Александр Вениосов - Война - Александр Вениосов
Скачано с сайта prochtu.ru
Я войну ни капельки не помню.
Помню капли лишь на мамином лице
И свое тоскливое желанье,
Чтобы говорили об отце.

Я не помню взрывов и пожарищ,
Помнятся застывшие глаза
Обожженного танкиста у базара
И его дрожащая рука.

Я не помню высадки десанта
В сорок первом памятном году.
Помню лишь безногого матроса
У могилы в городском саду.

Я не помню то, чего не знаю.
Помню то, что сердцем испытал.
Со своим народом терпеливым
В плоть и душу с временем впитал.












Лом-42

Степь бездонная в солнцепеке.
Мы в стерне лежим, не в окопе.
Бьет с развилки дорог самоходка.
Не подарок жизнь, а находка.

Режут стебли железные струи,
Обезумевший конь в окровавленной сбруе.
Жизнь вчерашнюю распинают огнем.
Никогда не забуду о том.

Степь безумная под Ростовом,
Смотрит жизнь обгоревшим остовом.
Элеваторы кренятся набок,
Одуряющий трупный запах.

Разбегаются люди в обмотках,
На Дону мертвецы в продырявленных лодках.
Берег дальний недоступный, как дом.
Никогда не забуду о том.

Тянет смрадом пылающей нефти,
Скрылось солнце — ни неба, ни тверди.
Дым столбом над пылающим Грозным,
Разглядеть его невозможно.

Не забыть тебя, страшная ночь.
Жизнь летящую в сторону, прочь!
Человечества страшный лом.
Никогда не забуду о том!







Самокрутка

Задубели колени и руки.
Сырость лезет за воротник.
Ах, какие печальные муки
Отражает солдатский лик.

Передышка. Атака сникла.
Стонет раненый. Мокнет луна.
И дрожащими пальцами нервно
Самокрутку взяла рука.

Вспоминать ничего неохота,
Просто хочется крепко уснуть.
Но шальные летящие пули
Не дают и минуты вздохнуть.

Раздаются свисток и команда.
Самокрутка дымится в щели.
Все на бруствер, и снова атака.
Мины падают в стылой степи.

Смрадом тянет, дымит перелесок.
Кто-то матом кому-то кричит.
Грохот боя все более резок,
Пулемет сумасшедший стучит.

Вот и дрогнули те, что за дымом,
Потянулись, стреляя, к леску.
Повалились солдаты в окопы,
Доставая ножи на ходу.

Кто-то ахнул, кого-то схватили.
Разлетелся приклад иль щека.
Побежавшие дальше вопили
Всем знакомое с детства: «Ура!»



Самокрутка еще не сгорела,
А солдат где-то канул в степи.
И в другом уж окопе затлела
Самокрутка солдатской души.








Тишина

«Навожу на них», — но уже я сбит.
И до лампочки, кто и что кричит.
Проскочил «Фантом», только дымный след.
Матом крою я его и свет.
Тепловая врезала прямо мне в движок,
Опекла она мне серьезно бок.
Отлетел фонарь, снизу трахнуло.
Раскрутило меня, сердце ахнуло.
Кресло падает, вместе с ним лечу.
Словно кот в мешке, я на свет хочу.
Все закончилось, парашют раскрыт.
Мое кресло вниз топором летит.
Тишина внизу, на верху гудят.
Снизу Нил и Синай на меня глядят.











Почему

Русские-мы добрая натура.
Заскользил фонарь, я на крыле.
Но совсем нерадостно в натуре,
Что я сбил другого на Земле.

Шарик не качнулся и не сжался,
Проглотив такого, как и я.
Где-то плачет мама и подруга.
Как же безразлична ты, Земля.

Для чего мы тешим чьи-то страсти,
Убиваем, запекая в сталь.
Почему тупы мы, как и прежде.
Почему жестоки, как и встарь.

Брошу все, взлечу повыше,
Врежусь в Солнце каменным крылом.
Почему же, мной убитый, ты не дышишь,
Почему не просишь о другом?

Почему не просишься к любимой,
Почему не гонишь дураков,
Почему не гонишься за мною,
Почему сейчас ты не со мной?








Старый солдат

Тихий вечер, уставшие руки
Теребят у котенка шерсть.
Улетают куда-то муки,
Что и памятью крепкой не счесть.

Замурлыкал, запел он спросонья,
Глазки мягко открыл и закрыл.
Не знаком он с тяжким бессоньем,
Он еще ничего не прожил.

Спинку выгнул, слегка потянулся,
В глаза преданно посмотрел.
И опять как-то мягко свернулся,
В сон кошачий свой улетел.

Тяжко шаркают тапочки полом,
Занавеска скользит по окну.
Был когда-то солдат тоже молод,
А теперь не до сна уж ему.




Ты упал

Ты упал, а мимо пробежали
Люди, годы, целые века.
И давно уж руки не дрожали,
Закрывая мертвые глаза.

Ты упал, и рухнула Вселенная,
Что создал ты в собственном уме.
И любовь твоя исчезла вечная,
Что держал ты трепетно в руке.

Ты упал, как тысячи упавших,
Не державших сына на руках.
Он остался, сын, чуть лопотавший,
Мир увидевший сквозь слезы на глазах.

Ты упал, а память все ж осталась
В потемневших матери зрачках.
Бессердечное же Солнце улыбалось
В скрывших за собою облаках.

Тьг погиб, и я достану кружку,
Что измята страшною войной.
Помяну, отец, тебя немножко,
Сын твой с поседевшей головой.












Противно

Из грязи окопной вынул друга,
Влил в остывший рот живительной воды.
Как устали мы от бесконечной драки,
От грязи вонючей и судьбы.

Друг контужен, я в пробитой каске,
Вещмешки присыпаны землей.
В гари толовой не вижу наших,
Разошлись с окопною семьей.

Может быть, нас только двое?
В этой жеваной войною полосе.
Так противно, муторно до боли
Каждый день купаться в розовой росе.













Солдаты

Когда солдат мы вспоминаем,
В себе мы разное рождаем.
Рой мыслей разных ворошм,
Над прошлым горько ворожим.
Всегда, в классическом примере,
Солдата видим в славной мере:
Одет добротно, ветеран,
В прошедшем боли старых ран.
Грудь, что бугрится под рубахой,
Ремень подтянут с яркой бляхой.
Колодки, орден и звезда.
Казалось, было так всегда.
Но это блеф, лишь антураж,
Когда в застолье входим в раж.
Бокалы полные сдвигаем,
Слова с значением роняем
В строй бесконечный, в шум колонн,
В парад знамен им на поклон.

А там за далью всех времен,
За шумным трепетом знамен
Солдат замерзший и голодный
Сидит в квартире одноногий.
Считает тощие рубли —
Все то, что дать ему смогли
Власть предержащие сатрапы.
Все остальное взяли лапы,
Что грели руки у огня,
Златишко с кровушкой гребя.

А на полях былых сражений,
Полях побед и поражений
Стога и груды серых тел,
Тех, что военный



Молох съел.
Теперь их кости по оврагам,
Где каждый стал друг другу братом.
Теперь они вослед молчат,
Лишь древы тощие торчат.
Их не запомнили дороги,
Ни облака, ни рек пороги,
Ни кучерявые леса,
Ни ветром снятая роса.

Лишь где-то в комнатах, в архивах,
Под оком стражников ревнивых
Хранятся разные дела,
В которых суть слегка видна.
Там роты, группы и отряды,
Что все когда-то были рады
Гулять, учиться и любить,
Себя в забавах находить.
Здесь же они всего солдаты,
И скреплены всего лишь даты,
Когда им суждено начать
Стрелять учиться, умирать.

На полках здесь все страны мира,
Народы чьи хотели мира,
Но получили лишь войну
И от политиков игру.
Вот Индонезия пылится,
Ангола жаркая искрится.
Вот списки сгинувших в Литве.
А вот недавние в Чечне.
Здесь Белоруссия в болотах,
Афганистан в застывших ротах.
Тирасполь, Чехия с Египтом.
Крымчане, венгры в строе слитном.
Тут пограничники, матросы.



Анкеты их и в них вопросы:
Когда родился, кем ты был,
Когда женился, ранен был.
Теперь лишь скорбное молчанье,
Ученых рук лишь ожиданье.

Скрипит за стенкою зима,
В окошко улица видна.
По ней другая жизнь струится.
Солдатам тут она не снится.
Для них вся в прошлом эта жизнь,
Как ни крутись, как ни вертись.

Они остались в Кандагаре,
Сгоревши в пламенном угаре,
Под Севастополем лежат,
Где был кромешный страшный ад.
Они на поле Куликовом,
Накрыты тучным черноземом.
Под Сталинградом на полях,
Где их скосил жестокий враг,
Они под Керчью в катакомбах,
В шинелях, в шапках, в красных ромбах.
Их Киев схоронил в ярах,
Их Брест развеял с камнем в прах.
Они под Харьковом в кольце,
В волнах на Северском Донце.
Под Феодосией в десанте,
На дне морском в бессрочной вахте.
На каменистых перевалах,
В снегах бескрайних и завалах.
Под грудой чьих-то пышных слов,
Что жизнь закрыли на засов.
Их в бой вели чужие страсти,
Желанья чьи-то и напасти.
То их Мамай рубил железом,



То Гитлер бил снарядным прессом.
Их жгли огнем, штыком кололи,
Лишая света, жизни, воли.
И все под грохотом литавр,
Чтобы насытить чей-то нрав.

А сколько было полководцев,
Назначенных и добровольцев,
Чью волю скорбно исполняли
И все на веру принимали.
В ряду какие имена:
Как их не вспомнить, мать честна!
Суворов, Невский, князь Донской.
Все с указующей рукой:
Вперед, ребята, смерть красна!

А как же жизнь, а как Весна?

Здесь Врангель, Петр и Ушаков.
Здесь Сталин, Мехлис и Петров.
Тут царь Иван махает жезлом,
Всем угрожая лобным местом:
Вперед, ребята, смерть красна!

А как же жизнь, а как Весна?

Тут есть и Брежнев, и Грачев.
Тут Стенька Разин, Пугачев.
Им всем хотелось отличиться,
Победной славою упиться.
Не скрою, части удалось,
Но сколько жизней унеслось
В безвестность, в серость, в пустоту.
В обмен на звон и красоту
Обшитых золотом мундиров,




Всем миром созданных кумиров.

Да, была праведная смерть
Сие не скрыть, здесь правда есть.
Но так все можно оправдать
И жизнь свою войне продать.
А вот солдату-инвалиду
Как промолчать, как скрыть обиду?
Какую базу подвести,
Чтобы обиды все снести?

Нет оправдания войне!
Тут виноваты все вдвойне,
Что в пору мирную проспали,
Войны зачаток не сыскали,
Когда она же началась,
Не удержали крови страсть!
Все сокрушали, били, гнули,
Пока в крови ни утонули.
И так всегда, в любой войне,
Как в передержанном вине.
Очнитесь, люди, выньте вату,
В глаза взгляните вы солдату.
Глаза всем скажут, в чем вина,
Он смертью все испил до дна.

Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru