно.
И словно забывшись в каком-то бреду,
Я прошлым своим, спотыкаюсь, бреду.

Припев:

Ах, нежное детство, ах, юности хмель.
Ах, где, дорогие мои, вы теперь.
Ах, годы мои-кучерявая прядь.
Ах, жизнь, на минутку со мною присядь.

2
Забуду ли я золотую пору,
Забуду ли воздух в цветущем саду.
Забуду ли я дорогие глаза
И сладкие губы, как утром роса.

Припев.

3
Когда-то старик грозил мне клюкой:
Что думаешь ты своей головой.
Теперь же я сам недовольно ворчу
И молодость чью-то чему-то учу.

Припев.










***

Снова мчится к нам на встречу
Март с распахнутой душой.
Я всегда ему отвечу:
Милый месяц, я с тобой.

Я раскину свои руки,
Видя женское лицо.
И любую зацелую,
Поздравляя горячо.

Так мне хочется любить Вас,
Так мне хочется страдать.
Так мне хочется отдаться,
Так мне хочется ласкать.

Пусть цветы завянут вскоре,
Каждый праздник только миг.
Все равно останусь с Вами
Дорог каждый женский лик!
















***

Сегодня праздник у любви,
Сегодня женщин мы ласкаем.
И опьяненные весной,
Их всех влюбленно поздравляем.



***

Коснусь я пальчика руки,
Твоей руки, так милой сердцу.
И распахну во всю я ширь
Души своей простую дверцу.

Губами тихо прошепчу:
Люблю тебя, весны творенье.
И, забывая обо всем,
Прочту тебе стихотворенье.



***

Ах, какая ты хорошая,
Мягким снегом припорошена.
Губки алые забавные,
Словно вишенки, чуть пьяные.

Обниму тебя румяную,
Поцелую я забавную.
И напьюсь из губок алых
Сока вишенок чуть пьяных.




***

За самых милых и красивых,
В любви свободных и ревнивых.
За полных, стройных и не очень,
За тех, кто с нами днем и ночью.

***

Такой я в жизни не видал
Букет из роз и милых дам.
Какие лица, а фигуры -
Не обошлось здесь без Фортуны.

Цветок любой, на всякий вкус.
Тут не букет, а даже куст.
Тут взгляду пища от богов,
Все потрясает до основ.

До самых кончиков, до низу.
Пожалуй, поп бы скинул ризу
И в пляс пустился вкруг цветов.
Таков букет, нет, право, слов.

Они и греют, и ласкают,
И даже трепетно кусают.
Так милы сердцу их шипы,
Любовью к нам они полны.

Эх, окунуться в эти розы,
Но опасаюсь: быть занозе -
От этих сладостных цветов
Не оградит ни дом, ни ров.

Я все ж касаюсь Вас губами
И преклоняюсь перед Вами!



***

Не кручиньтесь, милы девы,
Не склоняйте головы.
И не верьте, что мы любим
Только в марте, в день весны.

Мы всегда тут, рядом с Вами.
В мыслях, в теле и душе.
Не прожить на этом свете
Нам без Вас давно уже.

Целовать кому мы будем
Щечки, ручки, ножки всласть.
И не бойтесь, что оставим,
Эту огненную страсть.



***

Зима нежданною метелью
Вошла в прекрасный праздник Ваш.
Но не помеха для веселья
Небесный этот ералаш.

Сегодня в женских взорах солнце,
А сами все Вы, как цветы.
И пусть же муж иль маг, иль спонсор
Исполнит Ваши все мечты.

Целуем нежно, обнимаем,
Судьба пусть будет к Вам не злой.
Мы лишь хорошего желаем
Сегодня зимнею весной.




***

Вы очень похожи и разны,
Но есть одно общее «но»:
Вы женственны очень однажды,
И все мы уходим на дно.

Мы тонем, топор нам не пара,
И ищем мы пару средь Вас,
Чтоб всплыть на поверхность однажды,
Влюбиться как можно лишь раз.

И день настает уже завтра.
И может быть, он и настал.
И в день Ваш весеннего марта
Желаем Вам ласк и похвал.



***

Цветенье трав, как буйный ветер,
Ворвется скоро в каждый дом.
Настанет первый теплый вечер.
Зимы исчезнет снежный ком.

И окрыленные началом,
Мы сразу кинемся искать
Тех, что так долго ожидали,
Тех, что устали нас и ждать.

Найдя же тех, о ком мечтали,
Мы будем страстно обнимать.
Желать все то, что забывали
Мы, как обычно, пожелать.




***

Пусть падают цветы к твоим ногам
Назло невзгодам и годам!



***

Простите, женщины, мужчину,
Что в суете обходит Вас.
И лишь весною вспоминая,
Он разбивается для Вас.



***

Пусть не печалит грусть глаза твои,
Женщина, достойная любви!
Мужчины сильные и смелые пред Вами
Склоняют голову и шаркают ногами.
И мы, частица сильной половины,
Вас поздравляем, чувства лья лавиной.



***

Хоть не нравятся женщинам юбилеи,
Мы тебя поздравляем всерьез!
Будь прекрасной от колыбели
До прекрасных седых волос!





***

Цветком огромным расцветет
Прекрасный день, что к нам придет!
В его листки вплетутся, руки,
Глаза прекрасные и губы!

Одежд чудесный хоровод
К нам в дом негаданно войдет.
И удивительный народ,
Что нас всегда к себе влечет,
Украсит стол и чаши наши,
Взовьются речи, силы даже
Вольются в мужественную плоть,
Как только женский день придет!





***

Звездный ветер прошедшей зимы
Распускает весной цветы,
Первым солнцем ласкает нас,
Негой женской и блеском глаз.

Хорошо купаться в лучах,
Разлетается сердце в прах.
Поздравляем, милые, Вас!
Принимайте весну от нас!






***

Забудьте прошлое.
Любите вновь!
Где есть страдания,
Там есть любовь!



***

Улыбайся, как всегда,
Помахав невзгодам.
Поздравляем мы тебя
С Новым лучшим годом!



***

Скоро станет хорошо,
Не кручинься всуе.
Новый год придет к тебе
В драгоценной шубе.



***

В новом праздничном году
Прежней оставайся.
И удачи захлестнут,
Только не теряйся.





***

Желаем быть чуть-чуть теплей,
Добрей, добрее доброй.
И даже зимнею порой
Быть женщиною знойной.






***

Где взять слова, чтоб Вас поздравить,
Где взять слова, чтоб Вас прославить,
Воспеть, поднять и осветить,
Чтоб никого не позабыть.

Да, есть слова и неплохие,
Сладкоречивые, лихие.
Но все же есть одно, что в бровь,
И это слово естьЛюбовь!














***

Мои родные и не очень,
Что с ним и с нами, между прочим.
С трудом Вы терпите всех нас,
Но как нам обойтись без Вас.

Я понимаю Вас, ревнивых,
С рукой тяжелой, и невинных,
С душою трепетной, простых,
Понявших жизнь, и молодых.

Давайте позабудем страсти,
Раздоры, ссоры и напасти.
Сольемся в общие бокалы —
Нам вместе жить еще немало.

И в светлый праздник, что весной,
Растаем радостью земной,
Обнимем плечи, поцелуем
Те части тела, что ревнуем!






***

Летящей походкой скользи по судьбе,
Твой ветер нас греет и нежит.
Желаем удачи мы тоже тебе,
И доброе солнце пусть светит.





***

Я женщин не люблю,
Я просто умираю,
Когда свои я губы
В Ваши погружаю!



***

За Вас, за мудрых матерей!
За милых сердцу дочерей!
За однокровных нам сестер!
И за любимых до сих пор!



***

За Ваши руки и глаза,
В которых солнце и гроза!
За теплоту и за уют,
За то, что Вы и там, и тут!



***

Бокал искрится, в нем роса,
В нем слов бесчисленных коса.
За Вас я пью, за самых лучших —
Вы слов достойны самых звучных!





***

За облачко, что ходит в синеве,
За яблочко, что нежится в листве,
За тихий разговор ночной,
За то, что ты всегда со мной!



***

За женщин, сотканных из рая,
За женщин в осени и в мае.
За самых близких и родных,
За самых трезвых и хмельных.



***

Я пью за девочек из марта,
За девушек, доведших до инфаркта.
За женщин, что гуляют по себе.
За бабушек со спицами в окне.



***

Я хочу поцеловать
И с тобою рядом спать.
Женщина любимая,
Мама моя милая.





***

За девочек, бегущих по росе,
За девушек, что с бантами в косе.
За женщин, что в дому и в поле,
За бабушек, познавших долю.



***

Вы в нашей жизни бабочки из сказки,
Что требуют внимания и ласки.
Свет хрустальный в крыльях трепещащий,
Что к нам спешит в лучах летящих.
О чудо сладкое, творенье из ребра.
Любви достойное от Музы и пера!



***

Пусть у тебя краснеют щеки
От поцелуев и похвал.
И пусть оттягивает руки
Добытый честно капитал.



***

Цвети цветком в букете нашем,
Букетом ярким сохранись.
И в этой жизни многотрудной
Премудрой девой обернись.



***

Мне порою не хватает
Милых сердцу Ваших глаз.
И все время мысль летает:
Вас увидеть еще раз!



***

Любви чарующей виденье,
Цветы ликующей любви.
Примите наши поздравленья
И будьте милы и нежны.



***

Каждый год нам снится,
Что любовь родится.
И всегда мечтаем,
Что тебя узнаем.

Но твердят нам слухи,
Что любовь от скуки.
То любовь чужая,
А своя другая.

И Восьмого марта
Ждет, как в детстве, парта.
Предстоит учиться,
Как весной влюбиться.




***

Спасибо, женщины, за ласку и любовь,
Что так порою будоражит кровь.
За то, что помните о нас,
Короче, женщины, за Вас!



***

Я подарю Вам мир из свежести цветов,
Я подарю Вам мир из самых сладких снов.
Я подарю Вам то, что Вы не видели без нас,
Короче, женщины, за Вас!



***

Всегда готов за Вас я выпить
В любых условиях тогда,
Когда есть чувства, чтобы вылить
На сердце женское, любя.



***

Цвети весеннею порою,
Цветущей почкой обернись.
И над пробившейся травою
Прекрасным солнцем поднимись.





***

Гладит солнце весеннее окна,
Торопясь, убегает зима.
Мы тебя поздравляем сегодня,
Обожая, хваля и любя.
Пусть здоровье всегда с тобою,
Пусть удача будет в руках.
И пусть синяя птица счастья
Не забудет тебя в делах.


***

За тебя красивую,
В пене сладких грез.
Предлагаю выпить
За судьбу без слез.


***

Мы в Новый год желаем
Вам разбогатеть безмерно.
Но и о нас не позабыть,
Чтоб жили мы безбедно.



***

Моделью будь средь нас простых,
Смотри на жизнь с улыбкой.
И дай Бог всадников лихих.
Что с золотом и рыбкой.



***

Будь желанной и любимой,
Краски в жизни сохрани.
И под нежным покрывалом
Созерцай цветные сны.



***

Мы с Вами в этот день всегда
С цветами, ласкою, с бокалом.
И пусть от крепкого вина
Горят глаза святым накалом!



***

Прими от нас цветы в подарок,
Коснись их нежною рукой.
И пусть их запах будет сладок,
И жизнь под солнцем и луной!



***

Пусть все ладно будет в доме,
На работе будет в норме.
Пусть Вас Бог не забывает
И по-царски награждает!





***

Помню, знаю, поздравляю,
Ведь тебя давно я знаю.
Темно-русую девчонку
И твою смешную челку.



***

День рождения сегодня,
Праздник радости, раздолья.
Я пришел тебя обнять,
Твою щечку целовать.



***

Поздравляю тебя, улыбаясь.
Поздравляю тебя, поклонясь.
Поздравляю, к руке прикасаясь.
Поздравляю, с любовью молясь.



***

Цвети же, древо жизни твоей,
От года к году хорошей.
И пусть к нему весною ранней
Приходит небо посветлей!





***

Прижмись же к самому родному.
Наверно, к детям — к дорогому.
В них все: и прошлое, и новь,
Есть доброта и есть любовь.



***

Погуляй, отдохни ты с друзьями,
Слов красивых наслушайся всласть.
Врожденными солнцем руками
Забери над мужчинами власть.



***

В общем, будьте, как и прежде,
Хороши и веселы.
И пусть будет что Вам вспомнить,
Пусть сбываются мечты!



***

Пожелай ты сама все себе,
Нагадай, что так мило тебе.
Душу сладко любовью омой,
Будь ты магом и будь ты собой!





***

Пусть посетит тебя дорога,
Но не в прощанье, не в печаль,
А к голубому небосклону,
Там, где прекрасного причал!



***

В день твой добрый, в день рожденья,
Тебя хвалю, тебя люблю.
И, обнимая, вспоминаю:
Такою «мягкою»-свою.



***

Ну, не печалься, все пройдет.
И все наладится с годами.
Судьба расщедрится дарами
И гордо в комнату войдет!



***

Сегодня дверь ты открываешь
С супругом славным, как и ты.
И все, что только пожелаешь,
Себе в день этот подари.





***

И теперь, несмотря на все годы,
Что коснулись твоих ресниц,
Пред твоей мне родной красотою
Я склоняю голову вниз.





***

Пусть новый путь тебе откроет
Твоим талантам горизонт.
И новый друг пусть не закроет
Друзей и общий наш порог!





***

Пусть остается пламень и любовь
В твоих глазах на долгую дорогу.
А если что, пусть внуки и друзья
Толпой приходят на подмогу.








***

Звезды в августе падают в травы
Из бездонных ночных небес.
В белоснежной уходят оправе
С мигом каждым все больше невест.

Но мы верим твоей Фортуне,
Знаем качества и твои.
Все прекрасно будет, в натуре,
Все в руках твоих, так твори.






***

Ты вся та же и так же прекрасна,
Как когда-то, как было однажды
На осеннем слепящем ветру.
Я тебя, как и прежде, люблю.





***

Жизнь моя – куделька,
Тонкая петелька.
Крутиться-прядется,
Меж любимых въется.



***

О, кружево рубанка над доской,
Как пузырьки, у пены у морской.
Как локоны, у женщины моей,
Что ближе моря, дерева, друзей.



***

Расплету косу над Диким полем,
В локоны я травушку вплету.
И лебедушкой, взмахнув крылом над морем,
В сердце прямо к милому войду.



***

Струится времени поток,
Глотнуть бы счастия глоток.
Увы, уж слишком быстро время,
И не родить в себе мне Леля.



***

Все живем мы под взглядом
Черноглазых колдунь.
И становимся пьяными
В свете пляшущих лун.





***

За волной, за рейдом скрылось судно,
Парус утонул в пучине вод.
Нежное негаданное чувство
Грудь заполнило и грустью сжало рот.



***

Я не зайчик, прыгать не умею.
А верней, совсем невысоко.
Но уже от юности и детства
Отскакал довольно далеко.



***

Как устал зависеть от кого-то,
По команде жить или дышать.
Прыгнуть, что ли, в поезд проходящий,
Надо что-то в жизни поменять.



***

Ах, какая ты хорошая,
Словно травушка некошена.
Вся искришься, улыбаешься,
Как березонька ласкаешься.





***

Нет зимой лепестков на ветвях,
Но любовь всегда на губах.
Пусть же светом горит она
Для родных моих, для тебя.



***

Мой мир распался колесом:
На спицы, обод и на ось вращения.
Теперь глотаю воздух рыбьим ртом,
Оставшийся один, без дружбы и общенья.



***

Вино печально, сладко и хмельно.
Как хочется с печалью лечь на дно,
Спиною к гальке прикоснуться
И рыбкой сонной обернуться.



***

Как хороши Вы,
Как легки.
И губы Ваши сладко пахнут
Безумством праздника любви!





***

Уже ли нам писать хоралы,
Уже ли оды сочинять.
Не лучше ли, обнявши друга,
Его за выпивкой послать.



***

Обниму тебя за плечи,
Над кудряшками склонюсь.
И с разбуженною страстью
В твое тело окунусь.



***

Тебе ли жаловаться, друг,
На невнимание подруг,
На ласку нежную, на звук,
Что ночью пробуждают вдруг.



***

Чудесный друг — прелестный очень,
Какие краски ты нашла.
И в этой жизни анемичной
Мне солнце яркое зажгла.





***

Ну, не женщина, а клад:
Ягод сладких целый сад.
Места только лишь остались,
Чтобы к ним уста прижать
И устами сок впитать.





***

Надо мною бантиками губы,
Надо мною синие глаза.
Ты со мною вместе-не забуду,
Льется в сердце сладкая роса.





***

Мой милый, старый, добрый пес,
Мне в грудь ты тычешь влажный нос.
Ты смотришь мудрыми глазами,
Ты помнишь все, все-все меж: нами.







***

Уж осень жизни сыплет в сумку
Года, прошедшие на дно.
И все ж, забыв о всех невзгодах,
Душе светло и так тепло.



***

Со мной сегодня женщина такая,
Померкнет все и красота любая.
Наверно, душу я нечаянно раскрыл,
И, ослепив себя, ее я полюбил.



***

Меня бросила Муза на колени,
Не на свои, конечно, на мои.
И я, скомканный в поэтической лени,
Забываю чужие стихи и свои.



***

Когда-то бывало, в былые года,
Была я красива, была молода.
Я травку топтала на сочном лугу,
Простите же старость, я, право, не вру.





***

От меня ты все уклоняешься,
Башней в Пизе к другим накреняешься.
Прикоснуться к себе не даешь,
Бесконечно авансы даешь.



***

Весна еще не наступила,
Зима лишь только отступила.
Но снег водою все же налит,
И сок по ветвям уж бежит.



***

Из темных зарослей прощанья,
Где тонут в море обещанья,
Встает печальная заря,
Где нет любимой, нет тебя.



***

Я запутался в платье с клетками,
Словно птица, в ловчих сетях.
Поведешь лишь, наверное, плечиком
При моих неслетевших словах.





***

Печет сердце нечаянной любовью.
Не могу уже быть я с тобою.
Все не главное, все чужое,
Все заполнено новой судьбой.



***

Словно усики мотыльков,
Мне ласкает душу любовь.
Твои нежные руки, глаза
И любви неподдельной слеза.



***

Я летаю порой во сне.
Ни к зиме это и ни к весне.
И совсем не к тому, что росту.
Просто, ползая, я не усну.




***

За закрытыми шторами прошлое,
Нас свело лишь желание пошлое.
Лепестком лепесток накрывая,
Мы глаза от стыда закрываем.




***

Ужель, подружка дорогая,
Ты у окна сидишь, вздыхая.
Ну, не грусти, пройдут метели.
И скажешь: «беды отлетели».



***

Утро доброе снегом укрыто.
Солнце милое где-то забыто.
Затерялось, как милая, где-то.
Мое сердце тобою задето.



***

Во поле березка стояла,
Отчего-то сильно стонала.
Видно, что-то березке сломали,
Все кудряшки ее оборвали.

Не ходила б, березонька, в поле,
Не познала бы ты этой доли.
Возвратилась бы, милая лада,
Уж была бы на сердце отрада.








***

Ты остров маков в океане
Среди громады серых волн.
Без грез, утопленных в обмане.
Без райских кущ, без райских крон.



***

Облачко пушистое нечаянно
Зацепило солнышко за край.
И плеснулась радуга случайно.
Наступил нечаянный, но рай.



***

Не прижать, хотя бы прикоснуться.
Не сказать, хотя бы прошептать.
И, закрыв глаза, сорваться с крыши,
Чтоб с тобою в мыслях полетать.



***

Где же солнце, где же чудо
С голубыми орбитами глаз.
Как мне хочется спрятаться робко
В них от сладких любимой проказ.





***

Мне бы в тень широкую, в травушку прилечь,
Мне бы деву красную ласково привлечь.
И шептать ей томные, теплые слова.
И смотреть в огромные, чистые глаза.



***

Запах акации сердце дурманит,
Каждое слово мне душу тиранит.
Лучше молчи, дорогой человек,
Прошлое наше нам только во вред.



***

Так быстро кончилась любовь,
И в сердце хлынула вся боль.
Вся боль, что где-то затаилась
И лишь теперь ко мне прибилась.



***

Пусть падают к твоим ногам мужчины,
Для этого имеешь ты причины.
Я тоже в этом хоре слов,
Ты для меня желание из снов.





***

Пахнет женщина спелою розою,
Позабыв о бутонах в листве.
И болит мое сердце занозою,
Как болит по ушедшей судьбе.





***

Звезды сыплются на песок,
В нем любви затерялся кусок.
Кто-то шарит в блестящем песке,
Нету радости. Пусто в руке.





***

Пахнут губы твои мечтою,
Я всегда и везде с тобою.
Я, наверно, придумал тебя,
Я придумал любовь, любя.








***

Я привлек ее за талию,
Гроздь рябины обломал.
И рубиновые ягоды
По груди ей разбросал.

А губами собирая
Фантастический обед,
В ее теле утопая,
Я шепчу какой-то бред.



***

Сплету венок тебе из слов.
Получше, чем цветы.
Чтоб в глазах твоих росло
Побольше красоты!



***

Ни умом, ни сердцем
Женщин не понять.
Просто улыбаясь,
Надо их обнять.

Наслаждаться светом
Дивных женских глаз
И смеятся вволю
От наивных фраз.




***

Я пью тебя, как из бокала
Пьют драгоценное вино.
И, надеюсь, не иссякнет
С жизнью нашею оно!



***

Когда бумага белая,
Как свежая постель,
Слова родятся томные,
Тогда им, друг, не верь.



***

Ах, какая ты холодная,
Как река бежишь свободная.
Чувств едва касаешься,
Все равно мне нравишься.



***

На границе лета и зимы,
В пору осени прохладной,
Ждем мы снова признаков весны
И любви знакомой и желанной.





***

Посиди же со мной
В этом тихом саду.
В нем тебя лишь одну
Я всем сердцем люблю.



***

Ах, эти девушки и женщины хмельные,
Пьянят и кружат, всадницы лихие.
Так вдохновляют и мешают жить порой.
О, как же полюбить и сохранить покой.



***

Сладких губ твоих сочные дольки,
Раскрываясь бутоном, умолкли.




***

Мы пьем человеческой страсти напиток:
Любви беззаветной огонь.






***

Игры двойной бессовестные очи.
Мне пить тебя нет боле мочи.
И ты, прохладу чувствуя мою,
Все ж шепчешь: лишь тебя люблю.



***

Ты блефуешь, ловко фальшивя.
Ты блефуешь, ставки растя.
Ты все ищешь пару такую,
Чтобы вывернулась для тебя.



***

Вы так грустны, без слов мне ясно.
Прощанье было, и прекрасно.
Теперь свободны Вы, и путь мой ясен.
Взойди же, солнце,-мир прекрасен!



***

Не хочу, не хочу!
Всем, что есть, за покой заплачу.
За спокойное сердце свое,
За остывшее сердце твое!





***

Устаю ужасно я который год,
И по лбу струится надоевший пот.
Тело уже просит нежной теплоты,
Сердце уже стонет, шепчет: «Полюби».






***

Смотрю я вслед
И сожалею,
Что жизнь вторую
Не имею.
Чтоб снова сладко
Так любить.
И женщин вновь
Боготворить!















***

На границе сна и реальности
Обитают чудеса и странности.
И плывем мы по Божьей милости
От судьбы земной до наивности.
































Туман

Вечер летний, открыто окно.
НЛО я не видел давно.
А точней, лишь в газетах читал
И пришельцев увидеть мечтал.
Космос летний из смога и звезд
Мне подарок сегодня принес.
Над сосною в парке звезда,
Кто зажег тебя здесь и когда?
Очень ярко и странно горишь,
Словно глаз, со мной говоришь.
В душу, в сердце огонь проник,
И увидел в огне я твой лик.
Ты пришла ко мне прямо из звезд,
Из прекрасного мира космических грез.
Руки мягко простерла в окно.
Это было сегодня, это было давно.
Время наше пропало, ушло.
Что-то в мозг мой чужое вошло,
Обняло мою память, глаза.
Чуть колышут лучи голоса.
Стены тихо раздались в поля.
Где-то сила и воля моя.
Беззащитно свободен стою.
Руку вижу одну лишь твою.
Чуть ведешь ею ты надо мной,
И я слепо иду за тобой
В ослепительно белый туннель,
За которым распахнута дверь.
Яркий свет сменяет туман.
Нет, во сне я, это обман.
Только все же ты рядом стоишь
И глазами в глаза говоришь.
Губы гладят щеки мои,




Мои руки-плечи твои.
Нет, не сон это, это туман.
Это сладкий, бездонный дурман.
Нас качает туман над землей,
Вьется речка под нами змеей.
Что-то сладко-горячее жжет,
Мое сердце в объятья берет.
Неземная любовь-туман,
Это сон, это только обман.
Только все же ты рядом стоишь
И глазами в глаза говоришь.
Больно взгляд твой кольнул меня.
Ты залила меня в себя.
Бестелесным я стал, любя,
Не прожить теперь без тебя.
Вдруг растаяло все вокруг
И исчезли объятья из губ.
Вдруг погасла звезда за окном.
Было все это только лишь сном.
Уползает в окно туман.
Все ж не верю, что это обман.
Хотя рядом никто не стоит,
Все же сердце так сладко болит.
Не пройдет эта боль никогда,
Буду помнить туман я всегда.
Не забуду сошедшую с звезд,
Из прекрасного мира космических грез!











В Зодиаке

Ошарашен я и смущен,
Для любимых просто смешон.
Я не так вошел в зодиак,
Заключил неправильно брак.
Не свои созвездья люблю,
На свои же совсем не смотрю.
Меня судят все и бранят,
Все ты сделал не так – говорят.
На меня жена с сожаленьем глядит,
И любовница что-то бурчит.
Не зовут и не гонят меня,
И какой-то потерянный я.
Поменять бы всех, разлюбить,
Но а как же годы забыть?
Вроде, счастливы были вполне.
Иногда, бывало, вдвойне.
Или это только обман,
Для меня, наверно, дурман.
А любимым мука одна,
Что теперь испивают до дна.
Но, простите, где были все вы?
Улыбались же, были милы.
Вероятно, и Дева вам Рак,
Коли все сотворили вы так.
В зодиаке барахтаться нам:
Перемешано все пополам!










Круги

Мир наполнен кругами,
Раздвигаем мы их руками:
От паденья в беде
Бегут странно круги по воде.
И становится веселей,
Когда снова в кругу друзей
И когда сходится вновь семья -
Возвращаемся мы на круги своя.
И когда с болью приходит страх,
То мелькают круги в глазах.
Когда хвалит тебя молва,
Ах, как кружится голова.
Нерешительно ходим кругами,
Топча тропки и стежки ногами.
Заблудившись однажды в лесу,
Мы кругами снимаем росу.
Вокруг Солнца Земля кружится,
Когда мы встаем и ложимся.
В поле дивном глядим вокруг.
Влились мы в хоровода круг!
В мире создано все руками,
Млечный путь свернулся кругами.
Чьи же руки сложили круги,
Все от Божьей, видно, руки!












Я в деревне

Я в деревне на улицу выхожу,
В жарком воздухе тень нахожу.
На зеленой скамейке сижу,
Вместе с Другом свой дом сторожу.
Друг залег под скамьею, сопит,
Язык красный из пасти висит.
Тишина. Шевельнется сирень у ворот,
Отдохну я часок от забот.
Папироска струится дымком,
Я давно с этим дымом знаком.
Пес незлобно на это рычит,
Но минутка пройдет-замолчит.
От соседей сквозь редкий забор
Петух вышел, неся свой убор.
Гребень красный, красна борода,
Горд своим он убором всегда.
Пес презрительно нос отвернул,
Петух голову к травке нагнул,
Куры вылезли, следом пошли,
Что-то в ямке у вишни нашли.
Замычала корова вдали -
С детства звуки мне эти милы.
В щель проникнув, на улицу выглянул кот:
Кто тут возится возле ворот?
Но увидев под лавкой Дружка,
Сузил глазки и скрылся, пока.
Потом снова явил он свой лик
На заборе, за нами приник,
Свесил хвост, даже лапу одну,
Сщурил глазки, готовясь ко сну.
Пролетела над ним стрекоза -
Сразу вновь распахнул он глаза.
Недовольно ее проводил




И ушами слегка поводил.
В конце улицы вышла коза.
Громыхнула за полем гроза,
Капли в листья ударили вдруг -
Испытали мы вместе испуг.
Петух юркнул в соседский забор,
Позабыв про прекрасный убор.
Кот, вскочивши, свалился во двор.
Мой душевный умолк разговор.
Под калиткою пес проскользнул,
Влез он в будку и сразу уснул.
Я же в кухню вошел и смотрю
Сквозь окошко, и снова курю.

























Не придут

Все мы ищем что-то другое,
Незнакомое нам и чужое.
Что покрыто туманной завесой,
Тайной странною, неизвестной.
Человек утомился, прилег,
От себя, от работы далек.
Закрывает глаза, засыпает,
Сразу в мысли чужое вползает.

Утомление образ рисует,
И заснувший внезапно рискует.
По обрывам к вершинам стремится
И, срываясь, в овраги катится.
То он борется с стаей волков,
Уварачиваясь как-то неловко.
Ускользая все же от стаи,
В небеса куда-то взлетает.

Сон, как жизнь, в другом измерении,
И на все хватает терпения:
На двойную и сложную жизнь,
На другую туманную мысль.

Ищем смысл в параллельных мирах,
Где все лучше в творимых делах,
Где умнее все и почище,
Где достаток, свобода и пища.

Все мы ищем связь свою с прошлым,
Между светлым своим и пошлым,
Двери в будущее ищем всегда,
Где, наверное, лучше судьба.





Но все тщетно, не скрипнула дверь,
Все сегодня и только теперь.
Не придут к нам из лучших миров,
Не изменят наших основ.


































GAUDеаMUS
(стихотворный перевод)

Давайте будем веселы,
Пока еще живем.
Когда исчезнет молодость,
К концу мы все придем.

Слава академии,
Профессуре в ней.
Слава всем студентам -
Вместе веселей.

Девушкам всем слава,
Женщинам привет.
Нежные, прекрасные -
Вас дороже нет!

Слава нашей Родине,
Тем, кто у руля.
Слава нашим гражданам -
Чья рука добра!
















Стрекоза

Луг лежит раскаленной травою
И уснувшей вчерашней водою.
Стрекоза изнуряет, звенит,
Застывает, беззвучно глядит.
Глаз фиолетовый смотрит в упор,
И Вселенная кажется-вздор.
Отражается в шаре река
И моя онемевшая всуе рука.
Карандаш продырявил блокнот.
Нету музыки, нету и нот.
Вертится, вертится взгляд,
Изучая меня по порядку и в ряд.
Стрекоза же растет на глазах,
Мир встает в стрекозиный лишь взмах.
Я вступаю в фасеточный глаз,
Это все ради шутки и ради проказ.
Стрекоза поднимается ввысь над землей,
Раскрывается мир предо мной:
Снизу красочный-ярко горит,
Надо мной черно-бело ворчит.
Пролетают поля, заливные луга.
Стайка уточек снялась, крича.
За рекою стада в дремоте.
Под обрывом камыш в темноте.
Но свои открываю глаза:
Все приснилось, ведь утро – роса
Холодит, омывая меня.
Как люблю я родные края.








Ночь чудес

В детстве Гоголя читали,
Приключения мечтали
Все его осуществить
И на диво повторить.

Словно в басне, двое смелых
В мех, как чукчи, разодетых
Раз в Рождественскую ночь
Вышли в город за полночь
Уж в подпитии изрядном,
В одеянии занятном.
Один гладит сизый нос,
Другой чешет чертов хвост.
У моста, у мерзлой речки,
Где фонарики и свечки,
В магазин зашли погреться,
Чтобы водочки доесться.
Продавщицу испугав
И хлебнув, что бес послал,
Из дверей ввалились в снег,
Начиная славный бег.

– Я Вакула, – крикнул с носом,
Обозвав дружка Барбосом. –
Становись, чертяка, в позу
Съездим в Питер к Дед Морозу.
Кулем на спину свалился
И за шею ухватился.
Шевелися, бесов сын,
И скачи давай, коль жив.
Тот, с хвостом, заворушился,
Чрез сугроб перевалился
И, шатаясь, поскакал



По мосту на карнавал.

Под мостом народ гуляет,
Снеговик на льду скучает:
Нос морковкою висит,
Грудь под шеею торчит,
В руке елка с огоньками.
Вот потеха то над нами -
То ли баба из шаров,
То ли снежный белый ком.

Ночь искрится над дворами,
Месяц, красится кругами.
Ночь святая, морозец,
Мчится конник-удалец.
На мосту вдруг конь уперся,
Всадник грохнулся, как снесся,
И давай орать коню:
Всю я морду изобью.
Началась тут прямо драка,
Словом, кот, ну, и собака.
Шубы дыбом, хвост трубой,
Черт по всаднику ногой,
Тот за хвост его схватился
И с моста вдруг повалился.
Не убился-мал тот мост,
Да и сам не в малый рост.

Под мостом «моржи» купались,
Пред Крещеньем закалялись.
Этот всадник прямо к ним,
Ну и конь туда за ним.
Хохот, крики, тучи брызг,
Ну и женский милый визг.
Неудачников достали,
Ну и пьяных приласкали.



Много женщин на Руси,
Враз согреют-не проси.
Обогрели, накормили
И под елку положили.
Мужикам там не лежится,
Вновь охота отличиться.
А одеты-то во что?
Бог простит их, коли что!
Один в женском, весь по шею,
Другой-Гена, все балдеют.
Крокодил под ручку с бабой,
Хвост по льду скользит лопатой,
Ну, опять же в магазин -
Дубль два, как у картин.
Но, конечно, уж туда
Их не пустят никогда.
Что же делать? Свет велик.
Где-то тут известный лик.
Ведь Солоха тут, под боком.
Срок сказать ей: С Новым годом!
И знакомые друзья
К ней отправились, ну, гля.
Хату быстро отыскали,
Хотя ноги подустали.
Во дворе мешков полно,
В хате нету никого.
Стол накрыт, белеют чашки,
Не хватить ли, братцы, бражки.
А горилка тут была.
Тот, что, якобы, Вакула,
Почесал свой сизый нос:
Ну, плесни-ка мне, Барбос.
Оба тяпнули изрядно.
В головах вдруг стало складно,
Захотелось мешок взять —




Вроде как колядовать.
Потянулись со двора,
Волоча мешок едва.
На мосту опять присели
Чуть живы, ну, еле-еле.
Ну-ка, глянь, чего там есть,
Нужно что-то и поесть.
Развязал мешок Вакула.
Рот открыл, ну, прям акула.
Из мешка взвилсяся сват
Ну и сочный был тот мат.
Будь ты проклята, Солоха.
На тот свет тебе дорога.
Обманула, обвела,
Ничего мне не дала.
Прыгал, щупал он бока,
Ну, дорожка та была.

Под мостом – людишки: глядь,
Те чертяки прут опять.
Кто за палки и топор,
Кто бежать к себе во двор.

А тут все переменилось,
Небо в чудо обратилось.
Все в огнях, цветы в полнеба,
Радость досыта, без хлеба.
Фейерверк, полночь святая.
То-то радость всем какая.
Весь народ возликовал,
Слова радости воздал.

Так закончились страданья,
Друзей пьяных трепыханья.
Усмирило чудо их,
И пыл пьяный их утих.



Дворик

Дворик крошечный, пахнущий мятой,
С золотыми глазами кота.
Где под яблоней низкой, лохматой,
Скособочившись, дремлет тахта,
Копошатся за сеткою куры,
Дремлет пес у своей конуры
И инжира обвисшие лапы
Просят сока от доброй земли.

Дом уютен прохладою комнат
С полумраком закрытых окон.
Он, конечно, давно уж не молод,
Хоть и нет по углам здесь икон.
Все по-доброму мягко, спокойно.
Где-то рядом стрекочет пила,
И молочница, громко взывая,
Предлагает испить молока.

Как не хочется встать и расстаться
С домом, мятой, пушистым котом.
Ах, как хочется взять и остаться
И не врать, что вернусь я потом.
Манит милая родина морем,
Старым домиком, теплой травой.
Но я с горечью сладкой, понятной
Закрываю калитку рукой.










Сыр

Кусочек сыра горько-сладкий
В губах растаял и исчез.
Его создал, наверно, хитрый,
Еще не старый плуто-бес.
Такой он желтый и румяный,
Бока бугрятся, в дырках жир.
Он приготовлен в насыщенье,
Он создан, чтоб украсить пир.
Он круглый, плоский и квадратный,
Окрашен в разные цвета.
И очень даже он подходит,
Чтоб закусить бокал вина.
В нем острота и пресность мира,
В нем рыхлость, плотность, мягкота.
И ты, порой, и сам не знаешь:
Какой вкусить, зачем, когда?
Его коптят, сжимают, плавят.
В нем даже плесени растут.
Им суп, салаты заправляют
И в пиццу с разностью кладут.
Он то в кусках, наборах, пачках,
То просто стружкою лежит.
А ломтик с маслом на горбушке
Слюной во рту, как мед, бежит.
Эх, обложиться этим сыром,
Создать из сыра дом и сад.
О, как тогда я буду счастлив,
О, как тогда я буду рад!








Шашлык

Дымок костра тревожит ноздри,
Шипят гасимые угли.
А на шампур надето мясо.
Как вкусно, что ни говори.
Томатный соус, лук мореный,
Стаканчик белого вина.
О, как нам всем еда знакома,
Как оторвать от шашлыка.
Лесок, полянка возле речки,
Кусок брезента на траве.
Не уходил и ел бы, ел бы.
Отдал бы жизнь, шашлык, тебе.
























Колбаса

Кто-кто, а я-пожизненный колбасник.
Не жить, порою, без нее.
Без колбасы, что в день, что в праздник.
Кусочек съем, возьму свое.
О, как призывна ты в витрине,
Разрез сияет красотой.
И я прижму к груди коляску
Одесской, краковской, любой.
Полукопченая родная,
Что остро пахнет чесноком.
Иль просто рубленую, в шкуре,
Что манит, манит за стеклом.
Я положу тебя, родная,
В огонь, на палочке вертя.
Как не шипи, в огне сверкая,
Мне жадно хочется тебя.




















Вино

Мой друг сказал, бокал лаская,
Что мирят водка и вино
Со всем, что в жизни угнетает,
И как-то сразу и легко.

Да, что-то в этом слове
Такое есть, и верить рад,
Когда вино в себя вливаешь,
Проходит горечь от утрат.

Когда на свадьбе ты танцуешь,
Приходят смелость и задор.
И сразу чувствуешь, что будешь
Вновь очень молод и здоров.

Конечно, сладко все до срока,
Когда за норму перейдешь.
Тогда смотри, все разлетится,
И ты себя уж не найдешь.

Все хорошо, все впору, в меру,
Что в сладкой дозе ты хранишь.
И ты свободный, словно птица,
С вином, как облачко, паришь.












Рыбная тоска

Говорить о рыбной ловле
Стремится каждый – он мастак.
А вот что рыба-это блюдо,
Тут замолкает всяк рыбак.
Конечно, есть любитель юшки
Из быстро сваренной ухи.
Но это, как в простой ловушке:
Ешь то, что близко от руки.

А есть уха из петуха и даже с уткой,
Суп с черной, красною икрой,
Борщи, что с килькой и бычками.
А удивительный бульон, что с осетровой головой.
А сладкий вкус зажаренной кефали,
Залитый судачок с осенними грибами.
Фри золотою горкою на блюде,
Кусочек камбалы и щучий студень.
Балык, нарезанный и целыми кусками,
Что ешь, и жир струится меж руками.
Просол, что нежен, словно шейка,
С ним не сравнится гордая индейка.
А низки вяленой, копченой рыбы.
Под майонезом мойва и треска...

О, как без рыбы было б плохо,
Всех бы замучила тоска.










Натан

В дороге сильно подустав,
Я в хате на ночь угол снял.
Хозяйка в хате молодая
Мне прошептала, чуть икая:
«За домом старый сеновал,
Там кто-то нынче ночевал.
Вы не смогли б туда сходить
И незнакомца проучить».
Уже смеркалось, вечерело.
Я весь устал, все надоело,
Но соблюдая этикет,
Я дал ей ласково ответ:
«А вдруг там, милая, бандиты,
А уж бока мои избиты.
В коляске так меня трясло,
Что душу к бесу унесло».
«О, сударь, в миг сие исправим,
Здоровье ваше мы поправим».
И быстро рюмку налила,
К устам с значеньем поднесла.
И, правда, дух мой возродился,
И я на подвиги решился.
Надвинув шапку на глаза,
«Прощай же, девица-краса».
За угол хаты завернув,
Я взглядом мужества сверкнул.
А вдруг ловушка там из меда,
Соблазн известного всем рода.
Тут с сеновала донеслось:
«Яичко, кажется, снеслось».
Внутри все сразу оборвалось,
Но дверь уж тихо открывалась.
Проем загадочно манил,
И бес меня благословил.



Схватив полено по дороге,
В сарай вступил, согнувши ноги.
Ударил в нос мне смрадный запах,
Я очутился в чьих-то лапах.
Мешок отрезал белый свет,
И, слышу, начался совет:
«Ну что, разденем или так
В колодец бросим при портках?»
«Ты что! Загоним их в трактире
Или сменяем на «малине».
Тут кто-то за ногу схватил
И панталоны потащил.
Я долго дергался, брыкался,
Но с панталонами расстался.
Меня связали и подняли
И к чьей-то матери послали.
Точней, куда-то повели,
Под дых ударив раза три.
Пришли, к чему-то подтолкнули,
Лицом к кому-то повернули.
И гнусный голос прошептал:
«Молись последний раз, Натан».
Я обомлел, в мозгу свернулось:
Хозяйка, видно, обманулась,
Приняв меня не за того,
А за Натана «своего».
«Я не Натан, Иван я, братцы!
Кончайте бесовые танцы,
Ни в чем, ни в чем не виноват!» –
Я завопил и так, и сяк.
Мои убийцы онемели,
Деньжат по-легкому хотели
С хозяйки милой получить
И очень весело пропить.
А тут пустышка, в общем, сбой.
Все понеслись наперебой:



«А как же куш? А как же гроши?
Нам уж все дали, сват хороший»
«Но я же все же не Натан
И, если надо, денег дам», –
Я так сказал, и порешили:
Меня к сараю потащили,
В сарае вновь меня свалили
И за хозяйкой поспешили.
Хозяйка с паспортом пришла,
Упавши в ноги, завела:
«О, сударь, бабу пощадите!
А вы портки ему верните.
Идите с Богом, деньги ваши».

О, как же тяжки грехи наши.
Ночь наступила, стихли звуки,
Ушли сегодняшние муки.
Меня хозяйка забрала
И в дом свой странный завела.
Что же случилось в самом деле? –
Меня сомнения изъели.
И я, очахнув от невзгод,
О том спросил, сдержавши вздох.
Хозяйка, сжавшись, отвечала,
Что жизнь ее судьбу сломала.
Однажды, встретив молодца,
Она сбежала от отца.
А он, убив ее родных,
Бежал, ограбив неживых.
Похитив юное дитя,
Продал цыганам, не шутя.
Убийцу долго я искала,
Но лишь похожего сыскала
И чуть случайно не сгубила.
Она замолкла-я прозрел,
По лбу ударивши, запел:



«Ведь у меня был брат Натан,
Известный шулер и нахал.
Но он уж месяц, как убит,
И прах его в горах лежит.
Его за подлость застрелили
И как изгоя схоронили».

Мы оба у свечи склонились,
В свои печали погрузились.
Но вдруг хозяйка спохватилась,
И сразу скатерть появилась.
Стаканы, рюмки и вино,
Колбаска с сыром и сальцо
Сложились в праздничное диво,
И в кружках зашипело пиво.
Вино, закуска нас смирили
И на желанье вдохновили.
И мы, обнявшись, как родные,
Шагнули в сладости иные.

А утром, провожая в путь,
Она, прищурившись чуть-чуть,
Прощаясь, тихо прошептала:
«Натан, а я тебя признала».














Его укусила собака

Какой тут крик, тут целый ор.
Я выглянул растерянно во двор.
Сосед орал: «Меня собака укусила»,
И эра мщенья наступила.

Что той собаке в ум взбрело
И на соседа понесло.
Быть может, он не похмелился
И пред собакой объявился.
Вдруг псу подруга не дала,
И пса досада вдруг взяла.
А может быть, ошейник узок,
А может, кто не дал огрызок.
Но кто не дал? Вот в чем вопрос.
Ну, а сосед пошел в разнос!
Схватив лопату у крыльца,
И весь без морды и лица
Рванул, сердешный, сокрушая,
Всю злобу в дело воплощая.
Собака скрылась, испугалась,
Но возмущенною осталась,
И забралась на сеновал,
Так, чтоб сосед не отыскал.
Трава душистая-перина,
В сон пса измором погрузила.

Сосед, пробегав целый день,
И сокрушив забор и дверь.
Сломав журавль у колодца,
Хватил лопатой по оконцам,
Влетел в раскрытый сеновал
И сразу кротким, тихим стал.

Что видит он: его супруга,



Пса ненавистного подруга.
Лежит, откинувши подол.
И что твориться-вот позор.
Собака лижет, дама дышит,
И ничего никто не слышит.

Он, омертвев в какой-то миг,
Вновь возвратил свой грозный лик:
«Ага, мне, сука, не давала,
А пса проклятого ласкала».
Он подскочил, схватил собаку,
И нет, чтоб кинуться бы в драку.
Он укусил ее за хвост,
Ответ страданьям был так прост.

Собака бросилась в ответ,
Но от нее бежал сосед.
Супруга ж встала, отряхнулась,
В дверном проеме усмехнулась:

«Тебе ль тягаться с этим псом,
Ты заслужил все, поделом.
Спать надо меньше полупьяным,
А угождать прекрасным дамам».














Меня обокрали

Меня обокрали на свадьбе,
Точнее, украли меня.
И, словно в насмешку, отдали
Невесте чужой навсегда.

Я шарю в постели руками,
Ищу, что любил и ласкал.
Но только встречаюсь с глазами
И вижу красивый оскал.
Ну что же такое случилось,
Зачем я все это стерпел.
Но только вороны смеялись,
Крича, что я сам захотел.

Я голову обнял руками,
В колени угнулся, скорбя.
И будто избитый ремнями,
Копался в душе у себя.

Прозренья и разум не сразу
Обняли за плечи меня.
Лишь долгие ночи сказали,
За что так казнил я себя.

Польстился на сладкие губы,
На бедра большие и грудь.
И главное папой прельстился,
На деньги, которых в нем жуть.

Но папа на свадьбе сказал мне:
«Не думай, что папа осел.
И если ты клюнул на деньги,
То к черту отсюда пошел».




Что делать. Пришлось на работу,
Как клерку, просто идти.
И восемь часов, не вставая,
В компьютере лапти плести.

Но вдруг подвернулась халтура,
С товарищем банк обнести.
И деньги со счета чужого
Себе на халяву внести.

Мой хакер, что братом жены обозвался,
Со счета чужого согнал.
И деньги большие, в валюте,
Куда-то туда перегнал.

Но вот в чем случилась задача,
Те деньги–папашкин был вклад.
А хакер, сработавший дело,
Любовник жены, а не брат.

Жена с своим «братом» слиняла,
Меня под ментов подложив.
А папа, узнав о проделке,
Остался не мертв и не жив.

Теперь я сижу за решеткой,
Смотрю на луну, как на сыр.
Меня обокрали на свадьбе,
А совесть изгрызла до дыр.









Меня наградили

Меня наградили путевкой,
Чтоб я, как и все, отдохнул.
И я, все рубахи погладив,
Из дома в момент улизнул.

С надеждой и грудью раскрытой
Вступил я на берег морской.
И средь загоревших и бодрых
К волне прикоснулся рукой.

Обмытый морскою водою,
Прилег на топчан, но уснуть
Не дали мне добрые люди,
К плечу прикоснувшись чуть-чуть.

Знакомое дело-кидалы,
Им в карты охота надрать.
Но я искушен в этом деле,
Хотели в вагоне достать.
Я снова прилег, но не спиться,
Кругом столько див и чудес,
Что глаз разбежался влюбленно
В желанье коснуться принцесс.
И вот, процедуры исполнив,
На танцы я в парк поспешил.
И, кинув рубли контролеру,
На путь совращенья вступил.

Ах, общие танцы в кружочке,
Здесь видно в движении всех.
И просто найти тут такую,
Что лучше других для утех.
Но знай, и тебя выбирают,
Смотря на прикид и живот.



Хотя кто из нас угадает,
Что будет в судьбе наперед.
Но тут белый танец случился,
А я у ограды скучал.
Когда полумрак расступился,
То в руки ее я попал.
Приятные белые плечи,
Застенчив потупленный взгляд.
И грудью чуть в танце касаясь,
Родила желаний каскад.

Мы в бар поспешили остынуть,
Где пили вино и коктейль.
И после друг-друга любили,
Измяв от безумья постель.

А после под ручку ходили,
Дорожки везде истоптав.
И даже жениться мечтали,
До сердца друг-друга достав.

Но проза в штаны постучалась,
Когда я в трусы заглянул.
И мне от Венеры досталось,
Я в чарах ее утонул.
Любовь упорхнула смущаясь,
Разгладилась быстро постель.
А я награжденный путевкой,
Бреду на вокзал, словно тень.









Меня посетила

Меня посетила удача,
Чуть в обморок я не упал.
Такая вот, братцы, задача:
Я в центр карнавала попал.
А день начинался нормально,
Дождь лил, как всегда, из ведра.
Я вышел, спеша на работу,
Трамвай ускользнул от меня.
Пришел с опозданьем, измятый,
Готовый подставить свой зад.
А тут секретарша встречает:
Начальник увидеть вас рад.

Трясясь и сжимая портфельчик,
В огромный вошел кабинет.
А шеф, улыбаясь, кивает,
Мол, здравствуй родимый, привет!

Ты должен нас выручить, милый,
Путевка горит без огня.
Тебя отправляем мы в Гагры,
Надежда одна на тебя.

Билет и путевка в профкоме,
Бухгалтер даст помощь сейчас.
Тебе лишь осталось собраться,
Прими благодарность от нас.
Я вышел с работы веселый,
Мне солнце светило вовсю.
И пиво, купив в магазине,
Я крышку сорвал на ходу.

Под крышкой, ну кто мне поверит,
Пять тысяч сияют-кричат.



И даже вороны, что скачут,
Сейчас, обалдевши, молчат.

Я в дом забежал окрыленный,
В объятья жену заключил.
И тут я услышал сквозь слезы,
Что тещу паралич добил.

Я кепку загнал на затылок,
По бедрам ударил себя:
Ну, братцы, сегодня поперло,
Поперла судьба у меня!


























Меня полюбила

Меня полюбила цыганка,
Когда ее грубо послал,
Известная Аза-нахалка,
Меня этот табор достал!

Про них кучи фильмов и песен,
Для них все романсы и «Яр».
А я работяга уставший,
Бреду охладиться в пивбар.
И тут, тротуар закрывая,
Цыганка подолом метет.
И руки хватая нахально,
Меня в подворотню ведет.
«Ты сильно болеешь, сокольник,
Тебя пилит дома жена.
И дети твои непослушны,
С работой плохие дела».

Короче, грузила по полной,
Плела несусветную чушь.
И, шаря глазами, считала,
Что вот обломился ей куш.

Я плюнул на тапочки Азе,
На хутор душевно послал.
И, юбки задрав на макушку,
Узлом не морским завязал.

О, как же она матюкалась,
О, как причитала, сопя.
В конце, успокоившись вроде,
Любя обозвала меня.

«Родной, пожалей меня, Азу,



Я все набрехала тебе.
И если развяжешь, то сразу
Исправлю плохое в себе».

Конечно, сейчас я растаю,
Прощу многолетнюю муть.
В любовь твою, тетя, поверю,
Отстань, дай чуть-чуть отдохнуть.

И вот, возвращаясь, я вижу,
Что узел лежит, где и был.
А бомж, примостившийся сзади,
Ее от души полюбил.

И долго потом, удаляясь,
Я слышал слова о любви.
Наверно, той Азе казалось,
Что это порывы мои!




















Меня сглазили

Меня кто-то сглазил в уборной,
Когда отправлял я нужду.
И вот я поробленный кем-то,
Уныло по жизни бреду.

То там заболит и заколет,
То здесь обберут-заклюют.
То женщины скажут, что любят,
Потом на меня наплюют.

Устал и извелся я, братцы,
Ни сна, ни покоя уж нет.
Решил, что подамся к знахарке
И там раздобуду ответ.
По блату достал телефончик,
Связался, попал на прием.
И там молодуха смурная
Меня окрестила огнем.

Чуть факелом мне не спалила
Все кудри в интимных местах
И на пол потом повалила,
На ужас на мой и на страх.

Какой-то верзила с корытом
Меня окатил кипятком
И руки связал на затылке
Вонючим из кожи шнурком.

Потом мне налили, я выпил,
Очнулся уже на дворе
И сразу почувствовал что-то
Не так у меня на спине.




Точнее, пониже немного,
Под кобчиком что-то свербит.
И тут осознал я, родные,
Что я уж теперь не мужик.

Какие-то рядом ребята
Вокруг завертелись меня.
Дела вдруг подвинулись в гору,
И все понеслось, как шутя.

Работа с богатой зарплатой,
Красивый сидит секретарь.
Меня по курортам катают,
Как-будто я бог или царь.

Так что же со мною случилось,
Ведь сглаза уже не видать.
И как же все будут в округе
Меня средь людей называть?



















А я остаюсь

В хозяйский двор я заглянул.
Слегка прохладный ветер дул.
Петух, забравшись на крыльцо,
Коту и псу смотрел в лицо.

«Я ухожу, – сказал петух.
Мне надоел дворовой дух.
Топтать мне некого, кур съели,
От голода уж перья потускнели».

Кот пробурчал: «И я подамся,
Уж без еды совсем остался.
Нет молока – коровы нету,
Исчезли мыши, нет к обеду».

Пес приподнялся и зевнул,
На петуха с котом взглянул:
«А я останусь, подожду,
Быть может, все переживу».

Хозяйка мужу говорила,
Что в жизни все давно решила,
Коль денег к завтру не видать,
То будут член у пса сосать.

Петух и кот враз обалдели,
Хвосты и перья покраснели.
Все ожидали услыхать,
Но в жизни разному бывать.







Русалка

На причал присел я как-то,
Свесив ноги над водой.
Был тогда я грустен что-то,
Был тогда я молодой.

Гладь речная с камышами,
Возле пирса, под вербой,
Я болтал ногою босой,
Весь задумчивый такой.
Толи гладь меня сморила,
Толи просто задремал.
Вдруг привиделось такое,
То, о чем и не мечтал.
Задрожал камыш под вербой,
Расступилася вода.
И над тихою водою
Появилась голова.
Русы волосы не мокры,
На плечах и на спине.
Голос девичий задорный
Долетел ко мне во сне:
«Что печален, словно ива,
Что так голову склонил.
Может, кто тебя обидел,
А быть может, опоил?»
За меня сказал вдруг кто-то:
«Я не грустен, просто сплю.
И тебя, златая рыбка,
Очень долго-долго жду».
Дева дивная-русалка
Поднялася из воды.
И в чем мать ее родила
Тянет руки из лозы.
Лоза шею мне обвила,



Стало где-то горячо.
Дева стала мне вдруг мила,
Взял ее я на плечо.
Вьются волосы по ветру,
Грудь ее печет плечо.
Я несу ее под вербу,
То-то сделаю еще.
В травы сочные кладу я,
В разноцветную постель,
Где-то грусть моя исчезла,
Сердце спрыгнуло с петель.
Мне ответила русалка
На мой жаркий поцелуй.
И сказала, вдруг вздыхая:
«Меня реченьке отдай».
И тут понял я ошибку,
Что в траве ей не дышать.
И, конечно, деву-рыбу
Лучше реченьке отдать.
Вдруг глаза ее сомкнулись,
Пали руки, хвост обвис.
И я бросил в реку деву
Головою с пирса вниз.
Брызги тело мне обдали,
Сон куда-то улетел,
Дремота моя исчезла,
Я сидел, как и сидел.

К пирсу катер тут приткнулся,
Слышен девок звонкий смех.
Я смотрю завороженный:
Нет ли девы среди тех.
Но они ушли куда-то,
Снова стихло-тишь и гладь.
Я остался вновь печальный
Про прошедшее гадать.



Загулял

Ах, рождественская ночь!
Все побоку, все уж прочь.
С бабой снежной загулял,
Словно память потерял.

Потерял я шарф и шапку,
Взяв бабеночку в охапку.
Щеки полные целую,
На снегу сады рисую.

Погуляю и попью,
Потому что я люблю.
Эту зимнюю погодку,
Эту женскую походку.

Эх, качались бы они,
Все рождественские дни.
Бедра снежной белизны,
Что так издали видны.

Ух, с бабенкой загулял,
Сделал снежный карнавал.
Уж потом я отосплюсь,
Когда бабонькой упьюсь.












Новогодняя звезда

Я к товарищу пошел
Новый год отметить.
Но до цели не дошел,
Девушку я встретил.

Что-то было в ней такое,
Будто в сказке, не земное.
Легкость, пышная фигура,
В общем, яркая фактура.
Это все заворожило
И в душе все забродило.
Я за нею поспешил,
Дух любви во мне ожил.
Уже вечер и смеркалось,
Зима к ночи собиралась.
Было бело все кругом,
Пахло праздником, вином.
Бедра девичьи качались,
В дымке снежной удалялись.
Я как-будто оступился,
Словно в вату провалился.
Брызги, искры и труба,
Я лечу, не видя дна.
Наважденье прекратилось,
Все кругом остановилось.
Я стою опять живой,
Но на площади другой.
Нет здесь зданий городских,
Нет машин и толп людских.
Мимо тройка пронеслась,
Пылью снежной обвилась.
В санях славный Дед Мороз,
Рядом девушка из грез.
Та, которая смутила,



Мое сердце захватила.
Помахала мне рукой,
Сама в шапочке с звездой.
Звезда лучиком кольнула,
Песня в сердце заглянула.
Вкруг собралася толпа,
Песня-елочка пошла.
Разнаряженный народ,
Словно бублик-хоровод.
Разудалые частушки,
Новогодние хлопушки.
В центре елка, Дед Мороз
И подарков целый воз.
Моя девушка-Снегурка,
Словно кисонька, прям Мурка.
Мне подарок подает.
И в глазах ее намек.
Что-то сладкое такое,
В общем, рай, а не земное.
Кто-то в бок меня толкнул,
Кто-то больно ущипнул:
«Просыпайся, Новый год.
Все проспишь», – кричит народ.
Я глаза свои открыл:
За столом народ, что мил.
И товарищ, улыбаясь,
Мне бокал дает, смущаясь.
Что-то взгляд его знаком,
Деда Мороза вижу в нем.
Рядом девушка сидит,
Что-то взглядом говорит.
Я смущен, встаю с бокалом.
Новый год, желаний валом.
Все кричат, хлопки и вопли,
Все счастливы, все довольны.
Я свой взгляд перевожу



И в прихожей нахожу:
Полка, шапочка лежит,
А на ней звезда горит.
Снова сладко так кольнуло,
Мое сердце утонуло.
Новогодняя звезда -
Для любви горит всегда!































Меня пригласили

Меня пригласили на свадьбу
Поздравить чету молодых.
Так, чтоб достало до сердца
И чтоб не обидеть родных.

Я оду строчил дни и ночи,
Ищя поэтический слог.
Свой дар напрягал что есть мочи,
Надеясь исполнить свой долг.
Беседовал с бабкой и дедом,
Каких молодые кровей.
Каких же детей нарожают,
Быть может, дворян и царей.
И вот наступило событье,
Прибыла родня ко Дворцу.
Обвитые лентами «мерсы»,
Доставили главных к венцу.
Под музыку марша одели
На пальцы златую узду.
И всех, кто пришел, покатили
В кафе, чтоб поздравить чету.
Ломились столы от приборов,
От сочных салатов и вин.
И гости спешили усесться,
Пока еще полные сил.
Все было красиво и славно:
Чета молодая, дружки.
И речи заздравные плавно
К разгулу уже потекли.

И вдруг кто-то вспомнил,
Что где-то в компании шумной сидит
Поэт домотканый, посконный.




Хотя уж, возможно, что спит.
Меня подтолкнули, подняли,
На сцену, в оркестр, повели.
И шнур с микрофоном подали:
Читай свою оду-вали!
Ну, я разомлевший и пьяный,
Забывший где я и зачем.
Достав мадригал из кармана,
Вдруг «Мурку» по пьянке запел.
Оркестр подыграл обалдевший,
И зал подхватил на лету.
А я уж совсем осмелевший,
Ногами задрыгал в пылу.
Я еле закончил рулады,
Меня на руках понесли
И даже в засос целовали,
Хвалили как только могли.
Я было рванулся на сцену,
«Сердючку» исполнить на бис.
Но тут всем по полной налили,
И я провалился и скис.
Потом вспоминал все, что было:
Как крали «туфлю» молодой,
Как тещу на тачке катали,
Как девка гонялась за мной.
Себя сохранил как, не помню,
Но помню, что били дружка,
Невесту снимали с каштана,
Что груш захотела тогда.
Я помню, что дома очнулся
И долго искал мадригал.
За голову всуе хватался:
Ну, как же его прочитал.
Наверно, нормально и звонко,
Коль жив до сих пор и здоров.




Еще напишу я довольно,
Чтоб добрых наслушаться слов.
Но что-то небольно зовут-то
На свадьбы.
Все больше напьянки к друзьям.

***
Пожалуй, в певцы я подамся,
Небольно уж нужен Хаям!





























ИЗБУШКА
(сокращенный вариант)

Всю жизнь мне мечталось уехать подальше.
В глухую тайгу, где избушку срубить,
И там у камина, у берега речки,
Последние годы безбедно прожить.

И вот все случилось, я бодр и доволен.
Избушка приткнулась у края тайги.
Речушка ворчит, песок намывая.
Нигде человека, нигде ни души.

По хрусткому снегу сбежал прямо к речке.
И светлое утро увидел в реке.
Из проруби горстью хватил и умылся.
И пса потрепал по шерсти на спине.

Неяркое солнце чуть-чуть затуманилось.
И с гор потянуло слегка холодком.
Пурга, снегопад, что-то вот приближается.
Успеть бы до вечера все нам с Дружком.
Я вытащил сани, чуть более детских,
На них уложил свою «Дружбу»-пилу.
Накинув упряжку на спину собаке,
Мы двинулись в путь, застревая в снегу.

Когда уж назад повернули мы с елкой,
Посыпал снежок, заметая следы.
Мы в дом забежали, сметая порошу.
Теперь надо в доме готовить столы.
Избушка моя лишь остаток былого,
Работы чужой и чужого житья.
Я только в порядок привел сей домишко
И все приспособил под жизнь для себя.
Есть маленький дизель и банька с уютом.



Камин и простая, но русская печь.
В углу телевизор, стеллаж с словарями,
Кровать на двоих, где могу я прилечь.

Но вот все готово, гостей бы дождаться.
Мы вышли на речку, живу не тужу.
Присели у лодки, что в снежных объятьях,
На сопки и речку сквозь вьюгу гляжу.

Дружок мой устроился рядом со мною,
Уставился в даль с любопытством зверька
Наследник Кучума, умнейшей собаки.
Хвост крепким калачиком-лайка моя.

Темная ночь. Утомленный работой,
Я забываюсь. Пес рядом сопит.
Сладкая дрема подкралась уютная,
Друг добродушно клубочком лежит.

Тают снега. Расцветает черемуха,
Лето спешит по цветущим лугам.
Я опускаюсь в прохладные лилии,
Речка бежит к необутым ногам.
Полные руки, налитые радостью,
Тихо щекочут пушок на груди.
Пахнут знакомые губы мне сладостью.
Речка мне шепчет: люби же, люби.
Руки тяну, обнимаю хорошую,
В груди ее окунаю лицо.
Вдруг заметает зима все порошею,
Лай разрывает Морфея кольцо.

Резко вскочил, аж кольнуло под ложечкой,
Глянул во тьму, вдоль уснувшей реки.
Эх бы, сейчас полнолунья немножечко,
Но я не вижу и края руки.



Но тут луна чуть коснулась прогалины,
Тучи беспечные тихо ползут.
Снег перестал, но сугробы навалены,
Все же друзья к нам дорогу найдут.

Звуки все ближе, внутри все сжимается.
Пес в нетерпенье струною дрожит.
Но неожиданно все прекращается,
С жутким шипением что-то летит.

Громкий хлопок над рекою заснеженной,
Куст ослепительный в небе дрожит.
Это ракета-огонь удивительный,
Что-то сигналит и нам говорит.

Следом еще, ну салют прямо праздничный,
Целый букет разноцветных огней.
Только душа, что наполнена радостью,
Может рождать столько ярких идей.

Нет, не закончится ночь эта лунная,
Да и не нужно, пусть будет до дня.
Так хорошо, что работа вся трудная
Не утомила сегодня меня.

Это мой друг со своею подругою
Вновь через Мякушку в чаще нашел.
И пусть зимою, еще не холодною.
Плюнув на ночь, через страхи пришел.

Сани, что «мото» с прицепом, пристроили.
Груз затащили, в избушке тепло.
И заходились подруги веселые,
Стол накрывая, и стало светло.
В всех суетах и заботах хозяйственных
Я позабыл, что грядет Новый год.



И что сегодня-сегодняшней ноченькой
Будет гулять православный народ.

На стол подали хозяюшки добрые
Кус оленины, с грибами пирог,
Рыбу соленую и овощи свежие.
Разный балык и соленьев лоток.

Грудою яркой светились бутылки:
Виски заморские, водка «Кристалл»,
Вина «Клико» и родное «Советское»,
В общем, все то, что Господь нам послал.

Чтобы столу не сломиться под ношею,
Мы приступили к питью и еде.
Год провожая словами хорошими,
Лик обращая к вчерашней судьбе.

Ну а куранты встречали под соснами,
Хлопнув по-нашему пробкой в зенит.
Пусть улетают все беды со звездами,
Пусть же беда от избушки бежит.
















Нервы

У него зазвонил телефон,
Перепуганный, дернулся он.
В голове куча мыслей и дум,
Черт-те что к нему лезет на ум.
Может, это чужая жена.
Но она ему не нужна.
Будет спрашивать, где ее муж,
И молоть несусветную чушь.
Вдруг инспектор налоговый ждет,
Снова что-то в налогах найдет.
Но давно уже все заплатил,
Нет ни денег, ни жизненных сил.
Может, звонит обиженный шеф,
Что к нему не пришел на обед.
Может, звонят, что ждет его суд,
Где на длительный срок упекут.
А быть может, не выключил свет,
В туалете, идя на обед.
Может, чьи-то ключи потерял,
Может, деньги не так обменял.
Вдруг в трамвае билет не купил.
А быть может, кто-то запил.
Подпалил у кого-то забор,
Кинув спичку кому-то во двор.
Может, сын натворил новых бед.
И теперь он нечаянный дед.
Дочка, может, к бандитам ушла
И с компанией банк замела.
А быть может, звонок сей во сне,
Нет, уж, громко звенит в тишине.
А, плевать, не боюсь, подойду,
Трубку страшную в руки возьму.
Что пугаться каких-то звонков.
Это нервы болезнь дураков.



Громко крикнул:
«Алло, кто звонит?
Кто там в трубку чего-то бурчит?»
«Ах, простите, – в ответ донеслось, –
Тут такое в архиве нашлось.
Это вы инженер Кучубей?
Так ваш дед атаман Кочубей».
«Обалдеть, – промычал он в ответ, –
Что, прислал мне дедуся привет?»
«Дело в том, – ему вновь донеслось, –
Все наследство внезапно нашлось,
Вам положено в юрколегии быть,
Чтоб оформить и все получить».
«Но, постойте, ведь я Кучубей,
А богатство имел Кочубей».
«Что, не хочется, – вновь донеслось, –
Страшно, видно, что счастье нашлось?»
«Нет, постойте», – он вновь закричал.
Но звонивший уже замолчал.
Трубка глухо упала на стол:
Что я сделал безумный осел.
Но опять зазвонил телефон.
И опять перепугано дернулся он.
Трубку снял непослушной рукой:
Где же счастье и где же покой?













рыбка

Иду наполненный тоскою
Прибрежной полосой морскою.
Закину невод, подожду,
Возможно, это лишь к дождю.
А вот и нет и ни к чему,
А к той, которую не жду.
К прекрасной рыбке золотой.
Постой же, милая, постой,
Не бойся, мне дворцов не надо.
Не в этом счастье и отрада.
Мне б деву красную прижать,
Пора кого-то и рожать.
Пожалуй, помогу тебе,
Чтобы продолжить жизнь в семье.
Сейчас я девой обращусь
И с морем добрым мне прощусь.
И, правда, дева объявилась
Ах, как-же сердце вдруг забилось.
Какие щечки, бедра, грудь,
Бросайся ж к милой, все забудь.
И сразу рухнули одежды,
Исчезло все, и лишь надежды
На продолжение родства
Сомкнули ноги и уста.
Союз случился, дни летели.
Мы жили дружно, пели, ели,
Срок подошел, пора рожать,
И тут любимая – стонать:
«Как мне рожать я, прям, не знаю,
Вперед хвостом или ногами?»
Я обалдел, в глазах стемнело,
Как все мне это надоело
Так царь Салтан с царицей влип,
Теперь и я сим чудом сыт!



коварство и любовь

Было это как-то летом,
Сам не помню с кем, когда,
Но запомнил это дело
Я, наверно, навсегда.

Жили-были кум с кумою
И подружкой у кумы,
Что-то стало вдруг с кумою,
И не стало враз кумы.
Недолго плакала подружка,
Над телом умершей кумы,
И расцвела в объятьях кума
На фоне рухнувшей страны.
Муж как-то сбоку оказался,
Притихший в пьянке, поняв смысл,
И откровенно испугался,
И в ожиданьях худших сник.

Куму коварно уморили,
Открыв свободный путь любви,
И очень пышно схоронили
На средства будущей жены.
Потом курорт лечил их нервы,
В сосновом сказочном лесу,
Но кум не знал, какой наивный,
Что на груди он грел лису.

Муж бросил пить, боясь отравы,
И все недуги победил.
Стал изучать закон и право
И на работу поступил.
Стал независимым и скрытным,
Лицом и телом посветлел,
Умом и мудростью отмытый,



Он в эру новую вступил.
Стал жить отдельно от супруги,
На ключ все двери запирать
И сексуальные услуги,
Не стал от милой принимать

Коварный замысел раскрылся,
Муж всех свидетелей нашел,
И кум, расстроенный, очнулся
И во все тяжкие пошел.
Чтоб избежать разоблачений,
Решил свидетелей убрать
И тайну тягостной интриги,
Пока не поздно, закопать.

Его любимая страдала,
Крича в обьятьях от любви,
И тоже сладостно желала
Уйти от мужа и семьи.
Но потерять боялась бизнес,
Из-за судебных долгих тяжб
Пришлось бы с теремом расстаться,
Делить машины и гараж.

И вот полнолунье настало,
На фоне взошедшей луны
Тень кума с ружьишком восстала,
Фантом неизбежной судьбы.
Он выпил для храбрости водки,
И к жертве пролез сквозь забор,
Но скрипнули старые доски,
И пес догадался, что вор.
Собака залаяла злобно,
Кум выстрелил-в небо попал
Свидетель, что спал под навесом,
Со страху с кровати упал.



Соседка–блудливая баба,
Хотела сбежать через тын,
А пуля, скользнув по уборной,
Попала ей в задницу–блин.
Несчастная баба орала,
С цепи оборвался барбос,
А жертву, срам скрывшую тыквой,
Страх к черту на рога унес.
Сбежались соседи, скрутили
Убийцу, что сам обомлел,
И долго в поселке ловили
Ту жертву, что в тыкву вонзил.
А он ведь ласкал ту соседку
И думал, что муж прибежал,
А сам ведь боялся, зараза,
Что муж отсечет причиндал.
Поэтому сунул он в тыкву
И так по поселку бежал.
Здоровый, но голый мужчина,

Такого никто не видал
И вот на скамье подсудимых
Сидит удрученный наш кум
И видит такое он в зале,
Что вряд ли приходит на ум.
Та, ради которой страдал он,
Сидит в новой шубке цветя,
А рядом нахал белозубый
Коленку ей гладит шутя.

Опять разгораются страсти,
Коварство–подруга любви.
Влюбленным не жить без напасти,
Влюбленный, готовься и жди!





Троллейбус

Я ехал больницу, вернее, куда-то,
Троллейбус несчастных нас вез.
А я находился во власти прекрасной,
Во власти у сладостных грез.

Я верил, что грипп для меня не опасен,
Что ловко его обойду.
А наш участковый, известный пройдоха.
Кивнет мне: сейчас помогу.

Но тут всех внезапно тряхнул наш троллейбус.
И на пол старушек смахнул.
Пошли пересуды известного толка,
И я сокрушенно вздохнул.

Вздохнул и поправил на лысине шапку,
За что-то вцепился сильней.
Но тут кто-то больно по паху мне двинул.
И улица стала темней.

То был мужичок, что поднялся от пола,
Меня он плечом зацепил.
И я, отдышавшись и страшно смущенный,
Его через «ИКС» попросил.

Он что-то бурчал, пробираясь ко входу,
Потом вдохновенно сказал:
«А я вот из морга иду на работу,
Я там мертвецом ночевал».

«Как так это можно? Вы вроде здоровы?»–
Спросила бабуся в очках.
«А так вот, под вечер меня затащили




И в морге очнулся во льдах».

«Очнулся и что? Как ты там оказался?
Ты. что бездыханным попал?»
«Да он нализался до мертвого сраму», –
Дедок в полушубке сказал.

«Его там по блату менты уложили,
Чтоб мог отоспаться к утру. –
Сказала молодка в дорожной спецовке:
Я там тротуары мету».

Тут дверь отворилась, герой подхватился,
Рукою он всем помахал.
И, хлопнув кондукторшу в мягкое место,
На улицу спрыгнул нахал.

Троллейбус, судача, катился проспектом,
Потом в переулок вкатил.
И тут в повороте сорвавшейся штангой
В окно над подъездом влупил.

Оттуда немедленно кто-то воззрился,
И матом нас всех обложил.
Осколок стекла в собачонку вонзился,
На снег серебро разложил.

Собака визжала, мужик разорался,
Водитель за тросы тянул.
Потом, все уладив с деньгами, расстался,
Ногою колеса лягнув.
Все было б неплохо, но вот мы на спуске,
Троллейбус несется к мосту.
И тут наш водитель, ртом воздух хватая,
Стал белым, подобно листу.




Да, было красиво скользить, словно лыжник,
Навстречу чудесным волнам.
И, лопнув перила, нас вдруг пропустили,
Подав одну ванну всем нам.

Теперь я в больнице, куда и стремился.
Но вовсе не грипп одолел.
А просто вода была очень уж твердой,
А пить я ее не хотел.

Теперь нахожусь я во власти прекрасной,
Во власти у сладостных грез.
Спасибо, троллейбус, спасибо, родимый,
Что ты до больницы довез.
























Попал

Попал я, ребята, куда-то,
Наверное, в черный квадрат.
Малевич, тот, точно, не знает,
Что я попаданью не рад.

Куда ни толкнусь, всюду стены.
Полночная тьма, тишина.
И рама дубовая давит
И тянет, как якорь, до дна.

А, может, уже треугольник,
В Бермуды меня затянул.
Ведь плавать совсем не умею,
И чувствую, что утонул.
Со дна пирамиды всплывают,
Пришельцы с сачками идут,
Меня, словно муху, поймают
И в космос с собой заберут.

Я дергаюсь, ноги сдвигаю,
Чтоб что-то никто не отнял.
И громко со стоном вздыхаю,
Куда же я все же попал?

Вдруг что-то так ярко вонзилось
В больное сознанье мое.
Как-будто я снова свихнулся,
Припершись на свадьбу свою.

Глаза разлепляю в похмелье,
Над черепом лампа горит.
И больно, и громко мне в ухо
Огромный сержант говорит:




«Подъем! Одеваться! И вещи
Забрать и себя оценить!
Уж утро, валите отсюда!
Пора вытрезвитель помыть».

Ну вот вам и проза.
Я голый, в измятых, но женских трусах.
Малевич исчез и Бермуды,
Тунгусский болид в небесах.

Как плохо, что мало читаем,
И «Шульберта» мало поем.
О водке лишь только мечтаем,
И плохо, без шарма, живем.

А так ведь хотелось в Париже
По всяким полям побродить.
И вот, нализавшись, с Монмартра
Пришлось в вытрезвитель валить.
Не буду, не буду я больше
Сюда, как свинья, попадать.
И если захочется выпить,
То буду мартини сосать!















Сегодня в бане женский день

Вступление:
Все то, что здесь я описал,
Мне как-то, кто-то рассказал.
Я лишь в стихи переложил
И вам на суд все предъявил.

Сегодня в бане женский день.
Сегодня водку лей и пей.
Сегодня бабам не до нас,
Как надоел нам женский глаз!

Уже горит в лесу костер,
Уже наточен нож-топор.
Уже подстрелена коза.
Вот это жизнь, вот в чем краса!

Вертел вращается шипя,
Жир расплавляется кипя.
Сегодня в бане женский день,
Сегодня выпьет даже пень!

В тарелках жирная шурпа,
А в кружках водка, не вода.
Лей больше, видны ведь края.
Сегодня славная пора!

Удар в удар, гремит хрусталь,
Прощай же, с водкою печаль.
Сегодня в бане женский день,
А ну, шурпы еще подлей!
И до козы дошел черед,
Кусок горячий прямо в рот.
За ним откушен огурец.



Спасибо, повар, молодец!

Пошел веселый разговор:
Кто и когда пролил свой пот.
«– Я хвостовым стрелком летал, –
Начал упитанный Богдан.

Тогда на «Тушках» мы пахали,
Американов наблюдали.
Авианосец их нашли
И весь на пленку занесли.



Но тут они к нам подкатились.
«Корсары» сзади появились.
Один так близко подвернул,
Что негр зубами мне сверкнул.

Поднял он руки, помахал.
Я рот открыл-ну, и нахал.
С испугу надавил рычаг
И бой внезапно не начал.

Он провалился, но вернулся.
Ну и ракетой улыбнулся.
Ее мне пальцем указал.
Такой вот, братцы, карнавал.

Их самолеты нас отжали,
От матки-авиа прогнали.
Вернулись мы, целы-здоровы,
Как и всегда, на все готовы.

За то и выпьем пополней,
Налейте, други, поживей.



Сегодня в бане женский день,
За женщин выпить тож не лень.

Пожалуй, да. Про женщин вспомнил», –
Максим, собой довольный, молвил.
И понесло всех: кто, когда,
На чем и где, и с кем тогда.

Но их Матвей остановил
И о своем заговорил:

«Я у дорожников робыл,
В тот раз дежурным в день я был.
Послали наших на дорогу.
Прибрать немного.
Я в подмогу.
Я с поливалкой, за рулем.
Бригада в «пазик», вместе жмем.
Там подмели, там подобрали.
Назад уж ехали, устали.

А я отстал, остановился
И на колеса покосился.
Между баллонов «пассажир»,
Его я вытащить решил.

Взял монтировку, ковырнул,
Комок под ноги мне скакнул.
Какой-то звон, блеснул металл.
И я нагнулся, подобрал.

В руках измятая коробка
И сбоку, как в бутылке, пробка.
Наверно, фляга я решил,
В кабину на пол положив.
Потом коробку дома вскрыл,



Туда ключ кто-то положил.
Латунный ключ, на нем брелок.
И выбит чей-то номерок.

Я присмотрелся, ключ гостиный,
И из коробки запах винный.
Я сомневался, но пошел.
В отель на площади зашел.
Там у меня знакомый был,
Ему я все и изложил.
Он посмотрел на номерок,
Отвел тихонько в уголок.
Сказал: «Там бритошеего убили.
Ключа там не было, забыли».

Я понял все, с ключом расстался
И у отеля не болтался.
Дела такие. Банный день,
Что, отрезвели, так налей!»

Все молча выпили, заели.
Ну, и по новой загалдели.
Тут наш кореец Ким рябой,
Сказал, мотнувши головой:

«Когда война была в Корее,
Я был моложе и свежее.
Короче, был я пацаном
И иммигрировал с отцом.

Пошли мы как-то на рыбалку
И повстречали в поле бабку.
Отец той бабке говорит:
«Чего ты бродишь, что болит?»
Старушка странно улыбнулась
И наших удочек коснулась.



И тихо что-то прошептав,
Пошла себе, ответ не дав.

Мы же свое, к реке поперлись.
Шли не спеша, портянки терлись.
Тут, вдруг, навстречу старый дед,
Что тут сказать, ну и рассвет.

Дед лихо глазом подмигнул
И сразу вниз, в овраг свернул.
Мы же смущенно, дальше шли,
Пока на место не пришли.
Там снасти быстро размотали,
Грузила в воду побросали.

Присели, батя закурил,
Меня же сон тотчас сморил.

Сквозь сон мне слышалось такое:
Что будто нас уже не двое.
И кто-то что-то говорил
И с криком что-то протащил.

Все ничего, очнулся дома.
Все за столом, с отцом мы оба.
И с блюда смотрит на меня,
Прищурясь, чья-то голова.

О, Боже, сом. Скажу не в шутку,
Размер башки с собачью будку.
Все жрут, стаканами звеня.
Никто не смотрит на меня.







Да, батя сома изловил
Дед с бабой нас благословил.
Нет, в жизни больше не видал:
Не рыба, братцы, а амбал».

Все зашумели: «Не бывать,
Вы, рыбаки, здоровы врать»,
И заворочавшись, вскочили,
Ведь выпить снова захотели.

Смеркаться начало, пора,
Закуска стынет-не беда.
В костре найдется уголек,
Чтобы нагрелся котелок.

Тут вновь завелся разговор,
Наш повар вспомнил давний спор:
Какие девушки приятней,
Какие лучше и понятней.
«Мужик не пес, не все он гложет,
И макияж тут не поможет,–
Сказал Егор, что у костра,
Хватая кус из котелка.–
Случилось так, я на курорт
Попал от праведных забот.
Лежу себе, ем апельсины,
Вокруг не жизнь, кругом малина.
Мне стало что-то одиноко,
Пошел в кабак, нашла охота.
За столик к даме я подсел
И от любви к ней окосел.








Плел что-то, парил небылицы,
Что краше всех она девица.
Умнее умного, стройна.
И в танце бабочкой легка.

В тот вечер мило мы расстались,
Но днем нечаянно повстречались.
О, как же был я удивлен,
Ведь был как будто я влюблен.

Передо мною была не та:
Не так уж тонка и стройна,
Нет макияжа, но мила,
Всем ведь известно-любовь зла.

Шок очень быстро рассосался,
И я у ног ее остался.
К ней прижимался и шептал,
И умолял о чем мечтал.

Она все мило понимала,
О том же вроде бы мечтала.
Но как-то странно улыбаясь,
Мне прошептала губ касаясь:

«За НЕЮ, милый, не гонись,
А наперед на мне женись.
Мои надежды оправдай,
Потом хоть ложкою хлебай».
Ответ такой сбил мою спесь,
И без нее сижу я здесь.
Она жена моя теперь,
Ведь в бане нынче женский день.






«Вот это да,-вздохнул народ,
Вливая, крякнув, водку в рот.
Пора, пожалуй, собираться,
До дома долго добираться».

Эпилог:
Костер загашен, мелкий дождь,
Идем домой, и бьет нас дождь:
«Ага, опять вы нализались,
Пока мы в баньке освежались.
Мы отомстим вам в ваш денек,
Промоем кости наперед!»

Так ожидали мы расправы,
Ведь нас уж ждали наши дамы.























Яблоки в штанах

Купил я яблоки на рынке,
Где все не так, и молоко не в крынке.
Кругом пакеты, ящики, коробки.
Одето все от колбасы до водки.

Удобно это, ведь не надо пачкать руки,
А этикетки те же, что у куртки.
В альбомы клей, клади в кармашки,
А вот в тетрадях нету промокашки.

Давно уж нет картошечки из Курска,
Арбузов астраханских для закуски.
Домашней колбасы и настоящей водки
И молока в бидонах у молодки.

Но яблоки еще в штанины не одели,
Ведь мы б тогда уж точно обалдели.
Еще красуются, отертые руками,
Зелеными и красными горами.

А вместо яблок женщины в штанах,
Как тут не вспомнить о грехах.
В штанах качаются равнины,
Холмы, арбузы, с медом дыни.

Так что и яблокам пора,
Накинуть что-то из добра.
Лук и картошку в сетки взяли,
В корзинках ягоды завяли.

Но я пакетов не хочу,
О чипсах лучше помолчу.
В ладони яблоко блестит,
В нем лучик солнышка горит.



Арбуз в шоколаде

Арбуз мой в шоколаде, дыня в креме.
Висишь ты, сладкая, на шее.
Ни ртом достать и не обнять руками.
Доколе мне скрипеть зубами.

Обрежу лямки и обмою шею.
Закончу сладкую затею.
Зачем, красивая, мечтать,
Когда тебя мне не достать.

Соблазном жить несытно и без пользы.
Лишь чувства у тебя твои довольны.
























МОИ ГЕРОИ

В доме старом, в укромном углу,
Светом лампы раздвинув мглу.
Я среду для души нашел,
В мир прекрасный из книг вошел.
Стеллажи по стенам ползут,
Груз из книг на себе несут.
Прикоснулся к одной из них,
Робинзон вдруг явил свой лик.
Вся одежда на козьем меху,
И ружье весит на боку.
Рядом Пятница тупит взор,
Славный будет у нас разговор.
В треуголке на самом верху
Сам Мюнхгаузен лежит на боку.
Под щеку подложил ядро,
Л в руке «золотое» перо.
В кресле кожаном Штирлиц сидит,
Тихо с Мюллером говорит.
Ванька Жуков забился в углу,
Рядом с ним прижалась Муму.
У торшера Наташа Ростова
Треплет ухо у Бима худого.
Спят: Обломов на узком диване,
Насреддин с ослом на Дархане.
Ариэль с Аэлитой смеются,
Струи звезд между полками вьются.
Немо свой Наутилус покинул,
Старик невод на плечи накинул.
У окна Григорьев с Ромашкой
Занят, видно, беседой он важной.
Кораблев здесь, Татаринов тоже,
Саня здесь всего мне дороже.
Меня тоже Саней зовут,
Мои мысли с ним и живут.



В детстве, в юности жил я с тобой,
Лучший друг ты мой дорогой.
Скрипнул стул под героем Ремарка,
Где-то здесь «Триумфальная арка».
Шерлок Холмс задумался что-то,
Видно, дело принес ему кто-то.
Райнов с Боевым тихо вошли,
Здесь «тайфуны» их тоже нашли.
Генерал их под руку берет
И курить, как всегда, не дает.
Федосеев присел на рюкзак,
На Ямбуе поставил он знак.
Рядом Бойко с Кучумом легли,
Долго все по болотам брели.
..........................................................
Сколько там их на полках еще,
Чтоб спустились, подставлю плечо.
Но уж тесно и негде присесть,
Хотя всех увидеть желание есть.
Прикрываю я лампу рукой,
Тень скрывает героев собой.
Извините, что всех не позвал,
Я так мало еще прочитал.
Но и вам благодарен всегда,
Тем, кто вышел сегодня сюда.
Вы подали мне руку в реке,
Что так вьется, бежит по судьбе.











ВЕЧЕР
(ОТРЫВОК ИЗ ПОВЕСТИ «ДОРОГА»)

Солнце падало вечером за замершим окном
Где-то там, за дорогою был наш дом.
Тихо таяли сумерки, было тихо кругом,
Начиналась дорога за продутым бугром.
Завывает в просторе удалец ветерок,
Занести нас в дороге дал себе он зарок.
Вьюга степью проносится, путь до дома далек,
И назад не вернуться, не видать бугорок.
И сквозь сумерки зимние, сквозь степную пургу,
На судьбу не пеняя, я машину веду.
Колею заметает снег, зубной порошок,
Колесо застревает, с пассажирами шок.
Попотеть уж придется, я грабарку беру.
Не оставлю вас в поле, куда надо свезу.
Снова крутятся шины барабанов колес.
Ах, куда ты нас, ветер, в этот вечер занес.
На снегу на хорошем меня ветер донял,
До костей, аж до самых, мое тело пронял.
Мне старушка в бидоне подает самогон,
У соседа, что сзади, чуть краснеет погон.
Не тушуйся, водила, пей, пока не замерз,
Говорит, что с погоном. И я дальше повез.
От хорошего слова, от горячей воды
Веселее дорога, не боишься беды.
Направляю машину я по ветру теперь,
Снег коварный не страшен, ветер лижет нам дверь.
Каменистые сопки, карагач по логам.
Заблудились, пожалуй. Бог, избавь нас от драм.
А колеса вращаются по камням, по снегу.
Не волнуйся, старушка, к старику довезу.
Снова ерзает в красном, что-то в ворот сопит.
Понимаю, на сердце у кого не кипит.
Однодверный свой «пазик» я на сопку веду,



Там я буду у мира и себе на виду.
Выхожу на вершине, где-то был здесь аул,
Не погибнешь, старушка, не кричи: «Караул».
Ан, и правда, за тучкою огонек замерцал,
Скоро, милые други, будет теплый привал.
Фары цепко схватили дом на самом краю,
Будет теплая печка, как у Бога в раю.
Люди добрые встретили, сонно гавкнул барбос.
Ночевать оставляют, да не ждет паровоз.
Путь лежит наш на станцию, в небольшом городке!
Что приткнулась к дороге и к замерзшей реке.
Отогрелись мы наскоро, кто чем есть закусил,
И опять наш выносливый по степи затрусил.
Долго ль ехали, скоро ли, Богу ведомо лишь,
Да дорогой не ведаешь ты на что налетишь.
Вот и треснуло где-то, что-то руль повело,
Я нажал на педали, не ломался давно.
Тихо ахнула бабушка, кто-то матом сказал.
«Посмотреть бы сначало», – я в ответ пробурчал.
Обошлось все царапиной, просто лопнул баллон,
Хорошо хоть дорога не вела под уклон.
Не выходит в погонах в этот раз покурить,
Колесо ведь менять, да и ноги студить.
Прилипает к металлу кожа в темную ночь,
Только Бога могу попросить мне помочь.
Но и с этой работой я давно в корешах.
Наменял я баллонов и в степях, и в лесах.
Только сил не хватило колесо подобрать,
Пальцы так прихватило, мне б баранку обнять.
Ничего, на обратном заберу я его,
Кроме волка не встретишь здесь зимой никого.
Снова бабка, вздыхая, подает мне бидон,
Да не лезет мне жидкость, нехорош больно тон.
Ничего тут такого, я обиду пойму,
Вот чуть пальцы оттают, дальше их повезу.
Дверцей хлопнул с трудом я о замерзший порог,



Слава Господу Богу, в этот раз он помог.
Тарахтит мой автобус по бескрайней степи.
Пронеси и помилуй и от бед отведи.
Печка добрая греет, теплый воздух в ногах,
Силу чувствую снова в отошедших руках.
Пассажиры кто дремлет, кто лишь просто сопит,
А дорога-дорога нам навстречу бежит.
В свете узком, в метели, ничего не видать.
Здесь весною бывает красота, благодать,
Летом в свете тушканчики скачут-бегут,
По обочинам травы и тюльпаны цветут.
Что-то я разболтался, задержался в пути,
Надо время настигнуть, сколько ж можно везти.
Да уж тут недалече, вон за сопкой, за той,
Там, наверно, заждались за замерзшей рекой.
Вот и черная сопка проплыла за окном,
Мы у брода пристали осмотреться кругом.
Брод – то бродом, да летом он брод,
А зимой–то равнина, не попасть бы под лед.
Осторожно ступаю в темноте я на лед,
Продвигаюсь тихонько по нему я вперед.
Здесь неделю тому я уже проезжал,
Но с пургою такою ничего не узнал.
Громоздятся сугробы, не видать колеи,
Хоть бери и с разгону-пронеси и спаси.
Пассажиры судачат и советы дают,
А как лед подломится, то меня не поймут.
Ничего не попишешь, придется рискнуть,
Лишь на том берегу мне свободно вздохнуть.
Невезучий сегодня я какой-то такой,
Но как будто и боги, вроде, тоже со мной.
И вот в свете скупом меж сугробов крадусь,
Все притихли за мною, вдруг сейчас провалюсь.
Что-то скрипнуло где-то, опустились чуть-чуть,
За спиною то ахнут, то с надрывом вздохнут.
Вдруг ударилось сильно в темноте колесо, *



Всех подбросило кверху: неужели на дно?
Да, у страха, как видно, глаза велики,
Просто мы оказались на песчаной мели.
Из-под снега виднелась из песочка коса,
И дорога на ней, эх, не жизнь, а краса.
Все счастливо встряхнулись, вот и все позади,
Впереди окончанье и невзгод, и пути.
Что-то жарко мне стало, вытираю я лоб рукавом,
Вот и свет вдоль по улице и домишки кругом.
Подъезжаю к вокзалу, открывается дверь,
У перрона клокочет паровоз, словно зверь.
Пассажиры выходят, и к вагону бегут,
Позабыт и водила, и волнительный путь.
Лишь старушка, оставив узелок на снегу,
Ко мне снова подходит, я спокойно курю.
Ты прости их, сыночек, на возьми, не серчай,
И бидончик поставив, мне сказала: «Прощай».

Вот во двор заезжаю своего гаража,
Сторож в длинном тулупе затворил ворота.
Ветер воет под крышей, нам у печки тепло.
В общежитии сегодня кроме нас – никого
Сторож крякнул с мороза, кинул на пол тулуп,
На стол ставит бидончик, а закуска уж тут.
Отварная баранина, котелок на печи.
Ах, бывают и ночи больно уж хороши.
Хоть усталл я с дороги и порядком промерз,
Разговор за едою это радостный воз.
Сторож пъет с пониманием, огуречик хрустит,
Кружка звякает о стол, чайник мерно сопит.
Завтра утром обратно, много пить мне нельзя.
Закрываю рукою я стакан у себя.
Сторож ставит ведерко, чтоб согрелось к утру,
Я на сон свой грядущий попироску курю.
Не заметил, заснул я, усталость взяла,
Укатала дорога в этот вечер меня.



СТРАННЫЙ МУЖИЧоК

Жил во городе мужик.
Очень странный был старик.
Ночью гнал он самогон,
Невзирая на закон.
Ходил к женщине одной
Некрасивой, но большой.
В зубах часто ковырялся,
Видно, мясом он питался.
На ногах носил галоши,
Хотя брал большие гроши.
Дом под шифером держал,
В нем с старухой обитал.
Та старушка тож с подвохом:
Горб у ней, обросший мохом,
Усы губы обмели,
Как у сома на мели.
Ночью бабка бьет поклоны,
А в сарае слышны звоны,
Будто кто кует металл.
Вот такой там правят бал.
А однажды, в Рождество,
В полночь хлопнуло окно.
Что-то наземь повалилось
И от дома покатилось.
С перепугу тявкнул пес,
На дороге скрипнул воз,
Врата тихо отворились,
Мужик с бабой появились.
Под узду ведут, во, гля!
То не конь и не свинья.
Что-то темное с рогами
И с обутыми ногами.
Как ступнет, то слышен звон,
Тихий слышен разговор:



«Заводи его в оглобли.
Чтоб всем пусто, чтоб все сдохли.
Трахни в ухо, коли что.
И за это и за то».
Братцы милы, то же черт,
Появился из ворот.
А звенят его подковы.
Ну, дела, ну, и обновы.
Подковал его мужик.
Ну и странный же старик.
Запрягли в телегу черта.
Ну и мерзкая же морда.
Бьет копытами, мычит.
Вдруг свиньею завопит.
Тут старуха подскочила,
Черту на спину вскочила.
Мужик в воз спиной ввалился
И перстами в вожжи впился,
Гикнул. Крикнула старуха:
«И на черта есть проруха!»
И понесся странный воз,
Черт задрал свой сивый хвост.
Кот вскочил на дышло сзади.
Что ж не съездить смеха ради.
Спину выгнул он дугой.
Пес струхнул, а кот другой.
А народ-то калядует.
Девки с парнями мудруют.
Танцы с масками в домах,
Хороводы во дворах.
А тут диво: черт с телегой.
Кто же это там одетый.
Кто так дивно нарядился,
В черта с ведьмой обратился.
А возок по мостовой,
А за ним народ гурьбой.



Улюлюкает, смеется.
Черт же с бабою несется.
Сзади прыгает возок.
Словом, рыба да крючок.
Кот горбится на заду,
Мужик стоя-на виду.
Возле церкви черт уперся.
Раскрутившись, вверх понесся.
Развернулся вкруг креста.
Все раззявили уста.
В звездном небе тает след.
Словно, не было и нет:
Ни телеги, ни кота,
Ни старухи, ни черта!
Лишь мужик один остался.
На заборе он болтался.
Боком как-то он повис,
Когда падал сверху вниз.
Мужик слез и чертыхнулся,
Рукой правой отряхнулся.
Левой нос свой почесал.
«Ну, налейте»,-всем сказал.

Выпил чарку самогона
И сказал уже задорно:
«Слава, Богу. Вот те крест.
Вышел с тела чертов бес.
С ним и теща улетела.
Все свершилось, как хотела,
Да и я ж того хотел.
Ух, и бес меня заел»,
Выпив чарочку еще,
Плюнул трижды чрез плечо.
В пляс пустился по дороге.
Ну и крепкие же ноги.




Жив поныне мужичок.
Очень странный старичок.
Ночью гонит самогон,
Невзирая на закон.


































ПЕРЕСТРОЙКА
(РАССкАЗ ЛЕСНИКА)

Когда-то много лет назад,
В стране пошел такой расклад:
Все переделать перестроить,
Но чтоб народ не беспокоить,
Чтоб ничего не изменилось,
Но вот в верхах переменилось.
К себе вверху все подтянуть.
Народ же ловко обмануть.

Вот случай памятных времен,
Я расскажу, друзья, о нем.

Лесник, очнувшись от похмелья,
Спросонья продирая глаз,
Спешит к порогу, в душе млея,
Сыны приехали на час.
Шум, топот, руки, поцелуи.
Сынов ведет к столу тотчас.
И средь расставленных тарелок
Увы, журчит не хлебный квас.
Согревши руки, душу, тело,
Круг скромный крепких мужиков
Повел беседу о реформе,
О перестройке чудаков.
Лесник, поправивший здоровье,
Смотрел на городских детей.
И, сожалея о прошедшем,
Касался бороды своей.
Сыны болтали со значеньем
О благах в перестройки век.
И говорили вдохновенно,
Что счастье будет много лет.



Лесник, молчавший, встрепенулся,
Смахнул махорку с бороды,
Сынов прервал и улыбнулся,
Беседу взяв в свои бразды.
Я расскажу вам то, что видел,
В своем лесу, в глухом углу.
О том, что для себя приметил,
Ведь я с зверушками живу.

Тихонько подходя к опушке,
Приметил я, что на сосне
Сидит ворона на макушке,
Прижавши желтое к себе.
Протер глаза и пригляделся,
Став за смородины кустом,
То сыр под перьями светился,
Прижатый кумушки крылом.
Вот это да. Что будет дальше?
Такие, дети, вот дела.
Ведь раньше в клюве все держала,
А тут в новинку повела.

Гляжу, гадаю, заяц мимо.
К вороне и не сводит глаз:
«Ты что, ворона, сотворила», –
Спросил, опешив, заяц в раз.
(Язык звериный мне знакомый,
Уж сколько лет живу средь них.
И он бывает благородным,
Когда не хватят за поддых.)
Ворона гордо отвечала:
«Я перестройку начала».
Душа у зайца заиграла,
Охота посмотреть взяла.

«Намедни я к себе летела,



Но, ускорения набрав,
Не перестроившись, наткнулась
На оглушительный удар.
Так что смотри на перестройку», –
Ворона глазом повела.
Все с удивительным упорством,
Сыр под крылом своим держа.
А туг и лисонька поспела,
Картину всю сею узрела.
И рядом с зайцем прилегла,
Так перестройка всех взяла.

Недолго длилась ся забава:
Суть перестройки разузнать.
Волка нелегкая приперла,
Он здесь в лесу и Бог и власть.

Всех осмотрев, спросил он строго:
«Что за бардак, что за базар?»
Лиса, трясясь, все рассказала,
На время, погасив скандал.

Волк подождал, что будет дальше,
А не дождавшись, зарычал:
Лису, подмявши, испоганил,
А зайца с жадностью сожрал.

Так что, сынки, мораль известна:
Там, наверху, как было – есть.
Верхушка вечно будет с сыром,
Внизу же, поимевши, будут есть.

Искать в верхах мессию, дети,
Вам не советую я впредь.
Не лучше ль взяться за стаканы,
И нам «Дубинушку» не спеть.



ПОЛЕТЫ ВО СНЕ И НАЯВУ

В подушке мягкой сладкий сон.
Морфей качает в купе волн.
То в травы пышные погрузит,
То в облаках на тройке возит.
Вдруг в быт никчемный окунет,
То в страшный сон с собой возьмет.
Но иногда по воле блудной,
Он оторвет от жизни скудной.
И в руки крылья вдруг вложив,
Несет тебя – ты мертв и жив.
Натужно пыжишься, летаешь,
Внизу все видишь, замечаешь.
Дом, крышу враз перевалив,
Ты открываешь много див
Не так уж крупны города,
Жизнь, хоть и стройна, но мелка.
Все копошатся: в мыслях, в деле.
О, как вы в всуе надоели.
И я над вами вот лечу,
За крылья, ветер не плачу.
Все ближе к солнцу и мечтам.
Себе во сладость, вам не дам.
Мечты, мечты – хрустальный купол,
Как лица милые у кукол,
Прекрасной бабочки крыло.
Все беды пухом занесло.
Но вот звенит рассветный молот,
И дребезжит ехидный хохот.
Слетают крылышки мечты,
Морфея сгинули черты.
Ворчит жена, трясет за плечи.
Я слышу голос, чьи-то речи.
Болит с похмелья голова.
А в лоб все бьют и бьют слова:



Ты тут вчера творил такое,
Что меркнет прошлое любое,
Расстроен я, туманны очи,
Что ж было там, за тенью ночи.
Меня ругают и бранят
И что-то, что-то говорят:
Ты так вчера, подлец, напился
И в черт-те что оборотился.
Да, вспомнил я: была зарплата.
И вот итог – пришла расплата.
Вчера я был весел, богат.
Всех обнимал, всем был я рад.
Был очень смел, на подвиг рвался.
Лететь хотел, но оборвался.
Вскочил по пьянке на окно
И из бутылки пил вино.
Но слабость в теле подвела
И я вдруг вьпал из окна.
Земля ждала, раскинув руки.
И были близки уже муки.
Но сук меня остановил,
Полет во яви прекратив.
Там на суку мешком болтался,
Пока тот сук ни обломался.
И я полет возобновил,
Ведь Бахус все благословил.
Спасли меня мои друзья,
На руки приняли меня.
Теперь толпятся вкруг меня,
Ругают, хохоча, любя.
Жена ж по-прежнему кричит
И что-то с сердцем говорит.
Да, уж. Полеты наяву
Рождают ругань и молву.
Теперь вовек мне не подняться
И крыльев дивных не касаться!



ШКАТУЛКА ПАНДОРЫ
(ПОЯС АФРОДИТЫ)

Маленький мальчик с большими глазами
Тянется вверх за большими делами.
Тянется он на вершину комода,
Там, где шкатулка-прошедшего мода.

Рост маловат, да и мало годов.
Ну, ничего, скоро будет готов.
Сил наберется, рука подрастет,
И он шкатулку без спроса возьмет.

Много в шкатулке той странных вещей,
Дел совершенных и новых идей.
Мудрость усопшая, робкая честь,
Черт человеческих просто не счесть.

Здесь потускневшие правда и ложь,
Смерть бесконечная, ужас и дрожь.
Тихие радости, хлеб и уют.
Тут и сирены, что песни поют.

В общем, скопилось в ней много добра.
Жизни не хватит добраться до дна.
Быстрое время спешит и спешит.
А все что так скоро, так только смешит.

Но не до смеха парнишке уже,
Он дотянулся до счастья в мешке.
Сам он не знает, зачем он достал.
Просто, наверно, об этом мечтал.







Тайно прижавши шкатулку к груди,
Он уж собрался к себе отнести.
Скрипнула дверь, и кто-то вошел,
Крякнул, увидя, и тихо пошел.

Что-то недоброе в знаке таком,
Все же унес он шкатулку тайком.
В тайном местечке на диво взглянул,
Крышкой затертой к себе повернул.

Во многих руках побывала она,
Но не исчерпана вроде до дна.
С трепетом крышку шкатулки поднял,
Нет здесь замочка-хозяин, кто взял.

Вовсе не стар сундучок изнутри.
Свойство такое богине сродни.
Каждый открывший сей дивный ларец,
Девственно новым находит ларец.

Все не испробовано, очень свежо.
(О, наивный, как это смешно).
Здесь Афродиты лежит поясок.
Как искушает сей кожи кусок.

Робко примерил, застежку закрыл.
Пояс глаза вдруг на женщин открыл.
Сразу забыл он учебу и мать,
Так захотелось мужчиною стать.

Быстро его окрутила любовь.
Все он узнал: наслажденье и боль.
Темные ночи и светлые дни,
Радость свою и ворчанье родни.





И вот теперь, прислонившись к печи,
Раны остались-лечи, не лечи.
Все вспоминая, шкатулку берет,
Пояс, снимая, обратно кладет.

Много сей дивный принес поясок,
Но и отнял целой жизни кусок.
Деток и внуков принес и забрал,
В общем, воздал, а потом обобрал.

Женщин он многих позволил познать,
Но и они порезвилися всласть.
Сердце разбили, идеи сожгли.
В общем, измяли, как только смогли.

И вот поседевший, с пустою душой,
Будто бы нищий с пустою сумой,
Тихо шкатулку несет на комод,
С нею теперь уже полный развод.

С сердцем поставил ее он наверх.
Может, кому-то с ней будет успех.
И, отвернувшись, махнувши рукой,
Тихо от женщин ушел на покой.

Только закрылась тяжелая дверь,
Кто-то скользнул-это новая тень.
Новая, юная сердцем душа,
Полная мыслей, что жизнь хороша.









НОВОГОДНИЕ ЧУДЕСА

Новый год сегодня,
Праздники вчера.
Я ищу под елкой
Нового себя.
Шарю между ватой –
Лишь холодный пол,
Я такой, как прежде:
Хоть весел, но гол.
Дед Мороз, наверно,
Мимо пробежал.
И подарки в спешке
Где-то потерял.
Обернусь я ватой, шубу натяну.
С бородой фальшивой
Погулять пойду.

Пусто – еще рано.
Спит народ честной:
Загулял за полночь
Праздничной порой.
Заглянул за угол:
Здесь подарков нет.
В скверике под лавкой
Только белый снег.
Вдруг за поворотом
Шумная толпа.
Меж народа хмельного.
Дивные дела:
Там олень с рогами
Уши опустил.
Меж рогами тополь
Ветви распустил.
Да, такого даже,
Сам барон не знал,



Чтобы тополиным пухом
Кто-то сад сажал.
Снова за углом я,
Снова чудеса:
На меня несется
Рыжая лиса.
У нее под мышкой
Гена-крокодил.
Как он к ней хитрющей
В лапы угодил.
Видно, в жизни праведной
Есть свои дела:
В лису спьяну влюбишься,
Но хоть не в козла.

Мне через дорогу
Машут мужики.
Тройка Моргуновская
Гайдаевской руки.

Вдруг из подворотни
Замурлыкал кот:
На цепи, что с дуба,
Рыбку поволок.
Рыбка золотая –
Чешуя горит.
А за нею молодцы,
Черномор спешит.

Что-то не пойму я,
Я куда попал.
Может, я под елкою
Новый год проспал.

Борода топорщится,
Шапка набекрень.



Все перекосилось
У меня теперь.
Я назад по улице
К дому своему.
За спиною торба
Бьется на ветру.
У подъезда встретила
Тетенька меня.
Бабушкой Ариной
Назвала себя.
Кружку подает мне,
Из нее змея.
Сразу без зазрения
Шею обвила.

Я бегом по лестнице,
Двери не закрыл.
А в подъезде кто-то
Лешим завопил.
Тихо засмеялась
Бабушка внизу.
И квартира сталась
Сказкою в лесу.

Я мешок под елку,
В шубе на кровать.
И под одеялом
Жмуриться и спать.











Просыпаюсь утром,
Праздники вчера,
Новый год сегодня,
Щупаю себя.
Все как будто цело,
Волосы торчком.
У меня невеста

Под моим бочком.
Шею обвила мне
Тонкою рукой.
Сразу вспомнил кружку
С рыжею лисой.

Нечего уж шарить
В вате на полу.
Видно, обвенчали
В сказочном лесу.
Все ж мешок открою,
Загляну в него.
Может, к свадьбе странной
Я найду чего.
А оттуда смотрят:
Кот с лисой в зубах,
Бабушка Арина
С тополем в руках.
Быстро закрываю
Горло у мешка.
Ну и Дед Мороз ты.
Какова рука.









ЭПИЛОГ-РЕЗЮМЕ

Через год расстался
Я с невестой той,
С бабушкой Ариной
И ее змеей.
Не всегда во благо
Дед Мороз с мешком.
Может, все закончится
Глупо, со смешком.
Не смотрите в зубы
Дарену коню.
Ну а то, что дарено,
Не всегда к добру!
























ХОЗЯЙКА

Посмотри в мое окно,
Все здесь прибрано давно:
Книжки стопочкой лежат,
Куклы рядышком сидят.
Подмела я пол метелкой
И накрыла стол скатеркой,
Напекла для всех блины.
Все труды мои видны.
Вот какая я хозяйка!
Приходи ко мне на чай-ка!


























ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

По дорожке, словно блошки,
Скачут мушки и жучки.
В каждой лапке по две ложки,
А на ножках башмачки.

Все идут за пирогами,
Что с капустой и грибами,
И которые спекла
Всем известная пчела.

У пчелы сегодня праздник:
Ее сын – пчела-проказник –
Родился на белый свет
И потребовал обед.






















ЧТО ЗА ПРАЗДНИК

Маленькая елочка,
Маленькая девочка.
Глазки горят:
– Новый год, говорят.

Что за праздник?
Это снег-проказник,
Зайчики под елочкой,
Хоровод веревочкой.

Светятся игрушки,
Подарки и подружки.
Звонкий смех ребят.
Праздник, говорят.

Новый год из сказки,
Из веселой пляски,
Из рассказов бабушки
Для кудрявой Ладушки.

















ЛИСЯТА

Я вчера гулял в лесу
И поймал в лесу лису.
Я несу, несу, несу.
В лес лисицу отнесу.
Там у лисоньки лисята,
Очень славные ребята.
Ушки клинышком торчат,
Глазки черные блестят,
Лапки быстрые – царапки.
Очень шустрые ребятки.
Мама лисонька придет
И порядок наведет!
























ПИРОЖОК

Ой, огромный пирожок.
Стали девочки в кружок.
По кусочку все берут
И по крошке в рот кладут.

Ой, какой же он большой,
Не обнять его рукой.
Стали девочки в кружок
И обняли пирожок.

Ели, ели пирожок,
Ох, и вкусненький, дружок.
Ведь внутри он из варенья,
Как и все стихотворенье.






















КОЗЛИК

Маленького козлика повстречала я.
На дорожке в садик он узнал меня.
Рожками подвигал, что-то прошептал
И кусочек яблочка сочно пожевал.

Мне не жалко яблочка,
Я даю еще.
Шейку ему глажу,
Трется о плечо.

Я иду тропинкою,
Он бежит за мной.
Мекает-мурлыкает,
Трется головой.

Не боюсь, что козлик
Рожками боднет.
Он ведь понимает,
Дружбу бережет.

















ВЕЛОСИПЕД

Я кручу педали мягко,
Тихо катит мой дружок.
И за шиной, словно пена,
Вьется пыли завиток.

Ты в траве приляжешь рядом,
Запах масла и листвы.
И журчит вода прохладой,
Набаюкивая сны.

Речка в сторону скользнула,
Мы с дружком домой спешим.
Там, за дальнею посадкой,
Мы себе покой дадим.






















ЧАЙНИК
(сказка)

Жил-был чайник на плите,
В длинной старой бороде.
Жил на печке, не тужил,
Очень добрый чайник был.

Всех поил он нас чайком,
Был с кастрюлями знаком.
Сковородку звал: «Мамаша»,
Говорил на кухню: «Наша».

А однажды поутру,
Сбрил свою он бороду.
И сказал: «Все надоело,
Я начну другое дело.

Надоело мне лежать,
Дно с боками обжигать.
Разливать по чашкам воду –
Я желаю на свободу.

Чистым воздухом дышать,
На траве зеленой спать,
Дружбу с кошками водить
И с собаками дружить».

Все сказал и убежал,
Даже руку не пожал.
Дверью хлопнул безобразник.
Вот каким он стал – проказник.







Стал на мусорник ходить,
С беспризорными дружить:
С чашками грязными,
С чепухою разною.

К нам теперь он не заходит,
Летом красным в поле бродит.
Где кузнечики поют,
Звери разные живут.

Жить теперь ему легко,
Печь свою забыл давно.
Солнце теплое взамен –
Сотворил себе обмен.

Но всему конец приходит:
Солнце теплое заходит,
Осень вскоре настает,
А за ней зима придет.

Зябко стало на лугу,
Крышка дома на полу.
На бегу он потерял
И с собой ее не взял.

Бок вдруг сразу заболел,
Кончик носа заржавел.
Все друзья вдруг разбежались,
Следы грязные остались.

Грусть вселилась в чайник наш,
Вспомнил сразу он о нас.
Кухню нашу сразу вспомнил
И ошибку свою понял.





Хороша свобода летом,
В поле теплом и приветном.
А зимою на печи
Вкусно пахнут калачи.

Где сопишь на камельке
Полный чая и в тепле.
Где живет его «мамаша»,
Где мы все, где кухня наша.

Он пришел, подъезд нашел,
Ноги вытер и вошел.
Бок помят, он еле дышит.
Запах кухни нашей слышит.

Он вошел, присел в углу:
Можно дух переведу?
Можно, друг наш дорогой,
Снова ты пришел домой!

Носик твой сейчас поправим,
Бок твой мы сейчас исправим.
Ототрем твои бока,
Скушай булочку пока.

Отошел наш старый друг.
Холод в прошлом и испуг.
Снова греет он бока, Чаем поет нас пока.

Мы живем на кухне нашей,
Во главе с его «мамашей».
Но сомнение берет:
Вдруг он летом удерет.






котик-непоседа

Ах, ты, котик – непоседа!
Ты зачем забраля в сад.
И на маминой скамейке
Поцарапал желтый лак.

Вот и скрипнула калитка,
Вот и мамочка идет.
Мама котика накажет,
Мама котика побъет.



























СЛОНИК

Жил-был слоник во дворе,
Не под крышей, не в дворе.
А в зелененькой беседке
У знакомой нам соседки.

А зовут ее слониха,
Ух, и славная портниха.
Сшила слонику штаны
И панамку от луны.

Днем наш слоник не гулял,
Очень сладко днем он спал.
Ночью он любил гулять,
Под луною загорать.

Раз решил он погулять,
Стал штанишки надевать.
Потянул он за штанину
И упал под стол в корзину.

А в корзине ежик жил,
Ежик с слоником дружил.
Слоник больно укололся,
На иголки напоролся.

На штанишки посмотрел
И гулять перехотел.
Там дыра была большая,
Незадача-то, какая.

Не пойти, не погулять,
Под луной не загорать.
И придется ночью спать,
Днем, как все, идти гулять.



Слоник наш теперь, как все –
Не гуляет при луне.
Днем друзей своих он видит,
А Луну он ненавидит.

А штанишки разорвались
И в корзиночке остались.
На штанишках ежик спит,
Носом черным шевелит.

Слону юбку подарили,
Сладкой травки накосили.
Он теперь ее жует
И с слонихою живет.

Слоник дочкой оказался,
Он ведь Машей назывался.
Ходит с бантиком теперь,
Очень славный, добрый зверь.



















СЧАСТЬЕ

На полянке жил Барбосик,
Очень славный круглый носик.
Если кнопочку нажать,
Будет хвостиком вилять.

Раз к нему пришел Дружок
И грибочки приволок.
Это ежик добрый был,
Он грибочки есть любил.

Но Барбос сказал, смеясь:
«У меня другая страсть.
Я грибками не питаюсь,
На качелях я катаюсь».

Он к дубочку подбежал
И качели показал.
Ловко впрыгнул он на них,
Лай раздался в тот же миг.

Звонкий и веселый лай,
Он летит, его поймай,
Ежик смотрит на качели:
Вот счастливый Бобик зверь.

Он и сам не промах был,
Ведь грибочки он любил.
Под дубочек сел-присел
И грибочек сладкий съел.

Ах, как весело в лесу,
Но забыли про лису.
А она уж из кустов,
Носом крутит без усов.



Ей усы Барбос отгрыз,
Когда та душила птиц.
И теперь она шалит,
На ежа сквозь куст глядит.

Но Барбосик наверху
Вмиг заметил ту лису.
Спрыгнул наземь, подбежал,
Лису хитрую прогнал.

Снова солнце над поляной,
Снова утро, еще рано.
Ежик спит в своем гнезде,
Бобик нежится в траве.

Скоро птицы их разбудят,
Снова счастье с ними будет.
На дубке взлетят качели,
Еж найдет грибы у ели.



















БАБУШКА

Здравствуй, бабушка родная,
Здравствуй, комнатка твоя.
Ты, на праздник приглашая,
Звала внученьку – меня.

У тебя всегда уютно,
Пахнут вкусно пирожки.
И на полочках за печкой
Пучки ягодок видны.

Тут сушеная калина,
Гроздь рябины с лепестком.
А сушеная малина
Лежит в кружечке цветной.

Бродит кот, чулки лаская,
Смотрит, щурясь, на меня.
И, на лавочку усевшись,
Приглашает всех, урча.
Коврик вязанный у лавки
Из полосочек цветных.
На столе в резной тарелке
Много вкусностей твоих.

Здесь блины пушатся стопкой,
Самовар, как господин.
И за «хворостом», что горкой,
Стоит баночка сардин.

В уголочке у окошка
Елка в лампочках цветных.
И под елочкой лукошко,
В нем подарочек лежит.




Вот и мама с папой входят,
Раскрасневшись и смеясь.
Кладут к елочке подарки,
Коту шерстку теребят.

Луна с звездами в окошко
Смотрят, праздник торопят.
Новый год уже подходит,
Он для взрослых и ребят





























СОН-ПОДАРОК

Маленький мальчик в кроватке заснул.
Дедушка ветвь над окном отогнул.
Ветвь ослепительна в белом снегу.
Звездные искры заводят игру.
Дедушка тихо в окошко вошел.
Мягко ложится под елку мешок.
Котик мяукнул-мальчишки дружок.
Дедушка, вынув подарок, ушел.
Мальчик проснулся, машинку нашел.
Маме своей рассказал он про сон.
Та же ответила: в снах есть резон.
Кто новогоднею ночью заснет,
Тот Деда Мороза подарок найдет!























СКАЗКА
(загадки)

В детстве мы ложились спать
С неохотой на кровать.
Но входила в гости ласка,
И со сном мирила (сказка).


Сосны белые в снегу,
Речка спящая внизу.
Звезды-яблоки искрятся,
Словно в (сказке), веселятся.
















Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru