--------------------------------------------------------------------------
Олег Михайлович Куваев - Не споткнись о Полярный круг
--------------------------------------------------------------------------
Скачано бесплатно с сайта http://prochtu.ru


Не споткнись о Полярный круг

Олег Михайлович Куваев

Аннотация
Впервые опубликована в журнале «Вокруг света» (1962, № 5). Была включена в первый сборник повестей и рассказов «Зажгите костры В океане» (Магадан, 1964). Впоследствии документальная часть этой повести была использована автором при написании повести «Два цвета земли между двух океанов», «Дневник прибрежного плавания» (гл. «Серебряная гора») и рассказа «Гора из чистого серебра», изданного посмертно в альманахе «Ветер странствий», 1975, N2 10. В первоначальном виде она была включена только в «Избранное» (в трёх томах) (Магадан, Книжное изд-во, 1994). Герои повести, молодые парни, искали Пильхуэрти-Нейку, что в переводе с чукотского означает «загадочно не тающая мягкая гора», почти сплошь, как утверждает легенда, состоящая из самородного серебра. Повесть вызвала резкую критику после публикации, и далее не переиздавалась до самого последнего времени. Включена в издание Куваев О. Сочинения в 3-х т, т.2, 2005.
Оглавление

1- Одиннадцать вариантов 
2 - Две желтые папки 
3 - Что же писал Уваров? 
4 - Сомневайся! 
5 - На Чукотке есть серебро, утверждает товарищ Баскин 
6 - Сомневаясь — предполагай! 
7 - Не тот ноне пошел романтик… 
8 - Старик, море и я 
9 - Великий Чаун 
10 - Земля куликов, проток и мамонтов 
11 - Друг Кимка с разными глазами 
12 - Видел ли ты, как кормят мышами питонов? 
13 - Глазами академика Обручева 
14 - Дни, ночи и сантиметры 
15 - Притча о малых формах 
16 - Окончание с продолжением 
17 - История поисков Серебряной горы 
18 - Послесловие
18-1- МИНИСТРУ ГЕОЛОГИИ и НЕДР ЗЕМЛИ 
18-2 - В ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ СССР 
18-3 -МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА 
18-4 - ПЕРВОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС 
18-5 - ПРЕДСЕДАТЕЛЮ КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ПРИ
         СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР 
18-6 - А.С. МОНЯКИН 
18-7 - ГУГ и ОН при СМ РСФСР 
18-8 - Легенды о Серебряной горе 


1   Одиннадцать вариантов

      Ночью в посёлок пришли корабли. Их ждали уже давно. По утрам люди говорили о льдах в проливе Лонга, о льдах в районе мыса Шмидта, о песчаных банках мыса Биллингса. Говорили о дизель-электроходах, ледоколах. Слухи накладывались на слухи, распространялись, противоречили друг другу… Через неделю, завтра… через два дня… уже на подходе… нынче навигации вообще не будет. И всё же корабли пришли!
      Возможно, мы со Стариком увидели их первыми, так как мы совсем не ложились спать в эту ночь. Не потому, что нас особенно беспокоила судьба арктической навигации… Нет! Мы решали наше сугубо личное дело.
      Я не помню, с каких пор у нас повелось так, что каждый раз, перед тем как принять какое-либо важное решение, мы уходили подальше от посёлка, на наше особое место. Это было очень удобное место на самом берегу моря, там, где береговой обрыв переходил в кочковатую россыпь тундры. Море было в десяти метрах от входа в избушку, тундра начиналась сразу за задней стенкой.
      — Так что будем делать? — в двухтысячный раз спросил меня Старик.
      — Подождём телеграммы, — ответил я ему в две тысячи первый. И в это время мы увидели дым. Дым вырос вначале на горизонте и был похож на крохотное заблудившееся облако.
      — Корабли! — сказал я.
      — Брось, они должны завтра.
      — Корабли!!
      Было два часа ночи. Огромный красный круг солнца повис над островом Роутаном. Розовые руки портальных кранов бессильно висели над посёлком. Вертикально вверх шёл розовый дым над электростанцией. Неправдоподобная тишина усыпила даже комаров. И чаек не было слышно. Мы посмотрели на порт. Коса, на которой стоял посёлок, изгибалась подковой. Мы были на одном конце подковы, порт — на другом, и теперь мы видели, как беззвучно, словно во сне, отходили от причалов зимовавшие там лихтеры.
      — Освобождают причал. Корабли!
      Первым прошёл дизельэлектроход «Енисей». Он шёл близко к острову и далеко от нас. На палубе было пусто. Потом снова с моря донеслись приветственные гудки, и через полчаса прошла так же молчаливо «Ангара», потом снова гудки и два дыма — от буксира поменьше и парохода, чей дым увидели первым. Порт молчал. Было три часа ночи, и посёлок спал.
      — Видишь, их льды не остановили, — сказал Старик. И добавил: — Так что будем делать, парень?
      — Давай не будем ждать телеграммы, — ответил я.
      — Давай! Только ещё раз всё обсудим. Идём домой. Начинался ветер. Мертвый штиль стоял уже около недели, и вместе с кораблями весь посёлок ждал «южака», который обязательно приходит вслед за штилем. Корабли пришли строго вовремя. Когда мы добрались до посёлка, «южак» дул уже в полную силу. Мрачно и громко выли провода. Чёрные клубы дыма из трубы электростанции падали прямо на землю. Ветер гнал густые волны пыли между домами. Временами это в точности напоминало песчаную среднеазиатскую бурю.
      — Самум, — сказал Старик, выплюнув коричневую от пыли слюну. — Самум, чёрт бы его побрал, на семьдесят третьей параллели!
      Пыль забивала глаза, и их резало, как от ожога. На улицах не было ни души, но машины уже шли через спящий посёлок одна за другой по дороге к порту. Ветер рвал из-под колёс тучи мелкого шлака. В посёлке началась навигация.
      И вот мы дома. Белый лист бумаги лежит перед Стариком. Разнокалиберные, понахватанные отовсюду листы карт передо мной. Пачка сторублёвок на столе между нами.
      — Значит, давай с самого начала. Куда, зачем и каким образом… Вариант номер?..
      — Одиннадцать, — подсказал я, заглянув в записную книжку.
      Заполярный чукотский «самум» бушевал за стеной. Ветер дул порывами, значит, всё же это был обычный летний фен — обойдётся без сорванных с причалов кораблей и перевёрнутых машин. Через два-три дня так же внезапно начнёт темнеть бешеная синева неба, исчезнет молочный пласт облаков над сопкой и внезапно наступит штиль.

2   Две жёлтые папки

      Я совершенно точно помню день, когда нам пришла в голову эта идея. Работа в геологической партии свела нас со Стариком. Это было весёлое и отчаянное лето.
      Мы мотались вдоль берега Чаунской губы, по глинистым оврагам острова Айон, рвали сапоги на хмурых вершинах сопок. Подвесной мотор, самодельная фанерная лодка, парус из одеяла да собственные ноги честно служили нам в это лето. Работа отнимала у нас всё время, а то время, что оставалось, тоже уходило на работу.
      Потом наступила полоса осеннего безделья, потом выпал снег. В один из дней «великого сидения» мы пошли со Стариком на охоту.
      Мы убили шесть куропаток и уселись на снегу. Старик достал бутерброды. Они были, завёрнуты в цветные фотографии из какого-то журнала. На фотографиях были пальмы, лодки-сампаны, чёрные большеглазые ребятишки и очень синее море. Мы долго и молча рассматривали их… Фотографии нас растревожили.
      — А знаешь?.. — сказал Старик.
      — Знаю, — ответил я.
      И мы заговорили о том, о чём думали целое лето.
      Мы работаем в геологической партии. Для меня это профессия, для Старика — случайность, увлечение. Геологи видят мир. Но геологи не идут туда, куда хочется. Маршрут заранее жёстко проложен по карте. И в конце каждого маршрута остаются синие сопки, которые манят к себе, потому что к ним нет времени идти. Кто знает, может быть, именно сегодня ты прошёл мимо самого отчаянного, самого интересного в жизни приключения? Романтика бывает разная. Самая беспокойная из них та, которая не терпит маршрутов, жёстко проложенных по карте.
 
      …Ветер унёс цветные картинки с пальмами и южным морем, куропатки уже закоченели на холоде, вечер сделал снег синим, а камень на вершинах — чёрным.
      — Так и будет, — сказали мы тогда. — Будет отпуск, и мы обязательно пойдём туда, куда просто хочется идти без маршрутов, без аппаратуры, без пикетажных книжек. Из всех синих сопок мы выберем самые синие, из рек — самые интересные. И это будет обязательно на Чукотке!
      Время шло. Мы лениво разрабатывали варианты. Можно проплыть на лодке вокруг Чукотки, можно пойти с низовьев Колымы маршрутом землепроходцев, можно просто провести гусиный сезон на побережье, можно…
      Варианты падали, как медяки из прохудившегося кармана. Нужна была цель, но цели не было. Наша идея здорово стала напоминать мыльный пузырь. Она великолепно отливала всеми цветами радуги и… висела в воздухе.
 
      Две жёлтые папки попались мне на глаза случайно. Я прочёл их взахлёб, и даже сейчас, когда я знаю их почти наизусть, я уверен, что их можно было бы опубликовать просто так, целиком.
      На скоросшивателях было напечатано «Дело №», а поперёк этой канцелярщины шли надписи: «Переписка с заявителем Уваровым В. Ф.» — на одном и «Переписка с заявителем Баскиным С. И.» — на другом. Для нас в этих папках лежала цель, плоть нашей идеи.
      Было бы, конечно, лучше, если бы вместо скоросшивателей была потемневшая от времени кожа и бронза, вместо глянцевитых листов с грифами учреждений — лохматый пергамент и даты были бы на пару-тройку столетий постарше. Неплохо бы ещё обрывок непонятной карты с нарисованными от руки человечками. К сожалению, вторая половина XX века неумолимо и трезво смотрела на нас входящими номерами писем и размашистыми загогулинами резолюций. Содержание папок, однако, искупало всё.
      Мы изучали их днём и ночью. Особенно приятно было изучать их ночью, когда снег переставал скрипеть под шагами запоздавших пешеходов, а мыши нагло шебуршали за обоями.

3   Что же писал Уваров?

      Папка с «делом Уварова» — старшая по возрасту и большая по объему. Она содержит семь писем Уварова и восемь ответов на эти письма. Ответы короткие, деловые.
      Письма Уварова написаны очень неровно: они повторяют, дополняют, противоречат друг другу. Очень много наивных отступлений, очень много экзотических ссылок на туземные роды, «чукотских королей», легенды, царские имена. Суть же дела сводится к следующему.
      1930 год. Вдоль берегов Чукотки почти беспрепятственно ходят контрабандистские американские шхуны, в тундре пасутся тысячные стада, принадлежащие кулакам-оленеводам. И олени и люди Чукотки затерялись где-то на перепутье между каменным веком и социализмом. В географических журналах идёт спор о пальме первенства между бассейном Амазонки и бассейном Колымы. Невесёлый спор о первенстве на неизведанность.
      Именно в это время появился здесь новый уполномоченный АКО (Акционерное Камчатское общество) Василий Федорович Уваров. Должность у него для Чукотки звучала несколько иронически: лесозаготовитель. В погоне за редкими островными лесами Анадыря Уварову приходилось много ездить и, следовательно, постоянно сталкиваться с местным населением. Главным образом с ламутами, реже с чукчами.
      В одну из таких поездок от пастухов, работавших в стаде кулака Эльвива, Уваров услышал легенду о «серебряной горе», якобы находящейся в дебрях Анадырского хребта. Оленеводы посоветовали Уварову обратиться к одному из богатейших кулаков Чукотки — Ивану Шитикову, стада которого кочевали, как и стада Эльвива, в бассейне Яблоневой, Еропола и по верховьям Анадыря. Как ни странно, престарелый Шитиков, который был живой летописью края и носил к тому же негласный титул «чукотского короля», отнёсся к Уварову доброжелательно. Чукчам и ламутам, сообщил он, очень давно известна гора, почти сплошь состоящая из самородного серебра, которая расположена в горном узле, сводящем верховья Анюя, Анадыря и Чауна. Гора лежит в стороне от традиционных кочёвок оленеводов, посещается очень редко. Серебро почти не разрабатывалось. Одно время (при Александре III) ламуты пробовали заплатить ясак серебром, но сборщики ясака отказались, требуя традиционной пушнины. Ламуты обиделись и больше попыток не повторяли. Последние десятилетия месторождение не посещалось. Название горы Уваров приблизительно передаёт как Пилахуэрти Нейка, что в переводе значит: «Загадочно не тающая мягкая гора».
      В качестве наиболее сведущего «эксперта» по месторождению Шитиков рекомендовал Константина Дехлянку, старейшину ламутского рода Дехлянка.
      Сведения, полученные от Дехлянки, завершили собранное Уваровым описание горы. На водоразделе Сухого Анюя и Чауна «стоит гора, всюду режется ножом, внутри яркий блеск, тяжёлая». По бокам свисают причудливой формы сосульки, наподобие льда, «который на солнце и огне не тает» (отсюда, по мнению Уварова, название горы).
      Высота её около двухсот аршин, на вершине или вблизи (непонятно) находится озеро, покрытое также какой-то нетающей окисью. Конкретно гора расположена на речке Поповда, которая названа так по имени казацкого сотника Попова, оставившего когда-то свой след в верховьях Анадыря. Гора находится на краю леса.
      У ламутов состоялось совещание, на котором они решили подарить гору советскому правительству. Уваров срочно даёт телеграмму в Москву начальнику Геолкома и получает ответ: «Доставьте образцы за наш счёт».
      Уваров тут же приступил к организации экспедиции. Из имеющегося у него склада АКО он выдал подарки проводникам и снабдил экспедицию. Однако в дороге Уваров непонятным образом отбился от проводников, потерял снежные очки, ослеп и заблудился. Позднее, когда вновь состоялась встреча с проводниками, он попросил их привезти ему образцы, очевидно, уже отказавшись лично участвовать в экспедиции. Ламуты обещали привезти их осенью, приурочив посещение горы к сезонному циклу перекочёвок.
      Между тем Уваров собирал сведения о достоверности полученных им сообщений.
      Неизвестно, откуда он узнал, что пограничниками была задержана в Чаунской губе баржа с серебряной рудой, которую «гнали морские чукчи». Баржа была затёрта льдами и затонула. Оседлый чуванец Иона Алий сообщил, что в 1917–1920 годах в Маркове приезжал канадец Шмидт, собиравшийся «переправлять серебро с верховьев реки Анадырь». Чукчи отказались помогать пришельцу.
      После революции Шмидт бросил дело и бежал на Аляску. То, что это было лицо реально существовавшее, подтверждалось и тем, что Уварову удалось поднять затопленную в одной из проток Анадыря баржу, принадлежавшую обществу «Шмидт, Петушков и Ю».
 
      В конце 1932 года Уваров был снят с работы и очутился на Украине. Однако он утверждает, что образцы были привезены ламутами и сданы ими в контору АКО в Анадыре. Дальнейшая судьба образцов ему неизвестна. На Чукотку Уваров больше не возвращался. По непонятным причинам он хранил имеющиеся у него сведения более двадцати лет и только недавно занялся их опубликованием.
      Разумеется, всё рассказанное представляет лишь краткую сухую схему писем. В них очень много других, менее существенных доводов, заставивших Уварова в своё время поверить в реальность «серебряной горы».
      Странное впечатление остаётся после прочтения писем Уварова. Нервный, возбуждённый и в то же время цветистый стиль изложения выдаёт человека, верящего в правдивость высказанной идеи и несомненно когда-то и чем-то глубоко обиженного. Похоже также, что все эти двадцать с лишним лет, которые прошли после его отъезда с Чукотки, Уваров как бы просидел в консервной банке. Мы нарочно отставили в сторону очень многие наивные высказывания. Они вполне простительны человеку, который был на Чукотке двадцать лет назад. Главное, гора. Возможно ли, чтобы она существовала на самом деле?

4   Сомневайся!

      — Давай для начала изучим трактат «О пользе сомнения», — сказал я Старику.
      — Опять древние греки?
      — Не любишь классику? Ну давай сомневаться просто так… без теоретической подготовки.
      — Может ли в природе существовать так вот прямо целая гора из самородного серебра?
      — Науке такие примеры неизвестны. Это то же самое, как если бы Вавилонская башня торчала бы до сих пор и о ней никто не знал.
      — Район сплошь покрыт, рекогносцировочной геологической съёмкой. Качество съёмок сейчас таково, что если бы действительно в районе существовало уникальное месторождение, были бы найдены хотя бы его хвосты. Пусть речь пойдёт просто о богатом месторождении.
      — А может там вообще быть серебро?
      — По науке не исключено. Эффузивный пояс. Частные примеры серебряного оруденения в этом поясе есть. — А может быть, что-либо, что можно спутать с серебром? Ламуты ведь в то время минералогию не изучали?
      — Запросто может. Антимонит, галенит. Кстати, мелких проявлений и того и другого в районе найдено достаточно.
      Так мы сидели, складывая и перекладывая факты. Чайник пустел, наполнялся и снова пустел. Район действительно изучен весьма слабо. Месторождение серебра действительно может существовать и действительно могло быть пропущено.
      Очевидно, на самом деле существует небольшая, но чем-то примечательная горка, которая получила собственное наименование у местного населения, хотя тысячи куда более значительных сопок стоят безымянными. Но почему речки Поповды нет на самых подробных картах? Почему сейчас никто из грамотных уже оленеводов не говорит об этой горе? Ведь оленей по-прежнему пасут на Анюе, Анадыре и Чауне. Уваров несколько путается в своих письмах. Позднее он говорит, например, что Костя Дехлянка был вызван Уваровым в Усть-Белую и в доме чуванца Зиновия Никулина был составлен акт, заверенный уполномоченным НКВД Коржом. В этом акте как бы удостоверялась заявка Дехлянки на серебряную гору. Куда пропал этот акт? Жив ли кто-нибудь из присутствовавших при этом свидетелей из местного населения? Где архив АКО? Может быть, там есть документы, говорящие об Уварове, об образцах, о легендах?
      Уваров настойчиво предлагает свой метод поисков: проследить аэровизуально край леса в междуречье Анюй-Анадырь. Обнаружить гору с самолёта, по его мнению, нетрудно ввиду её ярко выраженного индивидуального облика. Край леса — твёрдый ориентир, белый цвет горы — также твёрдый.
      Мы сопоставляем, складываем и по-всякому комбинируем факты, догадки. Першит в горле от непрерывного курения. Мы уже почти верим, что где-то в горах Анадырского нагорья или в Северо-Анюйском хребте есть интересная гора с месторождением. Скорей всего сурьмяно-свинцовым. Очевидно, Уварова ввели в заблуждение. Но!..

5   На Чукотке есть серебро, утверждает товарищ Баскин

      Есть ведь ещё и вторая папка. Вторая заявка о серебре на Чукотке. Кандидат исторических наук товарищ Баскин изучал архивные документы времен землепроходцев. Среди описаний многочисленных стычек с инородцами, донесений о новых открытиях, списков «мягкой рухляди», множества имён и фамилий его внимание привлекли упорно упоминаемые слухи о серебре где-то далеко к востоку от Лены. Первые сведения дал знаменитый Елисей Буза. Отправившись в 1638 году из Якутска на восток, Буза после довольно длительного путешествия пересёк устье реки Яны и столкнулся с юкагирами. Внимание Бузы привлекли многочисленные серебряные украшения, имеющиеся у юкагиров. Захваченный им в виде заложника шаман Билгей был доставлен в Якутск и сообщил при допросе, что серебро доставляют из местности, лежащей к востоку от реки Индигирки.
      В 1639 году Посничка Иванов перевалил через хребет Черского и также обнаружил у индигирских юкагиров серебряные украшения. Якутская канцелярия весьма заинтересовалась этим. В восточные острожки посыпались приказы. Удача выпала на долю известного Лавра Кайгородца и казака Ивана Ерастова. Допрашивая с «пристрастием» находившегося у них в аманатах шамана Порочу, они добились следующих сведений: за Колымой-рекой протекает река Нелога, впадающая в море собственным устьем. На реке Нелоге, там, где её течение подходит близко к морю, есть гора, а в горе утёс с серебряной рудой. Река Нелога берёт начало там же, где и река Чюндон, впадающая в Колыму. По Чюндону живут юкагиры, в верховьях же «люди род свой» и «рожи у них писаны» (татуированы). Достают руду «писаные рожи» и торгуют этой рудой с каким-то непонятным племенем наттов, которое также живет на Чюндоне.
      Второй аманат, князец Шенкодей, подтвердил показания Порочи.
      Анализируя совокупность имеющихся у него сведений, Баскин пришёл к выводу, что река Нелога — это Бараниха, первая река, впадающая в море собственным устьем к востоку от Колымы. «Писаные рожи» — это чукчи, которые действительно до последнего столетия татуировали лица. Чюндоном Баскин предлагает считать Анюй.
      Если исходить из предпосылки, что река Нелога — это действительно Бараниха, то наиболее вероятным местом, где может находиться серебро, является выход реки из предгорьев на обширную Раучуанскую низменность. Ведь в показаниях аманатов прямо указано, что серебро находится «блиско от моря» в скалистых береговых обрывах. На Раучуанской низменности обрывов нет, и, следовательно, приходится с натяжкой считать близкими первые от моря обрывы. Кстати, именно в предгорьях, выходя на равнину, Бараниха действительно прорезает узкий, изобилующий обрывами каньон. Здесь Баскин и предлагает искать серебро.
      Интересная ещё одна деталь. В записке землепроходцев указано, что, по сведениям аманатов, «серебро висит де из яру (обрыва) соплями». Эти «сопли» — сосульки — «писаные рожи» отстреливают стрелами, так как иначе добраться до них невозможно. Это в какой-то мере перекликается с легендой, услышанной Уваровым. Там ведь тоже серебро находилось в виде свисающих натёков.
 
      Итак, снова серебро и снова примерно один и тот же район, где сходятся в общей сложности верховья Анюя, Чауна и Анадыря. Два совершенно независимых источника.
      Правда, в заявке Баскина указан район совершенно точно. Трудно сказать, хорошо это было или плохо. Во всяком случае, мы знали, что в прошлое лето по заявке Баскина был поставлен заверенный отряд. Отчёта о работе отряда ещё не было, но то, что отряд не нашёл ни грамма серебра, было известно. Не обнаружили даже его следов.
      Кто виноват? Хитрый ли шаман Пороча, почивший три столетия назад, непонятливые казаки, не разобравшиеся в перепуганном лепете аманатов, или, может быть, Нелога вовсе не Бараниха и Баскин неверно сгруппировал факты?

6   Сомневаясь — предполагай!

      Я не знаю, сколько бы времени бродили мы в сумрачных джунглях сомнений. Серебряная лихорадка захватила нас целиком.
      — Вот что, старина. Так дело не пойдёт, — сказал я однажды. — Мы свихнёмся на этом проклятом серебре. Нас даже не похоронят как нормальных советских граждан, потому что пережиток жадности насквозь уже проел наши души…
      — Так мы ж не для себя, — смущённо сказал Старик. — Вдруг эти ребята правы? Что же, они зря бумагу и нервы изводили?
      Под «ребятами» он имел в виду, очевидно, Уварова и Баскина.
      — Не остудить ли нам головы?
      — Тоже вариант, — меланхолично согласился Старик, и мы поплелись в нашу избушку на берегу моря.
      Наверное, нам стоило это сделать несколько дней назад. Пламя добродушно урчало в железной печке, старомодно кривилась стеариновая свечка, в приоткрытую дверь было видно, как синим холодом убегает на север лёд Чаунской губы.
      — А ведь раньше люди тоже врали, — сказал Старик.
      — Даже больше, чем теперь, — тоненько поддакнул я.
      — И выдумывали…
      — И не понимали друг друга… — Словом, были тёмные.
      — Как мы с тобой.
 
      …Итогом выездной сессии явились следующие решения, По пунктам:
      а) Мы не охотники за сокровищами, не жадные испанцы и не продадим душу серебряному дьяволу. Мы просто хотим побродить по Чукотке, но так, чтобы была хоть минимальная польза для остальных двухсот миллионов. Эту пользу мы принесём, если займёмся проверкой заявок Баскина и Уварова.
      б) Не стоит с буквальной уверенностью опираться на высказанные в легендах и записках служивых людей сведения. Давность времени и неизбежные искажения в передаче информации могут привести к далеко ошибочным выводам. У нас нет критерия (тэ) достоверности; мы не знаем старых названий Баранихи, Колымы, мы не знаем, была ли речка Поповда. Мы не знаем мотивов, которыми руководствовались Шенкодей, Пороча, Эльвива, Шитиков. Старик в сердцах сказал даже, что вся эта компания брехунов состоит из князей, богатеев и служителей культа.
      в) Обе заявки следует считать, очевидно, звеньями одной цепи. Где-то в узле, где сходятся Чаун, Анюй и Анадырь, должно быть месторождение серебра или причина, породившая легенду о нём.
      г) Наиболее интересной стоит считать заявку Уварова, так как она ближе по времени. Кстати, заявка Баскина уже проверялась.
      Из заявки Уварова взять следующие ориентиры: все упоминающиеся там фамилии, то, что гора находится на краю леса, и то, что она как-то привлекает к себе внимание среди всех окрестных сопок. Не забыть об озере.
      д) Мы тоже имеем право предполагать. Всякое предположение нуждается в надёргивании фактов. Например, Чаун с незапамятных времён назывался Чауном. Это известно точно, известно также, что хозяином Чауна всегда являлись чукчи, то есть прежние «писаные рожи», добывавшие серебро. Не является ли упоминавшийся у землепроходцев Чюндон искажённым названием Чауна? Кстати, по сведениям Тан-Богораза, интенсивная (тэ) миграция чукчей на Анюй и Колыму началась сравнительно недавно. Верховья Чауна всегда посещались оленеводами. Об этом говорят данные археологов.
      Анадырь и Чаун почти сходятся верховьями в районе озера Эльгыгытгын, которое круглый год покрыто льдом. Других озёр поблизости нет. Не является ли упоминание о горном озере, покрытом какой-то плёнкой, легендарной интерпретацией (тэ) реального Эльгыгытгына?
      К западу от озера лежит кряж Академика Обручева. По югу кряжа проходит край леса и там же берёт начало Сухой Анюй. Если мы посетим этот край, то во всяком случае сделаем шаг в деле решения загадки двух жёлтых папок.
      Примерный план экспедиции таков. Собрать группу примерно из четырёх человек, подняться вверх по Чауну, осмотреть район озера Эльгыгытгын, то есть юго-восточную часть кряжа Академика Обручева, и потом, если удастся, сплавиться вниз по Анадырю, чтобы найти следы бывших уваровских знакомых. Главное внимание уделить опросу населения. На пункте «е» мы решили остановиться.
      …Времени в обрез, у нас ни черта нет, даже начальство живёт спокойно, не зная, что летом нам понадобится отпуск.
      — Если мы не выкинем базу на озеро, считай, что наше предприятие накрылось.
      — Чем ты её выкинешь?
      — Самолётом, чем же больше.
      — А самолёт?
      — Тётка-фортуна поднесёт на блюдечке с голубой каёмочкой.
      — Писаная ты рожа.
      — Сам Шенкодей.
 
      Совещание на берегу моря было закрыто. Мы шли домой. Я чувствовал, как недоверчиво смотрит на нас синяя полярная ночь. Меланхолично поскрипывал снег.

7   Не тот ноне пошёл романтик…

      Личный состав экспедиции сформировался с подозрительной быстротой. Ввиду подчёркнутой скромности её членов я вынужден писать об их достоинствах просто так, не упоминая анкетных и паспортных данных.
      Номер первый. Старик.
      Он был действительно старше всех нас. Зимовал в своё время на Тикси, был снайпером на Халхин-Голе, семь лет бродил по степям Монголии, всё остальное время делил между Москвой и Памиром, пока тревожный ветер приключений не занёс его на Чукотку. Старик — кадровый военный. Вторая его специальность — охота. Мы потихоньку завидуем его ста восьмидесяти сантиметрам, прямой, как лыжная палка, фигуре.
      Номер второй. Серёга.
      Вместе с ним мы два лета бродили по чукотской тундре. Среди многочисленных талантов Серёги есть один особенно выдающийся — таскать рюкзак. Летом 1959 года я лично был свидетелем, как Сергей один тащил на себе по весенней тундре пятиместную тридцатишестикилограммовую лодку. Он нёс её тогда сто с лишним километров.
      Журналист. Его основное призвание — вносить элемент рационализма в нашу сумбурную компанию. Журналист всегда спокоен и логичен. Но я-то знаю, что у него тоже есть пунктик помешательства. Пунктик совсем не оригинальный — рыбалка, но это основной мост, перекинутый между нашими душами.
      Ещё один журналист. Для всех нас это в доску свой парень, надёжный товарищ. Перед тем как стать редакционным зубром, несколько лет работал с геологами на Индигирке.
      Вокруг этого центрального ядра группировалась легковесная оболочка болельщиков. Наши болельщики ничем не отличались от своих собратьев по всей планете: они давали советы, иронизировали и, разумеется, все до одного были настроены крайне скептически. Скептицизм выражался в старой, как мир, формуле замаскированной зависти: «Ну, куда вам… вот если бы мы…»
      Разумеется, оснований для сомнений было более чем достаточно.
      Около ста десяти километров отделяло посёлок от устья Чауна, двести сорок километров безлюдной тундры было между устьем Чауна и озером Эльгыгытгын, около семидесяти километров от Эльгыгытгына до верховьев Анадыря и потом более шестисот километров вниз по Анадырю, В низовьях Чауна дорогу преграждает невиданное количество всевозможных стариц, проток, притоков и кустарниковых зарослей. В предгорьях и непосредственно в горах почти невозможно рассчитывать на топливо, кроме крохотных побегов полярной берёзки. Для того, чтобы сплавляться вниз по Анадырю, нужны хотя бы малоподвижные и неудобные резиновые лодки. А тащить их надо на себе.
      Мы сидим с картами и логарифмическими линейками. Листки бумаги покрываются столбиками цифр, монотонное бормотанье висит в прокуренной комнате. Не хватает только треска арифмометров да руководящих окриков главбуха.
      — Двадцать пять километров в день, сорок граммов масла на день, три пары портянок… сотни патронов — то ли хватит, то ли не хватит… не забыть записать крючки… резиновая лодка весит восемь килограммов… А там что, правда, магазинов нет? Палатку обязательно… сухой спирт… две шапки…
      Список грузов рождается в муках, но он всё же рождается.
      Объективная реальность в виде служебных и прочих обязанностей непрестанно вмешивается в наши планы. Выход в путь назначен на конец июня. К концу мая расположение участников экспедиции намечалось на карте Союза следующим образом: Старик находился в посёлке, один из журналистов сдавал экзамены в Хабаровске, я был переведён в Магадан, Серёга уезжал с полевой партией на Колыму с тем условием, что его отпустят летом…
      Первыми сдали окопы журналисты. Я получил телеграмму из Хабаровска: «Зашился экзаменами до конца июля. Простите и зачеркните».
      Второй журналист неожиданно получает повышение по службе, но с условием, что и заикаться не будет об отпуске. Что же, газета, как и наука, требует жертв! Не успев закончить расчёта варианта на четверых, Старик садится считать на троих.
      Ещё одна звезда мелькает на горизонте — Лёха, заведующий красной ярангой. Парень здоров и статен, как молодой олень, к тому же он знает чукотский, к тому же (по призванию) художник, к тому же… Старик не успевает закончить вынутый из архивов листок с вариантом на четверых, как выясняется, что именно во время экспедиции жена у Лёхи будет рожать сына. Жена плачет. Лёха пасует. Смешные нынче пошли люди, по восемь месяцев не знают, что у них будет рождаться наследник.
      — Не тот ноне пошёл романтик, — с грустью констатирует Старик.
      Он уже забыл про серебро. Благородный нос авантюриста кривится вниз, как у престарелого бухгалтера. Старик работает, как электронносчётная машина. В остервенении он разрабатывает варианты на восемь, на десять, на одиннадцать человек. От Сергея с Колымы ни слуха. Самое обидное, что у него остались резиновые лодки, без которых нам не двинуться с места. В посёлке лодок недостать. Я потихоньку разрабатываю вариант на двоих, хотя это почти нереально. Не тот ноне пошёл романтик…
      Невольно вспоминаются суматошные времена организации геологических партий. Тогда за нашей спиной стояли склады и ассигнования, бухгалтерии и целая иерархия занятого и заботливого начальства. Нужна лодка — пиши заявку, получай лодку. Нужен самолёт, чтобы выбросить базы, — побегай по начальству, и после десятка резолюций ты всё же получишь самолёт. Стоит ли говорить о такой мелочи, как примусы, антикомарин, компасы и кипы инструкций. Но сейчас мы состоим в разряде презренных индивидуалистов. Мы — самодеятельность. В розовых снах мы видим абстрактного доброго дядю. Дядя сидит в кабинете, к нему приходят прожектёры и мечтатели. Если прожект обоснован, дядя уделяет мечтателям толику из государственных щедрот. Нет — гонит прочь.
      К концу июня телеграммы на Колыму стали составлять главную статью расходов нашего бюджета. В начале июля мы просто ждали. Мыльный пузырь угрожающе раздувался. В конце концов мы решили, что ждать больше нет смысла. Нас снова осталось двое, как и в самом начале. И снова мы бредём в избушку, чтобы взвесить на весах сомнительной мудрости ситуацию.
      В эту ночь в посёлок пришли пароходы. На другой день мы получили телеграмму от Серёги. Он писал, что не сможет приехать, так как начальник партии категорически отказался его отпустить. Мы узнали также, что юг Чаунской губы забит льдом и катера к устью Чауна не ходят. К маршруту прибавлялось ещё 110 пеших километров. Надо было искать выход.

8   Старик, море и я

      Нас осталось двое: Старик и я. Было совершенно ясно, что осилить такой маршрут по Чукотке вдвоём невозможно. Мы по опыту знали, что тащить по кочковатой тундре рюкзак более тридцати килограммов, если ты не родился шерпом, тоже тяжело. В наши шестьдесят килограммов должны войти оружие, патроны, галеты, сахар, масло на месяц; одежда, бинокль, фотоаппарат, небольшой запас сухого топлива, тёплая постель и одежда на случай выпадания снега; посуда и сотни других предметов, необходимых, если ты собираешься путешествовать не по Крыму и Кавказу и даже не по Подмосковью и даже не по тайге, где по крайней мере всегда можно найти топливо для костра.
      Самым разумным было купить лодку, добраться на ней морем до устья Чауна, подняться, сколько будет возможным, вверх по Чауну и далее пешком попробовать дойти до Эльгыгытгына.
      Общее же выполнение маршрута оставить до более благоприятных времён, которые смутно обещает нам фортуна.
 
      Лодку оказалось найти не очень трудно. Бесчисленный любительский флот усеивал берега Чаунской губы. Подвесные моторы ревели по бухте днём и ночью. Спасательная служба умело вытаскивала из ледяной воды подвыпивших лодковладельцев, топоры стучали на самодельных верфях. Однако в большинстве своём это были легкоходные и ненадёжные плоскодонки.
      Наша шхуна должна была быть более солидной и… недорогой!
      «Солидная шхуна» нашлась лишь на третий день. Корпус шхуны был сделан, увы… из фанеры и промасленного брезента, но зато в основании лежали морские шпангоуты, снятые с разбитой шлюпки, зато у неё был киль и при одном взгляде на обводы хотелось писать стихи. Был у шхуны и мотор. К сожалению, от этой проржавевшей помеси самовара, велосипеда и тракторного дизеля сразу же пришлось отказаться — мотор работал только в редкие минуты благодушного настроения.
      Пустив в ход самые невероятные связи, Старик раздобыл маленький стационарный моторчик с одним цилиндром и совсем новый. Залихватский вид «малыша» сразу же внушал симпатию, а толстая пачка инструкций — уважение. Мы отдали за него последние сотенные бумажки из заднего кармана и…
      До сих пор нам приходилось иметь дело только с подвесными моторами. Мы знали их удобство и капризный нрав, но мы слыхали также, что стационарные моторы куда более надёжны, что их удобнее ремонтировать в дороге и что они «здорово тянут». Такие понятия, как «жёсткий фундамент», «центровка вала», «вынос винта», были нам неизвестны.
      Корабли уже приходили в посёлок один за другим. По временам светило солнце, временами шёл снег, штили сменялись штормами, а мы сутками копались на морском берегу, подгоняя центровку вала, соображая, как сделать и где поместить выхлопную трубу, как установить на фанере и брезенте жёсткий фундамент.
      Теперь нас окружала новая толпа болельщиков. Никогда бы не подумал, что в одном небольшом посёлке может быть столько досужих бездельников и что все они к тому же спецы по центровке и установке стационарных двигателей. Мне хотелось повесить лозунг, полный отчаяния: «Не покупайте стационарных моторов».

9   Великий Чаун

      Чаунская губа похожа на зазубрину, выщербленную в широком клине Чукотского полуострова. С востока губу обрезает скалистая громада Шелагского мыса, на северо-западе низкий и плоский остров Айон отделяет её от моря. Названия эти знакомы по книгам ещё со студенческих и школьных лет.
      С юга к морю незаметно примыкает широкая Чаунская низменность. Она прорезана тундровыми реками, забита порами, кочками, мерзлотными холмами и пологими сглаженными увалами. Чаунская равнина — это заполярный рай для птиц, оленей и комаров. На самом юге губы был основан ещё в тридцатых годах посёлок Усть-Чаун. Теперь посёлок перенесён на другое место и называется по-другому. В Усть-Чауне остались только земляные квадраты на месте избушек да несколько рыбацких домиков. Других посёлков нет. Вдоль берега тянутся землянки охотников. Их можно пересчитать по пальцам, хватит одной руки. А дальше на юг по всей тундре до самого Анадырского нагорья и ещё дальше на юг, уже по Анадырю, можно встретить только оленьи стада.
 
      Наша лодка называется ласково и просто — «Чукчанка». Одноцилиндровый, двухтактный, шестисильный, установленный на жёстком фундаменте, с отцентрированным валом и вынесенным по расчёту винтом двигатель стучит вполне сносно. Мы уже миновали обрывы Певекского полуострова, миновали подальше от берега отмели косы Млелина, прошли близко скалистый мыс Турырыв и пили чай в устье Ичувеема.
      Ичувеем — большая река. Да самого устья вода несёт лёгкую желтизну — где-то за сто с лишним километров отсюда грохочут сейчас промприборы, идёт чукотское золото.
      Старик с увлечением играет в бывалого морского волка. Из-за ворота полушубка выглядывает тельняшка. Старик ведёт лодку, обозревает в бинокль окрестности, держит наготове винтовку на случай появления нерпы и успевает ещё, при помощи мокрого пальца, искать направление ветра и угадывать грядущую погоду.
      Меня беспокоит только ветер. Нам надо пройти ещё километров пятьдесят. Мы уже вошли в низменный участок побережья и по старому опыту знаем, чем это грозит. Широкая полоса отмелей заставляет держаться подальше от берега. В случае шторма здесь невозможно ни вытащить лодку на берег, ни найти хоть крохотный, закрытый от волн залив.
      Но море тихо и безобидно. От нечего делать я копаюсь в бесчисленных мешках со снаряжением, шью парус (мачту мы прихватили с собой) и заполняю дневник экспедиции. Жёлтое чукотское солнце благодушно поглядывает на нашу «Чукчанку», на западе белыми миражами светлеют льды.
 
      Гоняем чаи. Чукчи-зверобои на своих вельботах оборудуют обычно закрытое от ветра место для примуса. У нас примуса нет. Но мы находим выход из затруднения. Поперёк лодки кладётся весло, на весло вешается ведро, наполовину наполненное морской водой. В ведре плавает консервная банка с бензином. Сверху на всё это трёхэтажное сооружение приспосабливается чайник.
      Прежде чем войти в устье Чауна, нам надо побывать у старого приятеля — Василия Тумлука.
      Тумлук — охотник. Два года назад я проходил под его руководством курс вождения собачьей упряжки и весенней тундровой охоты на гусей. Прошлое лето по просьбе Магаданского краеведческого музея мы вместе искали розовых чаек. Нам есть что вспомнить, и, кроме того, у Васи нас ждут кухлянки и меховые штаны. Это вместо тяжёлых полушубков, спальных мешков, вместо плащей и телогреек.
      Мне всегда нравилась тумлуковская манера встречать гостей. Строгости выдерживающегося при этом ритуала мог бы позавидовать английский королевский двор. Я знаю, что уже за несколько километров до избушки мы увидим Васю. Вася с независимым видом прогуливается по берегу и пинает полегоньку всякую плавниковую мелочь. На Васе торжественно краснеет новая кухлянка, специальная «выходная» двустволка за плечом. Стук мотора он, конечно, слышит за час до нашего появления, но вблизи Вася нас не слышит и не видит лодки. Он смотрит на горизонт, в сторону Айона, себе под ноги, куда угодно, только не на лодку. Так уж положено по ритуалу.
      И только когда лодочный нос врезается в песок в нескольких метрах от него, он с удивлением оглядывается на приезжих: «А, это вы?!» Ей-богу, квартирного соседа в коридоре мы встречаем по утрам с большим удивлением. После этого по ритуалу положено полчаса поговорить на всякие посторонние темы: об изменении в семейном положении, о том, как вели себя нынче нерпы, идёт ли рыба, какие прогнозы на песца. И лишь потом Вася, как бы между делом, предлагает пройти к избушке и выпить чаю. До избушки сто метров, и все мы знаем, что чай давно ужё ждёт нас на столе, что хлеб нарезан и куски всевозможной рыбы ждут нас. Но ритуал есть ритуал, так было всегда.
      Однако на сей раз нас встречают одни кулики. Мы вводим лодку в речное устье, сбрасываем якорь из останков старого мотора — никого, кроме куликов! Самый надоедливый кулик вдруг перестаёт кружиться возле нас и, отчаянно-весело пискнув, со всех ног пускается к избушке. Он бежит, частит ногами и орёт во всё горло. Узнал-таки старых гостей!
      Дверь избушки замкнута щепочкой. Собаки дома, значит, Тумлук ушёл ненадолго.
      — А вон он, — говорит Старик.
      Я вижу, как под низким речным берегом плывут головы. Издали видно сутулую фигуру. Собаки прыгают с лодки и с лаем спешат к нам.
      Мы начинаем изучать небо. Вася спешит, переваливаясь по кочкам. Он мал ростом, длинношеие гуси хлещут его по ногам. Скосив глазом, я вижу широкую Васину ухмылку. Рад, старый чёрт, гостям! Но теперь мы хозяева ритуала.
      — А, это ты?! — замечаю я в последний момент его протянутую руку.
      — Пойдём скорее чай пить, — говорит Вася, — устал я на охоте.
      — Да обожди, как с рыбой в этом году?
      — А как песец?
      — Как нерпа? Вася смеётся.
 
      Мы до отвала наелись гусятины и уничтожили страшное количество рыбы. Вяленый голец — фирменное блюдо этой земли. Гольцы висят перед нами огромными распластанными подносами.
      — Мечинки!, — кряхтит Тумлук.
      — Мечинки! — бормочем мы набитыми рыбой ртами.
      — Был я и на Анадыре, был на Эльгытгыне, — продолжает повествовать Вася. — Пилахуэрти Нейка? Впервые слышу. Поповда? Нет, не слыхал. Может быть, так… чукчи ведь раньше совсем отдельно жили. Одни называли реки и сопки так, другие — по-другому.
 
      Кирпичный чай теплом разливается по жилам. Хорошо лежать на шкуре прямо на улице. Собаки по очереди деликатно подходят, чтобы лизнуть щёку. Светлые вечерние сумерки придвигают к нам синию громаду Нейтлина. Там бродят дикие олени, бродят медведи.
      Очень давно, когда воинственные коряки-танниты постоянно угоняли у чукчей стада, на склоне этой горы состоялось сражение. Оленеводы воевали не спеша. Два дня горели друг против друга костры чукчей и коряков. Нейтлин — знаменитый корякский богатырь подходил к самому лагерю чукчей и вызывал их на единоборство. Желающих не находилось. На третий день один чукотский юноша принял вызов Нейтлина. Пока Нейтлин издевался над ним, называя его молокососом, юноша забрался вверх по склону и оттуда с разбегу пронзил Нейтлина копьём. Коряки ушли, но в знак памяти о великом воине незлопамятные чукчи назвали гору именем Нейтлина.
      Мы с удовольствием слушаем Васю.
      «…За горой Нейтлин идут красные холмы Мараунай. Они красны от крови коряков и чукчей. Олени сейчас щиплют ягель и спотыкаются о человеческие кости».
      Холмы Мараунай красны от красного цвета слагающих их эффузивов, но что из того? Не стоит переубеждать Васю. В Старике просыпается кадровый военный.
      — Неужто правда, и сейчас кости?
      — Правда.
      — А луки, шлемы, всякие там панцири?
      — Панцири одевают только трусы. Так говорили чукчи.
 
      А ну их с этими войнами. Мирным холодом дышит на нас чукотская земля. Бормочут утки. Нейтлин покрыт тёмными морщинами ложбин, манит к себе зелень склонов.
      Утром мы уходим. Старик похож на закованного в олений мех рыцаря Севера. Вася одну за другой кидает в лодку рыбьи пластины. «Чукчанка» выходит в море. Крохотная фигурка долго стоит на берегу, закиданном водорослями и плавником. У меня чуть тоскливо сжимается сердце. Это надо видеть и надо понять. Кулики, пожилой маленький человечек, море, избушка, собаки. Ласковая птичья и рыбья земля.
      Лодка, покачиваясь, вздымается на пологих волнах. Утки со свистом режут воздух. Ажурное дерево маяком темнеет на фоне белёсого неба.
      Через тридцать километров мы входим в устье Чауна. Две косы, заходящие одна за другую, как огромные речные челюсти скрывают его от моря. С моря устья не видно, и лишь после поворота открывается широкое горло реки. Чайки налетают с прибрежных озёр, то здесь, то там высовываются из воды поплавки нерпичьих голов. Видимо, начался обратный ход рыбы из моря в реку и нерпы, как всегда в это время года, густой цепью перегораживают устье.
      Усть-Чаун. Несколько слепленных из досок, фанеры и дёрна домиков приткнулись на берегу. Сарай для рыбы, бочки из-под горючего. Мелкий чукотский дождь сыплет сверху. Очень тепло. В Усть-Чауне почти никого нет, идёт рыба, и люди на промысле. Старый знакомец, бригадир Мато, выходит нам навстречу.
      — Привет, бродяги, — здоровается Мато.
      — Привет, рыболовный бог. Ну как, усы ещё целы?
      — Пока целы, — смеётся Мато. — А вы, никак, в чукчи перешли?
      — Если примут — переходим.
      Прошлый год Мато поспорил под горячую руку, что, если бригада наловит рыбы меньше других, он сбреет свои знаменитые усы. Мато высок и широкоплеч. Ему бы здорово пошла кухлянка и узкие нерпичьи штаны, какие носят большинство рыбаков-чукчей. Но Мато предпочитает щеголять в пиджаке.
      И снова толкуем о рыбе, о ставных сетях, о неводах, о лодках, о моторах.
 
      Здесь водится розовая чайка. Вероятно, каждый живший в Арктике слыхал об этой необычной птице. О розовой чайке писал Нансен. Мечта каждого полярника хоть раз в жизни увидать розовую чайку. Долгое время эта птица была загадкой для орнитологов. Почти каждая полярная экспедиция писала о встречах с ней, но никто не видал и не знал мест её гнездовий. Только в 1901 году Бутурлину удалось отыскать гнездовья розовой чайки в непроходимой болотистой низине в устье Колымы. Это место гнездовий во всех орнитологических справочниках указывается как единственное. Но розовая чайка есть и на Чукотке.
      Целый вечер мы бродили по тундровым озёрам. Мягкая болотистая земля пружинила под ногами. Всё так же близко стоял тёмный массив Нейтлина. Тундра дышала запахом осоки, гниющих водорослей и сырости. Чайки были только на одном озере. Маленькие острокрылые птицы метались вокруг нас с неуверенным и испуганным криком. Очевидно, где-то поблизости были птенцы. У розовой чайки робкий изломанный полёт, тихий голос. Увидеть её окраску в воздухе довольно трудно; чтобы хорошо рассмотреть прославленный цвет оперения этой птицы, — чайку надо убить. В прошлом году мы так и сделали. Я смотрел на удивительно розовые перья на груди, карминный клюв и лапки. Смотрел, как с тихим криком мечутся вокруг нас оставшиеся в живых, и дал себе слово никогда больше не стрелять в этих птиц. Каждому хочется иметь на своём письменном столе чучело розовой чайки. Для вдохновения. Но, возможно, лучшей памятью об Арктике будет та птица, которая до сих пор гнездится на озёрах Усть-Чауна, которая не стала просто чучелом у тебя на столе. Здесь дело вкуса, если не считать, что и закон охраняет розовых чаек.
      Мы вернулись к рыбакам уже поздно. Огромная алюминиевая кастрюля висела над костром. У костра колдовал Мато. Голец, нельма, чир, муксун, хариус, снова голец. Рыба летела в кастрюлю по одной ему известной пропорции. Старик, как специалист по приправам, пристроился рядом. Перец, лавровый лист, какая-то травка, снова перец, соль. Старик и Мато явно понимали друг друга. Мне оставалось только взять ложку и стать специалистом по опробованию.
      Тревожно бормотали за рекой гуси. Гагары, как реактивные самолеты, резали воздух, возвращаясь в тундру. Честное слово, я понимаю тех чудаков, которые вместо отъезда на «материк» из года в год проводят отпуск здесь, на тихой усть-чаунской земле.

10   Земля куликов, проток и мамонтов

      — На мясорубке, что ли, эту реку крутили? — ворчит Старик, в очередной раз перекладывая руль. Действительно, река петляет, как пуганый заяц. Уже часа два мы крутимся возле одного и того же мерзлотного холма. Холм поворачивается к нам то одной, то другой стороной, как манекенщица, демонстрирующая платье, но упорно не желает удаляться. И так каждый день.
      Райское плавание по стоячей воде кончилось. Мотор с трудом тянет против течения. Встревоженная река всё чаще посылает нам навстречу отряды перекатов, быстрин, кружит голову бесчисленными поворотами. Мы отдыхаем на галечниковых косах. Зелёная лента кустарника затопила Чаун.
      Мы давно уже потеряли ощущение времени и пространства. Только вода и кустарник. Где-то есть широкая и просторная тундра, где-то есть озёра и горные долины. Иногда нам кажется, что мы пристали к коренному берегу. Мы продираемся сквозь кустарник, чертыхаемся и ползём на четвереньках, и всё для того, чтобы через десять минут, через полчаса снова увидеть впереди воду. Остров! На той стороне тоже кусты. Если пересечь протоку и снова продраться сквозь кусты, снова увидишь следующую протоку и снова кусты. Так может продолжаться до тех пор, пока не потеряешь обратную дорогу к лодке.
      Острова усыпаны заячьим помётом, влажный песок испещрён тонкой паутиной птичьих следов. Невидимые журавли провожают нас печальными криками.
      Мой Старик стал похож на взбалмошного ребёнка.
      — Рыба! — кричит он, и лодка утыкается носом в берег. На свет извлекается патентованное стальное удилище, бесчисленное число катушек с лесками и искусственные мушки. Уговаривать его плыть дальше бесполезно: глаза у Старика стекленеют, руки трясутся. Я ухожу осматривать очередной остров.
      Кулики встречают и провожают меня по отмелям. У каждого человека есть слабость к какой-нибудь птице, мне нравятся кулики. Я люблю этих хлопотливых, хозяйственных и гостеприимных птах. Кулик пищит, крутится под ногами до тех пор, пока не передаст меня с рук на руки хозяину следующего участка косы. После этого кулик замолкает и долго смотрит вслед тёмным печальным глазом. Уж не обидел ли я его своим криком? Кажется, спокойный, безобидный человек? — думает кулик.
      Я возвращаюсь обратно. Старика можно разыскать только по торчащему из куста удилищу. У ног его бьются хариусы.
      Я смотрю на их предсмертную дрожь и философски говорю Старику: — 
      — Вот так гибнут и люди, кидаясь на яркую подделку вроде твоих мушек… — В ответ слышится лишь лёгкое рычание. Мне приходится чуть не за ворот уводить зарвавшегося истребителя рыбьего царства. Сегодня на уху хватит, а завтра будет ещё.
 
      Кажется, мы совсем уже излечились от серебряной лихорадки. Во всяком случае, о Пилахуэрти Нейке мы говорим реже, чем месяц назад…
      Ещё день, и этот этап плаванья подходит к концу. Чаун становится всё уже, всё мельче, и быстрее становятся протоки. Шестисильный «малыш» ревёт на перекатах с надсадным воем, иногда по нескольку минут мы стоим на полном ходу напротив одного и того же куста. Почти постоянно приходится пускать в ход шесты. С непривычки эта работа на неустойчивой лодке выматывает мгновенно. Мозольные волдыри не сходят с рук. Мы уже пару раз били винт о камни. Запасного винта у нас нет.
      — Завтра последний переход, — объявляю я вечером Старику. — Иначе мы сожжём весь бензин и попортим винт. Не на чем будет возвращаться…
      Старик не спорит. Плаванье с черепашьей скоростью ему тоже надоело. После ужина мы склоняемся над картой. Мы уже дошли до холмов Чаанай. До предгорий остаётся не очень много. До Эльгыгытгина около ста тридцати километров.
      Назавтра мы решаем устроить днёвку и сходить на Чаанайские холмы. Это наша предпоследняя комфортабельная ночь. Мы лежим в палатке, укрытые кучами всякой меховой одежды. Ветер ласково похлопывает палаточным брезентом, где-то совсем рядом надрываются в вечернем концерте гагары. Удивительным разнообразием голоса наградил бог эту птицу. Гагара может смеяться театральным наигранным смехом, может издать вопль насмерть раненного человека, может каркать зловещее самого что ни на есть былинного ворона. В какой-то старой книге я читал о полярных путешественниках, сведённых с ума воплями гагары. Во всяком случае, услышав впервые её крик, я порядком перетрусил. Это было четыре года назад на побережье залива Креста.
      На другой день мы с трудом продираемся сквозь кусты к подножью холмов, разбрызгиваем сапогами мелкие протоки.
      — Экваториальная Африка, — сердито бормочет Старик, оглядывая порванные штаны.
      Чёрный сланцевый щебень устилает вершину холмов. Ягель, лишайники, редкая бессильная травка. Отсюда видно почти всю долину. Тусклое речное олово отблескивает среди тёмной зелени кустарника. Жестяные пятна озёр, и снова тёмная полоса другой параллельной реки. Чаунская долина. Её пересекал капитан Биллингс. Потом был геодезист (дэ) Калинников. Нашим же маршрутом за два десятилетия до нас проходил Сергей Владимирович Обручев, несколько лет назад здесь работала рекогносцировочная геологическая партия. Вот и всё, путешественник. Но земля эта полна следов людей.
      Уже по дороге сюда мы встретили несколько могил оленеводов. Куча истлевших оленьих рогов, обломки нарты да выложенное камнями место, где лежал труп, — вот всё, что осталось от бывшего пастуха. Такие захоронения попадаются на каждом шагу на этой древней земле.
 
      На вершинах положено философствовать, точно так же как положено спать на вагонной полке и размышлять о бренности бытия на горных дорогах Памира.
      Я люблю читать и люблю вспоминать книги старых арктических путешественников. Этим людям посчастливилось в одном — они жили в эпоху, когда путешествия и географические открытия были профессией. В наше время большинство поклонников доброй классической романтики вынуждены прозябать в жалком любительстве. Но зерно тяги к странствиям, заложенное в душу человечества книгами профессионалов, неистребимо. Вдоль великолепных шоссе Франции и Германии, по посёлкам Чехословакии и по Подмосковью тянутся смешные люди с рюкзаками и палками. Они Пржевальские, Стенли, Черские и Беринги одновременно. Я вспоминаю капитана Биллингса.
      Он пересёк Чаун 23 января 1791 года. Может быть, именно здесь в его дневник были внесены строчки о Чукотке:
      «Поверхность её везде шероховата и покрыта каменьями, а из сих камней есть такие, что всякую меру превосходят, и везде видны озёра большие и малые, в которых скопляется вода от таянья снегов… Мы имели перед глазами такие виды, которые в мысль нашу вперяли восторг и заставляли нас на те предметы взирать с глубочайшим благоговением…»
      Интересно читать размышления о том, каким образом могли в этой бесплодной стране жить огромные мамонты, кости которых изумляли первых путешественников. Предлагаются два варианта: либо эти кости были занесены сюда Всемирным потопом, либо сами мамонты «жесточайшего естества были».
 
      У палатки нас ждёт человек. Крохотная одноместная резиновая лодочка приткнулась рядом с нашей «Чукчанкой». Парень молод, худощав. Среди чукчей редко встречаются сухие узкие лица. Может быть, эскимос?
      — Отец эскимос.
      — Куда?
      — Из стада за продуктами.
      — Не с Эльгыгытгына?
      — Нет, мы на Эльхкаквуне.
      Редкие фразы падают как камни в стоячую воду. Слова дороги. Хорошо помолчать с понимающим тишину человеком.
      Старик исчезает в кустах, чтобы подстрелить на обед зайца, а я без особого желания начинаю расспросы.
      Нет, про серебряную гору ничего не слыхал. Возможно, знают старики. Но слышал другую интересную вещь. В верховьях Анюя, на одном из притоков, есть большой красный камень. Старики говорят, что ещё совсем недавно со всей Чукотки приезжали люди молиться к этому камню, приносить жертвы. Около камня очень много всяких предметов: старых бубнов, посуды, одежды, винчестеров, чайников, нарт. Каждый молился как мог. Сам Николай не видал этого камня, да и никто из молодых ребят им особенно не интересуется, но камень есть…
      Ещё одна загадка. Я вспоминаю о необходимости научного подхода. Кое-какие основания есть. Этнографы пишут, что все тундровики, попадая в непривычную для них обстановку, старательно приносили обильные жертвы лесным духам. Тот же капитан Биллингс рассказывает об одном из таких обрядов. Может быть, этому камню повезло и он попался как раз на пути оленеводов из тундры в лес? Или на знаменитой ярмарке в Островном?
      Часа через три потомок эскимосов уплывает на своём, похожем на весёлую лягушку, судне, а мы вытаскиваем «Чукчанку» на берег.
      Готовим рюкзаки назавтра. Палатку мы оставляем. Берём продуктов дней на десять, немного сухого спирта, патроны, тёплую одежду. Погода начинает портиться. Холодный северный ветер дует с низовьев. В той стороне темно и мрачно, как в заброшенном сарае. 
      Ночью идёт дождь вперемешку со снегом. В конце июля такое бывает нередко. Я вспоминаю слова одного небритого любителя афоризмов: «Погода на Чукотке что лотерейный (тэ) выигрыш. Номер совпал — серия не та, серия есть — номер не вышел».
      Мокрые кусты безнадёжно машут ветками, между ними бледные полоски снега. Серая вода смотрит угрюмым затравленным волком. К воде не хочется подходить. Чаунская долина летом старательно маскируется под безобидные европейские пейзажи, под джунгли, под пампасы: под что угодно — было бы воображение. Но вот немного дождя, немного снега, и, как после ловкой смены декораций, на сцену выступает Север.
      Мы уходим, согнувшись под рюкзаками. «Чукчанка» сиротливо темнеет в кустах. Среди неуютных галечниковых кос и мокрых кустов она кажется нам сверкающей гостиной со стильными рижскими «мебелями», кухней со всякими никелированными штучками и ласковым мамкиным диваном одновременно.
      — Трогай, — Старик выпячивает квадратную челюсть.
      — Нам бы пару ешачков, — говорю я.
      — Ешачки здесь ноги поломают, — ворчит в ответ Старик. — Вездеходик бы, — добавляет он.
      Его перебивает треск кустов. Кто-то огромный рывками спасается от нас. Медведь? Старик скидывает рюкзак, хватает винтовку. Шум в кустах стихает, и мы слышим только клацанье копыт по невидимому нам сухому руслу. Олень!
      Я с удивлением замечаю, что тоже держу в руках двустволку. Так и есть: в обоих стволах жаканы. Когда я успел их туда загнать — остаётся загадкой.
      И снова мы бредём, продираясь сквозь кусты, переходя протоки. Кустов становится меньше. Острова временами похожи на запущенные футбольные поля. Воды Чауна во время паводков выгладили их.
      Наш стиль переправ через протоки очень древен. Многие протоки глубоки даже для болотных сапог. У нас к тому же естественное нежелание каждый раз раздеваться и лезть в воду. Мы обманываем судьбу ровно на пятьдесят процентов: раздеваемся и переносим друг друга по очереди. Со стороны это очень смешно. Старик выигрывает в процентах: он тяжелее.
      К вечеру приближаемся к холмам Теакачин. За двенадцать часов мы прошли менее тридцати километров и вымотались до предела на бесчисленных обходах, переправах, в кустарниках, в кочках.
      Мы спим на куске брезента, втянув руки внутрь кухлянок и тесно прижавшись друг к другу. Светлая полярная ночь ещё в силе, но лёгкие белёсые сумерки уже спускаются на тундру. Огромной туманной змеёй уходит на юг Чаун. Через переход или через два мы будем уже в горах. Старик слегка похрапывает, я лежу с открытыми глазами.
      — Пи-и, пи-и, — тоненько тянет в кустах страдающая бессонницей птаха. Я отлично, знаю её голос. Её зовут птицей одиночек. Птичка эта появляется только в сумерки и только одиноким людям. Тонким равнодушным голосом она толкует человеку, что всё на свете трын-трава, радоваться особенно нечему, но и унывать тоже не стоит. Между прочим, она водится и в высокогорных, заросших осокой долинах Тянь-Шаня.
      А может быть, всё это выдумки? Только я суеверно думаю, что если растолкать сейчас Старика, птичка мгновенно смолкнет, потому что нас будет уже двое.
 
      Мы бредём по заросшим пушицей берегам, чертыхаясь, проваливаемся между кочками. Осклизлые мутные линзы льда торчат в береговых обрывах. Временами вода «выедает» лёд, и тогда над рекой нависают беззубые чёрные пасти-пещеры.
      Любопытства ради в прежнее время мы заплывали в эти пещеры. Вода тёмными клубами уходит куда-то в промозглую ледяную сырость. Однажды на наших глазах рухнул многотонный кусок берега, чуть не прихлопнул резиновую лодку с ребятами. С тех пор мы перестали туда заплывать.
      Линные гуси, отчаянно работая лапами, разбегаются по озёрам. Наклоняясь, Старик поднимает обветшавший огромный мамонтов клык.
      Было время, когда предприимчивые люди наряду с охотой специально занимались добычей мамонтовой кости. Хорошо сохранившийся в земле клык не уступает слоновой кости по крепости и качеству. Но зато уступает современной пластмассе. Мы бредём, бредём и бредём.

11   Друг Кимка с разными глазами

      Анадырское нагорье встречает нас мягкими очертаниями предгорных увалов. Синие, зелёные, красноватые потоки лавы, промытые ручьями, лежат дремотно и молчаливо. Как древние замки, громоздятся кекуры. Мы в последний раз оглядываемся на разбрызнувшийся веером проток Чаун.
      Огромный плоский поднос Чаунской долины лежит в ночной дымке. Олений, комариный, гусиный, куликовый мир. Мы входим в горы, и широкая долина Угаткина проглатывает нас равнодушно и незаметно. Здесь нет гусей, очень мало зайцев, всё ниже и незаметнее делается с каждым километром кустарник. Чтобы вскипятить чай, нам долго приходится вдвоём собирать редкие сухие веточки.
      Когда-то мы летали здесь на самолете, собирая оставшиеся от прежних времён бочки с продуктами. Ветер свистел в забитых снегом долинах. В долине Трёх Наледей пастухи помогали нам отдирать от снега пристывшую «Аннушку». Но сейчас долина просто заполнена тёплой, сочувствующей нам тишиной. Это не тишина пустого театрального зала или ночной площади. Это просто первобытное отсутствие шума. Евражки отдают нам честь по команде «смирно».
      Евражка — колымский суслик. Я не биолог и не знаю, какие миграционные волны занесли сюда этого симпатичного зверя. Евражка меньше своего степного собрата и, соответственно, живее характером. Пёстрая глянцевитая шкурка и косые очаровательные глаза. Евражка приветствует гостей, и только подёргиванье хвоста выдаёт, что ей всё же здорово боязно.
      Мы располагаемся пить чай у сухого откоса. Из соседней норы выползает очередной косоглазый засоня. Несколько минут он в страхе верещит, потом начинает меланхолично почёсывать живот и голову, потом просто начинает есть. После сна, знаете ли, неплохо закусить.
      Старик всё же очень быстро устаёт. Жалуется на поясницу. Чаще взбадриваем нервы и мускулы крепким чаем, «травим» бесконечные анекдоты, чтобы скрасить дорогу. Когда Старик начинает в пятый раз рассказывать о том, как муж уехал в командировку, я останавливаю его. Мы долго смеёмся.
 
      Сегодня наконец-то встретили пастухов. Оленье стадо разбрелось по склонам и издали похоже на драный чёрнобелый ковёр. Легконогие темнолицые люди выходят нам навстречу. Булькает в кастрюле оленье мясо. Снова слушаем рассказ о красном камне, снова ничего не слышим о Пилахуэрти Нейке. Приходит бригадир. Он стар, угловат, морщинист. Вспоминаем общих знакомых.
      — Пилахуэрти Нейка? Нет, не знаю.
      — А знаете, есть такая река Кувет?
      — Знаем, но это далеко. Это не в ту сторону.
      — Так вот там есть горка Пильгурти Кувейти Нейка.
      Это значит: «горка, стоящая между трёх речек». Понимаешь, три речки впадают в Кувет, а между ними одна горка. Пастухи так объясняют друг другу.
      Мы задумываемся. Созвучие полное, и толковый перевод. У пастухов больше терминов для названия рельефа, чем у самых завзятых геоморфологов. Пильгурти Кувейти Нейка… Это далеко не в той стороне, но, может быть, около Эльгыгытгына есть своя речка Кувет? Этим стоит заняться.
      В стаде какое-то событие. Пастухи уходят один за другим, закинув на плечо скрученные в кольца чааты (Примечание – Чаат (чукотский) — аркан для ловли оленя.). С нами остаётся пёс Кимка.
      Когда-нибудь, чем чёрт не шутит, я доживу до собственной комнаты с камином и креслом. Тогда обязательно понадобится четвероногий друг, который будет лежать возле кресла, пока я буду обдумывать очередную главу мемуаров. Я заранее обещаю, что таким другом будет только чукотская оленегонная лайка.
      Это крохотные чёрно-белые остромордые собаки. У них большие грустные и проницательные глаза. У Кимки глаза почему-то разного цвета: один голубой, другой коричневый. Я даю ему кусок мяса. Кимка признательно смотрит на меня голубым глазом и не убегает, как другие собаки, чтобы проглотить мясо в одиночестве. Нет. Он кладёт его рядом на траву и не спеша, со знанием дела съедает маленькими кусочками. После этого он с осуждением смотрит коричневым глазом на Старика, который не дал ему ничего.
      Впопыхах кто-то оставил на брезенте кусок моржового клыка и недоделанную фигурку оленя. Олень прост, но в нём есть главное — стремительная душа. Я не могу понять, в чём это выражается: рога намечены только куском материала, ноги грубы, но это не корова, это не белый медведь, это олень.
      Я размышляю над загадкой чукотского примитива, комары с особым посадочным писком приземляются на шею и руки, пёс Кимка смотрит на меня и тоже размышляет. Качаются белые головки пушицы, теплом дышит от брезента. Старик поёт сквозь зубы тягучий монгольский напев. Это Чукотка. Может быть, это просто радость жизни.
      Утром мы прощаемся с пастухами, со стадом и с Кимкой. Эту ночь мы дружески проспали с ним бок о бок. Темнолицые плечистые люди смотрят нам вслед.
      Я люблю бывать в верховьях тундровых рек. Здесь всё меньше обычного. Узкими становятся долины, мелки и узки прозрачные протоки, мал кусок неба над головой, и осока, которая растёт в заболоченных днищах вершинных долин, также густа и мала ростом.
      Осока, ягель, бесконечные каменные вороха осыпей. Это мёртвое царство камня и ветра. В прозрачной воде проток нет рыбы, в долинах нет зверя, нет птицы. Через переход или два мы увидим воды озера Эльгыгытгын. Вспоминаются слова бригадира Рыльтутегина:
      «О, Эльгыгытгын! Русские люди худеют от зимних холодов и едут летом поправляться на курорт. Для оленя самый лучший курорт — это Эльгыгытгын. Там всё время лёд — мечинки! Там дуют ветры и идёт холодный дождь — мечинки! От дождя растет ягель, от холода и ветра пропадает мошка, олени жиреют. Говорят, что там плохо нам, пастухам. Какумэ!3 Что хорошо оленю — то ещё лучше пастуху».

12   Видел ли ты, как кормят мышами питонов?

      Так вот он, Эльгыгытгын! Эльгыгытгын — Нетающее озеро. Прозрачная холодная вода чуть плещет на тёмные береговые камни. Мелкий косой дождь сыплет короткими зарядами. Тяжёлая пелена тумана скрывает берега, скрывает сопки. Мы знаем, что где-то плавают изъеденные солнцем ноздреватые льды.
      Мы устраиваемся под береговым утёсом. Я смотрю на Старика и что-то не вижу на его лице радости от встречи с озером. Может быть, несколько месяцев назад мы ждали другой встречи? Думали о льдах и синей воде, о холодном солнце, о нагретых, заросших лишайником скалах. Я смотрю на Старика. И без того худые его щёки завалились, заросли грязноватой щетиной. Не унывай, старина, мы же на подходах к серебряной горе. Километров за семьдесят отсюда верховья Анадыря — исторической реки.
      Разыскивать сейчас берёзку бесполезно. Вряд ли мы сумеем разжечь её мокрую на таком дожде. Из рюкзака извлекаются драгоценные запасы сухого спирта.
      Патентованная спиртовая печка жрёт таблетки одну за другой. Я поднимаю кружку с чаем и произношу извечный тост искателей приключений: «За удачу!»
      Коротаем ночь на брезенте, тесно прижавшись друг к другу. Ночные белёсые духи тумана бродят над озером, туман над Анадырским нагорьем, туман над всей Чукоткой. Я не верю в ледяное безмолвие Севера, не верю в безотрадную болотистость тундры, в заполярное одиночество человека. Чукотка ближе, проще и понятнее человеку во второй половине XX века, чем в давние нецивилизованные времена. Но сегодня ночью я чувствую себя озябшим пещерным жителем.
      Старик тяжело бормочет во сне и жмётся ко мне. Может быть, он соображает, как сделать из самородного серебра молот, чтобы ухлопать на завтрак какое-нибудь ископаемое?
      — Ты видал, как кормят мышами тридцатиметровую анаконду? — спрашивает меня утром Старик.
      — Не приходилось.
      — Вот, смотри! — И он со злостью распаковывает следующий пакетик спирта.
      Глотаем консервы. Старик злится. Пустыня, чёрт бы её побрал! Как в центре Гренландии. Даже комаров нет…Пустыня, залитая туманом. Туман связывает нас крепче, чем пресловутый самурайский шнурок. Как иззябшие жалкие Прометеи (тэ), мы прикованы туманом к мокрым камням.
      Эльгыгытгын — мекка романтиков. Многие из бродяг по призванию мечтают побывать на берегах этого озера. Но мы ищем также и легендарную серебряную гору. Где она среди сотен скрытых туманом сопок? Век кладоискательских авантюр отошёл в прошлое вместе с веком парусов, белых пятен на карте, вместе с мушкетными пулями и таинственными злодеями. Современных кладоискателей готовят в тишине институтских аудиторий. Миллиарды государственного бюджета, научно-исследовательские институты, армия академиков, инженеров, рабочих — вот что такое кладоискательство в наше время.
      Что значит по сравнению с этим цепочка маршрутов двух жалких дилетантов без карт, без снаряженья, без аэрофотоснимков.
      Я молчу, молчит Старик, но мы оба думаем об одном и том же. И убей нас на месте гром, если мы оба не верим в удачу!

13   Глазами академика Обручева

      Мы решаем уходить. В рюкзаках мало консервов, царство непуганой дичи осталось далеко внизу, плитка-питон глотает таблетки уже не как мышей, а просто как мелкие просяные зёрнышки.
      Отсыревший листок карты на коленях. Я прочерчиваю длинный кольцевой маршрут: вначале на юг, потом на запад, потом на север, потом на восток. Этим кольцом мы сделаем всё, что положено нам сделать в это неудачное лето…
      Мы осмотрим верховья всех встречных речек, мы в бинокль будем просматривать склоны и будем искать небольшую горку с ясно выраженным индивидуальным обликом. Может быть, это и бесполезно, но…
      Путаный ветер начинает разгонять туман. Мы укладываемся: ветер становится устойчивым. Мы вскидываем рюкзаки на плечи, и, как по заказу, жёлтое виноватое солнце проглядывает сквозь низкое месиво облаков.
      Мы не жалеем, что уходим. Всё же на прощанье Эльгыгытгын открывается нам целиком. Старик усаживается на камень и вынимает трубку. Так вот оно, Нетающее озеро! Поколения оленеводов находили здесь спасение от комаров для своих стад, ягель и туманы…
      Озеро круглой, почти правильной формы. Белые пятна льда в середине и ровные ленты береговых валов. Хмурые тёмные зубцы утёсов окружают озеро. Камень, лишайники, камень. Тихо. Пусто. Озеро покрыто мелкой зыбью.
      Кое-где розовые отсветы солнца ложатся на скалы и воду.
      — Лунный кратер (тэ). Чёрт меня побери, настоящий лунный кратер (тэ), — слышу я тихий голос Старика. — Знаешь, парень, когда будут готовить людей на Луну, то, наверное, в комплекс тренировки будет входить и приучивание людей к лунным пейзажам. Вот готовый полигон. Вернусь и посылаю предложение в Академию наук.
      Я не стал напоминать Старику, что он ещё не видал лунных пейзажей. Достаю записную книжку.
      «…Когда я буду писать роман о Жизни на луне, я помещу своих героев именно в такой кратер (тэ). Особенно мрачно озеро ночью, чёрные зубцы гор чернеют на лунном небе, половина впадины в тени и белёсая полоса тумана закрывает всё её дно…» Эти строчки написал здесь Сергей В. Обручев зимой 1934 года.

14   Дни, ночи и сантиметры

      Наши ноги отсчитывают карандашные сантиметры на карте. Мы отдыхаем, прислонившись к камням. Жёлтые, забитые галькой долины проплывают перед стёклами бинокля. Горные кулики провожают нас своим печальным свистом.
      Круглые сопки Анадырского нагорья десятками проходят перед нами. Мы видим, как по каплям из звонкого бормотанья под глыбами осыпей, из насыщенных влагой моховых подушек, из крохотных ручьёв рождаются воды Анадыря и Анюя.
      День сменяет ночь. Время отсчитывается только по тихому ходу часовой стрелки. Старик невесел. Он думает, очевидно, о прожитых годах. Холодное сидение на озере не прошло даром. Болит продутая монгольскими ветрами, застуженная на ледниках Памира спина. Сдают уставшие на сотнях километров охотничьих троп ноги.
      Солнце щедро расплачивается за свои грехи. Наши кухлянки сухи и теплы. Горы желты и молчаливы. Пара зайцев робко удирает среди камней. Осторожная цепочка горных баранов тянется на вершину. Не хватает только одного — серебряной горы.
      Ноги отсчитывают карандашные сантиметры на карте. На юг, потом на запад, потом на север. Пустеют рюкзаки.
      Наступает и тот день, когда залитая голубой туманной дымкой Чаунская долина снова встаёт перед нами.
      Вместе с петлёй на карте завершается первый этап первого года охоты за серебряной горой. С собой мы уносим жёлтую тишину горных долин, свист куликов, вкус воды и озера Эльгыгытгын, память о туманных утёсах над льдом и серой водой. Как ни странно, но мы не несём с собой разочарования неудачи.
      Мы видели, какими бывают лунные кратеры (тэ), мы видели марсианские закаты, мы помним хрупкую тишину и тихий посвист ветра среди камней, мы видели горных баранов на вершинах, мы видели горную Чукотку. Этого мало? Поспорим об этом после…

15   Притча о малых формах

      И вот мы снова в посёлке. Потрёпанная в морских штормах, на речных быстринах «Чукчанка» стоит на приколе, увеличив малый флот Чаунской губы ещё на единицу. «Чукчанка» ждёт новых путешествий…
      Оставшееся дома самодеятельное «пресс-бюро» не теряло времени даром. Письма, папки, книги ждут нас на столе.
      Да, действительно ламутский род Кости Дехлянки существовал на Анадыре. Один из его потомков работает сейчас секретарём окружкома комсомола. Он ничего не слыхал о Пилахуэрти Нейке.
      Фамилии, указанные в акте, также действительно есть. К сожалению, Никулиных и Алиных на Анадыре слишком много. Это групповые фамилии, так же как в Кировской области есть целые деревни Ступниковых или Михайловых.
      Уварова до сих пор помнят на Анадыре. В районе Усть-Белой одно место так и называется «Уваровские плоты». Это место, где незадачливые лесозаготовители посадили на мель добытые в островных лесах брёвна.
      У нас есть также сборник документов времён землепроходцев, на который опирался в своей заявке Баскин. Может быть, мы были не правы, когда толковали по-своему название Чюндон. Судя по всему, Чюндон — это действительно Анюй. Но нигде в записках не говорится, что серебро добывали на первой реке к востоку от Колымы. В очень многих документах Анюй называется просто Днюем или Оноем.
      Один из корреспондентов клянётся разыскать статью, где упоминается об открытии серебряного месторождения на реке Индигирке. Месторождение открыто и давно выработано. Там же река Чюндон. И вообще Чюндонов много, есть даже впадающие в Охотское море. Под рекой Нелогой можно подразумевать реку Нерегу, правый приток реки Бохапчи… Корреспонденции наши похожи на неразборчивую подсказку. Они ещё больше увеличивают путаницу.
      Очень ясно и логично доказывает свою мысль геолог Монякин — руководитель отряда по проверке заявки Баскина. Он считает, что обе заявки, как Баскина, так и Уварова, просто недоразумения.
      Ещё письма. В одном из них упоминается об аномально высоком содержании серебра в металлометрической пробе, взятой на хребте Обручева. К сожалению, проба была единственной…
      Быть или не быть серебру? Какую же позицию занять нам? По-моему, ответ прост. Можно вести речь о целесообразности постановки работ в масштабе геологической партии, где решается судьба сотен и десятков тысяч рублей. Но можно вспомнить и о принципе работы современных старателей, о принципе малых форм. Там, где непригодны тяжёлые промышленные методы, всегда найдётся работа для одиночек и для групп энтузиастов. Вопрос о Пилахуэрти Нейке остаётся открытым, по крайней мере для любителей.
      Мы живём сейчас в удивительное время. Мир стал тесен, как накануне эпохи великих географических открытий.
      В суматохе времени для очень многих кажутся просто наивными и ненужными романтические мечты о поисках и скитаниях, мечты, сформировавшиеся в детские и юношеские времена.
      Пацаны на пустырях играют теперь не в Пржевальских и не в «Необитаемый остров» — они играют в космонавтов.
      Классическая романтика вымирает, потому что она стала смешной? Надо думать, что это простой «сверхсовременный» перегиб палки. Наше время не только стремится в космос, оно так же стремительно захватывает непережёванные куски прошлого. Легенды ведут к открытию новых месторождений, к открытию удивительных фресок в Сахаре, кумранских рукописей, к открытию новых видов животных. По-моему, в наше время можно всерьёз говорить о поисках «Золотой бабы аримаспов» или ефремовского «Олго́й-Хорхо́я».
      У меня на столе лежит ещё одно письмо.
      Человек, много лет проработавший оленеводом на Корякском нагорье, пишет об удивительных рыбах и редких растениях, встреченных им на одном из озёр в бассейне Пенжины. За много лет работы он не встречал их больше нигде. Реально? Список ботаников, ихтиологов, геологов, работавших на Корякском хребте, можно пересчитать по пальцам. Путешествие начинается с первого шага, открытие начинается с вздорного на первый взгляд утверждения.

16   Окончание с продолжением

      Мы чувствуем настоятельную необходимость хоть на время передохнуть от новых фактов, предположений, от новых проектов.
      Мы сидим на берегу моря. Бухта забита кораблями. Чёрными низкими утюгами стоят два ледокола. Опустошив трюм, качаются на волнах высокие грузовые транспорты. Далеко в море растут дымы.
      Ветер нагнал лёд. Изъеденные и ноздреватые льдины с отрешённым шорохом трутся о берег.
      Мы молчим. Десять раз обоснованная и объяснённая неудача всё же угнетает.
      — Слышишь? — вдруг спрашивает Старик. Я прислушиваюсь. Сквозь меланхолический посвист ветра, лёгкое постукивание льдин и чаячьи крики еле-еле сквозит робкое и настойчивое царапанье. Крохотная засыхающая былинка приткнулась к избушке там, где одна из многочисленных дыр заделана железным листом. Очень пасмурно, но былинка светится изнутри остатками летнего уходящего света и трётся о железо упрямо и весело, как игручий, жизнерадостный козлёнок.
      Мы усмехаемся. Глаза у Старика начинают блестеть. Ей-богу, я знаю, что сейчас он выложит мне проект новой, продуманной, учитывающей прошлые ошибки и всякие новые достижения, проект вдоль и поперёк продуманной экспедиции.

17   История поисков Серебряной горы

      История поисков на Чукотке так называемой «Серебряной горы» (Пильхуэрти Нейка) неоднократно освещалась в прессе (преимущественно в местной). Её искал и О.Куваев (Два цвета земли между двух океанов).. Мы не хотели бы навязывать вам своё мнение, а просто предлагаем вашему вниманию подборку документов из отчётов и сами отчёты, хранящиеся в Чукотском территориальном фонде геологической информации.
 
      Итак, сначала письма В.Ф. Уварова (писал он много, мы приводим самые яркие). Орфография по возможности сохранена.
      1. Заявление Уварова В.Ф. на имя министра геологии и охраны недр Антропова П..Я. (декабрь 1956 г.)
      2. Заявление Уварова В.Ф. в ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ СССР, ПАРТОРГАНИЗАЦИЮ АКАДЕМИИ НАУК СССР, ПАРТОРГАНИЗАЦИЮ МИНИСТЕРСТВА ГЕОЛОГИИ, ГАЗЕТУ ЦК КПСС «ПРАВДА», СОВНАРХОЗУ ДВК ЧЕРЕЗ КРАЙКОМ ПАРТИИ (18 декабря 1958 г.)
      3. Заявление Уварова В.Ф. МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ДЕПУТАТУ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА ТОВ БУДЕННОМУ С..М, МИНИСТРУ ГЕОЛОГИИ И НЕДР ЗЕМЛИ ТОВ. АНТРОПОВУ (29 апреля 1960 г.)
      4. Заявление Уварова В.Ф. ПЕРВОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС тов. Хрущеву Н.С. и МИНИСТРУ МВД РСФСР
      5. Заявление Уварова В.Ф. ПРЕДСЕДАТЕЛЮ КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР тов. СЕМИЧАСНОМУ, ГЕНЕРАЛЬНОМУ ПРОКУРОРУ СОЮЗА ССР тов. РУДЕНКО, МИНИСТРУ ГЕОЛОГИИ СССР тов. СИДОРЕНКО. (17 сентября 1962 года)
      А теперь отчёты по заверке его заявлений:
      1. Чаунское РайГРУ Монякин А.С. «ЛЕГЕНДА О СЕРЕБРЯНОЙ ГОРЕ». ОТЧёТ О КОМАНДИРОВКЕ В г. МАГАДАН, пос. АНАДЫРЬ и пос. УСТЬ-БЕЛУЮ. ФЕВРАЛЬ — МАРТ 1961 г.
      2. Анадырская комплексная геологоразведочная экспедиция Агальцов Г.И. ОТЧёТ ПО ПОИСКАМ «СЕРЕБРЯНОЙ ГОРЫ» по заявке УВАРОВА В.Ф. в 1963 г.

18   Послесловие

18 - 1- МИНИСТРУ ГЕОЛОГИИ и НЕДР ЗЕМЛИ
тов. АНТРОПОВУ
от Василия Федоровича УВАРОВА
ЗАЯВЛЕНИЕ

      Мною, подателем сего заявления, было сделано в области геологии величайшее открытие: — обнаружено на Чукотке в бытность мою зав. лесозаготовками Чукотско-Анадырского края в 1930 году. Речь идёт о серебряной горе из аргентита, название горы по тузёмному Пиль Хуэрти Нейка обнаруженная в верховьях реки Сухого Анюя, близ её притока реки Поповка. Об открытии Пила Хуэти-Нейка мною тогда было сообщено через Анадырскую радиостанцию в Москву телеграммой Высш. Совету народного хозяйства (ВСНХ) — руководителю геологического отдела тов. Сиромолотову. Приблизительную копию этой телеграммы за ноябрь и декабрь,1930 года/ ниже Вам описываю. Текст телеграммы:
      Москва конец 1930 г. ВСНХ геологический отдел сообщаю: приехавший по моему приглашению из Чауна ламут Костя Дехлянки свидетельствует, что на водоразделе Чауна и Сухого Анюя по реке Поповка на краю лесов есть гора, всюду режется ножом, внутри яркий блеск, по удельному весу тяжелее металла, по всей горе свисают льдины, которые на солнце не тают, на верху горы_озеро покрытое льдом тоже никогда не тает. Высота горы 300–400 аршин, длина около версты. Моё предположение это серебряно-свинцовый монолит выплавленный в жерле вулкана.
      Подпись зав. лесозаготовками Чукот. Анадырского края В.Ф. Уваров — Подлинностью и достоверность изложенного в телеграмме Уварова подтверждаю: уполномоченный Чукот. — Анадырского края органа НКВД КОРЖ и понятые: туземцы — камчадалы Зиновий Никулин, Алёша Собольков и прочие.
      Такая телеграмма, тов. министру, у Вас есть в вашем министерстве, как наследника геологического отдела ВСНХ. Ответ на эту телеграмму из Москвы я получил скоро, спустя 10, спустя 10–15 дней.
      Текст телеграммы буквально следующий: Анадырь зав. лесозаготовками В.Ф. Уварову «достаньте образцы за наш счёт во что бы то ни стало. Нач. геолог. отдела Сиромолотов». Я расспросил, кто такой Cиромолотов у сотрудников комплексной экспедиции Академии Наук, которая находилась тогда в Анадыре. Среди них были и геологи и другие ученые. Они мне ответили — Сиромолотов ответственное лицо, по этой телеграмме можно истратить и полмиллиона рублей, лишь бы найти образцы. Такую сумму в Анадыре негде было истратить, но эти суждения о Сиромолотове дали мне уверенность в организации маленькой экспедиции за образцами. Я дал ламутам-чукчам тальпуку (подарки) и продуктов, охотничьи припасы в долгий путь и отправил их на Чаун — Сухой Анюй. Всего это мне обошлось 10.000 руб. При отчёте перед Акционерным Камчатским обществом, где я тогда служил, эту сумму не признали, а поскольку я продукты, товары расходовал не по назначению, удержали из моего жалования в 3-х кратном размере. Был тогда такой закон или вернее подгоняли под такой закон, а некий Крысс-авантюрист выдавший себя за уполномоченного АКО наложил резолюцию в пятикратном размере / поскольку в этих товарах был импортный английский жевательный табак, чай и прочие, которые любят туземцы, итак 10.800 руб. вырасли в 54.000 рублей. Ещё Крысс возобновил против меня судебное дело, но краевой прокурор и краевой суд анулировали это дело и привлекли к ответственности этого Крысса за авантюризм и разрушение работы на Чукотке. Акционерное Камчатское общество выдало мне на дорогу 650 руб. на якобы из жалости из директорского фонда, а телеграмму Сиромолотова задержали якобы, тогда без неё за мной будет числиться растрата. Обещали истребовать из геологического отдела эти деньги, выслать мне на Украину и сколько я ни писал всё обещали и так получилось всё, забыто, всё погибло.
      Прошу тов. Министр дать распоряжение о расследовании данного дела, опроса свидетелей из состава комплексной экспедиции Академии Наук. Адреса таковых я представляю:
      Получилось именно так — за такую колоссальную услугу и за такое богатство, которое я представил нашему могущественному государству, я чуть за это в тюрьму не попал.
      Мои кровные заработанные деньги 54.000 руб. пропали, а я на сегодняшний день нищий, больной человек должен горечью думать, почему у нас на сороковом году Советской творятся такие несправедливости.
      Прошу Вас тов. министр действительным распоряжением устранить эту несправедливость, и произвести распоряжение о расследовании данного дела.
      УВАРОВ Василий Федорович
      Одесса, Хворостина 30 кв.12

18 -2    В ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ СССР
ПАРТОРГАНИЗАЦИИ АКАДЕМИИ НАУК СССР
ПАРТОРГАНИЗАЦИИ МИНИСТЕРСТВА ГЕОЛОГИИ В ГАЗЕТУ ЦК КПСС «ПРАВДА»
СОВНАРХОЗУ ДВК ЧЕРЕЗ КРАЙКОМ ПАРТИИ
От гр. Уварова В.Ф. проживающ. г. Одесса ул. Хворостина 30 кв.12
ЗАЯВЛЕНИЕ

      Прошу поименованные учреждения для пользы дела во время расследования по существу данного заявления, дабы на местах лица, заинтересованные, скрывая свои злоупотребления, не выработали контрмер, вести делопроизводство по некоторым пунктам временном секретном порядке. Во всём должна быть московская инициатива трёх учреждений, к которым я сейчас обращаюсь и Крайкому Совнархоза ДВК.
      Сущность возбуждаемого мною дела такова. В бытность мою в Чукотском-Анадырском крае с 1929 по 1933 г. занимал там должность зав. и заготовками. Один раз в силу необходимо исключительного случая мне пришлось снарядить небольшую экспедицию из небольшой группы ламуто-эвенки за образцами из вторично открытой этими эвенками серебряной горы Пильхуэрти Нейка. Первый раз эта гора была открыта при царе Александре III, приблизительно в 1890 году. С этой горы ламуты тогда заплатили ясак серебром царскому правительству. Но несколько чиновников всё равно потребовали ясак мехами — пушниной, гора была забыта — заброшена (Пильхуэрти Нейка), пути к ней затеряны. Сколько потом пытались её разыскать купцы, чиновники и всякие авантюристы, найти её не удалось. Вновь она была открыта только при Советской власти, при мне вновь нашли её в 1930 году ламуты (эвенки) рода дехлянки во главе с патриархом Старейшины этого рода Костей Дехлянки. Я этого Костю Дехлянки вызвал в туземное село Усть-Белая (см. карту Чукотки) он туда прибыл и сообщил мне следующее, что на водоразделе Сухого Анюя — Чауна по реке Поповка-Попуовдо, на краю лесов (Сов. Союза в данном секторе), стоит гора всюду режется ножом, внутри яркий (металлический) блеск, с горы по бокам свисают кристаллы (окись) наподобии льда, наверху горы есть озеро, якобы покрытое льдом (тоже окись), которое на солнце и огне не тает (значит ломуты делали опыт огнём над кристаллами). Высота горы 200–300 аршин, длина полверсты, поскольку ламуты меры плохо знают, они как образчик показали сопку, при этом селение, а главное сообщили, что гора имеет древнее название Пильхуэрти Нейка. Сведения о ней так из рода в род переходят веками. Всё это буквально, за исключением слов, взятых в скобки выше, донёс в составленную мною телеграмму в Москву Правительству/ перед тем, как отправить эту телеграмму, я вызвал из посёлка Анадыря уполномоченного НКВД Чукотки тов. Коржа,/ также пригласил директора оленеводческого совхоза Илина Александра, демобилизован, бывший нач. политотдела Армии (друга Сергея Лазо). Человека авторитетного, знающего хорошо быт туземцев, также человек 8–9 природных камчадалов, как понятых, для составления акта по сему поводу. Фамилии понятых помню, многие из них живы и до сих пор/ чукча Петрович (председатель с/совета, Алекс. Соболиков по нац. чуванец Ермил Ал., чуванец/ Шитиков Иван, чуванец, чукча Иван Соболиков и Зиновий Никулин, чуванец, в доме которого составляся акт. Детально эти лица во главе с т. Коржом, уполномоченным НКВД Чукотки, расспросили вновь эвенков о местонахождении этой горы, свойствах этого металла, оседлые ламуты перевели на русский язык название Пильхуэрти Нейка. Что означает свинцово или загадочно не тающая мягкая гора. Мы обратили внимание, что чукчи ламуты сравнительно большие для нас реки Ветлуга-Клязьма, Москва-река, не дают названия, презрительно говорят — они не заслуживают имени, называют просто речками. Также малые Хребты 30–40 километров, имеют только название Плоский Острый или Пологий, без оригинального прозвища и вдруг ничтожная сопочка горка имеет длинное громкое имя — прозвище,/ также близ водораздела Чауна-Анюя не может быть большой реки, там зарождаются только ручьи. Река Поповка небольшая речка,/ ламуты дают и очень логически обоснованно название только тем маленьким речкам и горкам, которые есть чудо природы или близки к чуду природы.
      На Чукотке сплошные горы хребты, сопки, моря, реки, озёра/ оплели эти горы, узорами вологодских, брюссельских (сэ) кружев. Ламуты резонно рассуждают, если всему этому давать названия, то на языке слов не хватит и вдруг ничтожная горка из поколения в поколения, столетия, тысячелетия имеет тройное величественное название. Мы 12 человек или более собравшихся поняли, что ламуты вновь открыли Пильхуэрти Нейку. После этого я запряг своих собак, немедля съездил на Угольные Копи, близ Анадыря привёз технические справочники,/ мне посчастливилось достать у приезжего культурника 1 том энциклопедии/ буква А — серебро, где буквально сказано то, о чём говорили ламуты. По энциклопедии серебряная руда в жилах всюду режется ножом (буквальное выражение), на скалах горах, где содержится серебро, оно окисляется в виде сплетения каких-то сростков кристаллов, натёки окиси имеют форму каких-то причудливых пучков. Это есть окись благородной руды серебра. Так ни какой другой металл не окисляется, это исключительно присуще серебру. Значит, ламуты и энциклопедия говорили одно и тоже. Одно дело если бы энциклопедия валялась бы по тундрам, да ещё в таких дебрях, и то бы ламуты не смогли бы её прочесть, на 546 человек по всесоюзной переписи ни одного грамотного человека. А главное то, что какой смысл обманывать им начальника НКВД, которого они в известной степени боялись и уважали. Особенно они не могли обмануть хозяина дома чуванца Зиновия Никулина (который подписывал акт), в доме которого останавливались ламуты рода дехлянки,/ по традиции каждый горный ламут чукча имеет дом оседлого жителя, где он только у него имеет право останавливаться, а не у кого другого, но главное всему миру известно, в честности, правдивости ламутов — чукчи,/ никакая сила их не может заставить обманывать людей, благодаря их первобытной общинной коммунистической психологии,/ а ещё что важно, у ламутов тогда был примитивный способ мышления, т. е. мышление образами при описании события или явления —/ свойства и образ вещей передают с фотографической точностью, что исключает возможность лжи провокации со стороны эвенков,/ когда ламуты передают, что-нибудь о виденном, у них происходит наглядный иллюстрированный процесс воспоминаний, отражённый на их лицах. Если применить классификацию общественных формаций Энгельса к эвенкам, то эвенки тогда находились в переходной стадии от дикарства варварству. Капиталистический строй не успел их втянуть в свою орбиту, не успел их развратить, поэтому лжи обмана среди них не было. Он (капитализм) тронул их своей разбойничьей диверсией спаивания, ограбления мехов,/ они уходили в горы и там сохранили свою первобытную честную психологию. Их сообщение особенно и не подлежит никакому сомнению не из-за морально-нравственной стороны, а из-за психо-физиологической абстракционной объективности, а именно, фотографически иллюстрированная точность передачи образов виденного, которое буквально совпадает с описанием серебра (аргентита), в энциклопедии Брокгауза-Ефрона и Советской. Если даже эвенки сравнили кристаллы как следствие окиси серебра со льдом. Это вполне понятно, в какой обстановке они живут, такие у них сравнения. Если бы они жили на юге, то эти сростки окиси сравнили бы со сплетением дикого винограда или лианы и тому подобное. Мною сознательно составлена эта фразеровка в телеграмме в Москву и в составленном на месте акте. Думаем, если мы не учёные геологи поняли, о чём идёт речь, то специалисты геологи проникновенно тем более поймут, что это окись серебра (как раз этого не случилось) несмотря на то, что окислительный процесс серебра в Пильхуэрти Нейки вылился в учебно-показательный образчик, как ни в каком серебро-рудном месторождении АССР. Составленное донесение в Москву было на основании вышеизложенных фактов.
      Эти факты были проверены марксистско-ленинским пониманием, а не обывательской доверчивостью. Кроме того, было сделано, юридическое обоснование.
      Это сделали Корж,/ уполномоченный НКВД произвел следствие — опрос по этому делу,/ только тогда телеграмма была заверена подписью НКВД и пропущена через Военно-политический контроль Чукотской радиостанции. Эвенки-чукчи преподнесли эту гору как политический национальный подарок (тальпуку) новому для них правительству. Прежде чем разрешили эвенкам/ разрешили мне сообщить о местонахождении Пильхуэрти Нейки,/ долго шло совещание старейшин в Тундре. А Магаданское и Сеймчанское Геолого-Управление неправильно бюрократически ведёт розыски этой горы. Ответ из ВСНХ я получил вскорости, копию которого пишу на память: Зав. анадырскими л/заготовками В.Ф.Уварову. Достаньте во что бы то ни стало образцы за наш счёт. Нач. Геолого-Управления ВСНХ Сиромолотов. На основании этой телеграммы я организовал небольшую группу за образцами с этой горы из ламутов,/ дал продовольствие, охотничьи припасы, подарки (тальпуку) их семьям, так как тогда нанять эвенков, как простую рабочую силу нельзя было в силу сложности их охотничьей экономики и быта. Они тогда шли с мехами рассомах к морским чукчам для товаро-натуро-обмена. План их кочёвок, выработанный тысячелетиями, нам не удалось изменить. Они подарки (тальпуку) приняли и обязались, когда они вернутся от морских чукч с Чукотки, пойдут на Колыму, привезут образцы с этой горы. В конце 1932 г. они образцы привезли, сдали или вернее их отобрали работник АКО. Меня уже тогда на Чукотке не было. Против меня бюрократами было состряпано судебное дело, за то, что будто бы я занимался не своими делами, отвлекался в сторону розысков Пильхуэрти Нейки, расходовал ни по назначению 10.400 руб. на снабжение этой экспедиции, что это было неверно, якобы всё то отразилось на выполнении производственного плана. В связи с этим был суд. Я выехал с Чукотки для кассации в Хабаровск. Дело было немедленно прекращено Краевым судом. Оттуда я выехал на Украину для розысков своей семьи, больше в ДВК не вернулся. Не раз я писал туда о возврате задержанной моей зарплаты и запрашивал как разрабатывается Пильхуэрти Нейка. Ответа вполне вразумительного не получил, к тому же я не имел постоянного местожительства. С годами интерес к Пильхуэрти Нейка у меня упал. Потом вновь проявился. Мол почему нет нигде сведений о Пильхуэрти Нейки,/ поехал сам по этому поводу в Москву в 1956 г. И начался новый этап волокиты, издевательство над этим делом,/ никто из бюрократов, как из бывш. министерства цветной металлургии, также Магаданского Геолого-Управления внимательно не разобралось с этим делом. Я сам лично просил, чтобы меня взяли для розысков этой горы геологии Глав. Магаданского рудоуправления Геолого-разведывательного Управления,/ я знал ключи к секретам этого дела,/ во-первых, за 5 лет пребывания на Чукотке проехал на своих собаках по служебным командировкам, отмеченных в Туземных сельсоветах 18 тысяч километров,/ значит я знаю местность Чукотки, а она сходственна, особенно западная часть с Колымой. Я знаю чукч и эвенков рода Дехлянки, старожилов этой местности, которые знают суть этого дела и местоположение этой горы. Всё равно бюрократы не вняли моей просьбе. Я шёл на жертву ради пользы дела. В мои годы очень трудно спать в снегу целыми месяцами, но приготовился как-нибудь выдержать. У меня громадный опыт в этом деле. Главное, из меня получился за 7 лет пребывания в ДВК хороший каюрщик (погонщик собак). Это очень важно для этой местности и типа розысков. Розыски этой горы предприняты Магаданским геологоразведочным Управлением. Начальник Аникеев, кончились плачевно, крахом по вышеуказанным причинам, т. е. не взяли меня для розысков, как активно знающего суть дела. А главная причина — отсутствие уверенности, а неуверенность им вселил академик Обручев (работникам Магаданского Главного Управления), а почему ему надо вселять неуверенность, я дам отдельным приложением к данному заявлению. Там будет дана ясная полная картина, почему академику Обручеву невыгодно, чтобы в том районе, где он работал в 1932 году, а потом в 1934 г./ и за этот район о полезных ископаемых им, Обручевым, написано 2 книги и вдруг там находят какие-то дикари эвенки без его разрешения серебряную гору.
      Вот мотивы вмешательства Обручева в это дело с отрицательной стороны. Повторяю, я дам об этом особым приложением к данному заявлению. После этого, как поиски горы без меня привели к плачевным результатам, ко мне в это лето июля-августа приезжал начальник возглавлявший геолого-разведывательную партию на водоразделе Чауна -Сухого Анюя/ Пётр Викторович с другим геологом из Сеймчанского РайГРУ проехали свыше 17 тысяч километров до Одессы, где я живу, т. е. словами восточной пословицы: если Магомет не хочет идти к горе, то сама гора идёт к Магомету. Зачем это нужно было, я сам по своей охоте, — желанию хотел приехать на Колыму на реку Чаун- Сухой Анюй.
      Я активно хотел помочь разыскивать гору, а не вести бюрократическую переписку Магадан-Одесса в течение почти 3-х лет,/ а в общей сложности волокита этого дела идёт 27 лет. Приехавшие геологи Сеймчанского ГРК ко мне в Одессу произвели на меня благоприятное впечатление и как товарищеские люди. Они сообщили, что розыски горы были побочно косвенной нагрузкой, а не основная цель экспедиции,/ также сообщили, что и другие экспедиции и партии, работающие близ этого района тоже получили косвенное задание искать по принципу, а вдруг случайно наткнутся, т. е. антибольшевитская теория случайности. Вся операция разработки по розыску Пильхуэрти Нейки смело может быть названа операция «Ищи ветра в поле». Пусть об этом знают крайком партии и Министерство геологии,/ так разыскивать никто не дал право Магаданскому ГРУ — делать видимость какой-то работы, а фактически ничего не делать. Ведь разыскивается политический и экономический подарок Советской власти от мужественной нации чукч-эвенков, входящих в семью народов Советского Союза,/ а Магаданское ГРУ, начальник Аникеев эти розыски превратил в какую-то кукольную комедию, даёт побочно всем разыскивать, а не кому-то в основном. Также Пётр Викентьевич, начальник партии, возглавляющий, хотя побочно, но всё также розыски этой горы, сделали большую ошибку. Он не понял основного секрета розыска, он не понял моего указания, что гора Нейка стоит на краю лесов. Вот этот замечательный туземский координат никто (в том числе Пётр Викентьевич) не замечает глубокого смысла, что в нём таится. Мне и моему заместителю пришлось по долгу службы обследовать край лесов СССР в Чукотском секторе. Начали обследование почти от берегов Тихого океана, окончили т. е. заставили нас бросить под Колымско-Анадырским хребтом 150–180 км. юго-восточнее реки Мечкирева (см. географическую карту)/ и тогда я понял, какое громадное значение в деле розысков Пили-Хуэрти Нейки имеет тот туземный координат. Оказывается если идти с вершины Колымско-Анадырского хребта в сторону рек, впадающих в систему Колымы, а Сухой Анюй бассейн Колымы, то край лесов пройдёт по системе водораздела. Сухой Анюй выше или ниже, это абсолютно не интересно, не решает дела. Не человек будет руководить, а руководит, образно выражаясь, край лесов,/ он приведёт к Пильхуэрти Нейки; так, идя с вершины хребта на Колыму, автоматически перерезаете речку Поповка даже не зная, что это река Поповка, на которой стоит гора Пили-Хуэрти Нейка. Вот простой естественный план обнаружения этой горы. Пётр Викентьевич руководил розыском этой горы, чем он был сбит с толку, обескуражен. Названия рек теперь перепутаны, старожилы повымирали, я в письме предупреждал,/ не берите в проводники колымских эвенков, а чукотских инициативных эвенков/ они контролируют водораздел Чауна-Сухой Анюй. Этого не было сделано, минус розыски были побочно-косвенным продуктом. Получился плачевный результат, крах операции «Ищи ветра в поле». Итак, третий год идёт бюрократическая переписка, а дело на одном месте стоит. Даю последнее добавочное пояснение о кромке края лесов Советского Союза. Край лесов нигде не обрывается резко. Он только то отступает на юг, то выдвигается на север/ переваливает через Хребта-реки, идёт, тянется беспрерывной лентой и главное резко обрывается на расстоянии 50-100 метров ступенями по долготе в меридиальном направлении к Северному полюсу. Только на реках, которые текут на кромке лесов получаются лесные языки выше кромки на 30–40 км. кромки лесов, а почему? Вода реки быстрым течением отепляет вечную мерзлоту/ и деревья, прижимаясь к реке, растут в некоторых местах выше кромки лесов лесными языками. Вот на этом языке на реке Поповка стоит Пиль-Хуэрти Нейка. Вот почему идя по кромке лесов или летая на самолёте/ автоматически обнаруживается Пили-Хуэрти Нейка, потому, что кромка лесов нигде не обрывается, а только видоизменяется. Поэтому прошу Магаданское ГРУ, крайком партии, совнархоз ДВК и министерство Геологии принять мой естественно реальный план розыска Пили-Хуэрти Нейка, а операцию «ищи ветра в поле» окончательно ссудить и выбросить. Также прошу забросить меня сперва в Магаданское ГРУ для устного доклада-экзамена по этому поводу,/ потому что сколько не пишу, всё равно я ещё много полезного не сообщил по этому делу. Главное мне нужно встретиться с Аникеевым, а потом забросить меня на Колыму, Чукотку, так как я знаю, что найду самого Костю Дехлянки или его сыновей или его родственников,/ что знал Костя Дехлянки, то знает 30–40 человек семейно-родовой общины, к которым принадлежал Дехлянки. Неужели все 40–50 человек погибли, никого не осталось. Меня надо забросить на Чукотку, Колыму, на помощь по розыску горы по принципу, не гора должна идти к Магомету, а Магомет к горе. У меня есть ещё предложение Магаданскому ГРУ:/ в книгах издательства Арк. института есть сведения об этой горе,/ в завуалированной форме есть неясности,/ для непосвящённых я при докладе дам исчерпывающие пояснения. Также сообщаю Крайкому, совнархоза ДВК и министерству геологии Магаданскому ГРУ, что сведения об этой горе начинаются с времён казака Дежнёва, т. е. З00 лет давности. Она была открыта сотником Поповым бывшим в отряде Дежнёва, его именем названа река Поповка, на которой стоит Пильхуэрти Нейка. За 300 лет благодаря особого разговора туземной дикции/  из реки Поповка превратилась в реку Поповда, но туземцы, говорящие хорошо по-русски, говорят река сот. Попова,/ откуда мне это известно,/ идя по кромке лесов свыше 2700 км наткнулись на строевой лес по Колымско-Анадырским хребтам. Там обнаружили, верней нам показали, на реках Еропол-Яблоновая (см. геогр. карту) туземцы остров под названием «Письмо». Там даже 300 лет назад написали на деревьях библейским летоисчислением 1654 г. или 1674, трудно было разобрать. Чукчи-чуванцы очень хорошо вспоминают о нём из рода в род передавая живую летопись. В этой глуши события, которые происходили 300–500 лет, передаются так, как будто-бы это было вчера, самое большое позавчера. Дежнёв открывши в 17 веке Северную оконечность Азии, Америки, вернулся обратно сухим путём на Колыму. Через эту местность и на острове Письмо был его отряда лагерь, оттуда Дежнёв выслал вперёд сотника Попова, который и открыл для русских Пили-Хуэрти Нейку, а туземцы и раньше о ней знали.
      У меня есть много полезного об истории этой горы и об истории вообще этого края. Чтобы не путать два или один вопрос с его практической и исторической стороны, я даю отдельным приложением за академика Обручева С.В. и за историю открытия человечеством Пили-Хуэрти Нейка. Еще одно последнее последнее практическое оказание лично тов. Аникееву и учреждениям, к которым я обращаюсь. Тов. Аникеев в течение двух лет не додумался до того, что я тот человек, который по долгу службы спал 9 месяцев в снегу, проехал 18 тыс. км по официальным документам, за пять лет узнаю все секреты ключи к открытию Пили-Хуэрти Нейки,/ человек приспособлен к этой местности, не взял меня для розыска этой горы. Это для меня странно и загадочно. Также тов. Аникеев неоднократно, и, в особенности, в последний раз хочет мне внушить мысль, что я ошибся, может быть. Это развалины Сурами, не имеющие практического значения,/ и это Вы, тов. Аникеев делаете не из-за злорадства, а просто из-за советски, человеколюбия, чтобы меня не постигло глубокое разочарование отразившееся на моём здоровье. Это наверное у какого-нибудь обывателя-существователя возникла бы такая подлая трусливая мысль,/ поскольку вы даёте наводящие данные «а может быть я действительно ошибся:, а наделал много шуму». А это не ошибка, тов. Аникеев, я не_обыватель-сосуществователь, я бывший военный комиссар в исторических войсках Котовского. Не так легко к Котовскому попадали военным комиссаром. Частично уцелевшие справки прилагаю Вам. У меня не тряпичный обывательский характер от истины отказаться - в данном случае от Пили-Хуэрти Нейки.
      Прошу чтобы срочно мне ответили лично Вы, также прошу срочно мне ответить Крайкому партии и министерству геологии.
      Я хочу к XXI съезду КПСС открыть серебряную гору и преподнести её съезду.
      /УВАРОВ/
      16 декабря 1958 г. г. Одесса

18 -3    МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
ДЕПУТАТУ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА ТОВ БУДЕННОМУ С..М
МИНИСТРУ ГЕОЛОГИИ И НЕДР ЗЕМЛИ
ТОВ АНТРОПОВУ
От Уварова Василия Федоровича, проживающего г. Одесса ул. Хворостина 30 кв. 12
ЗАЯВЛЕНИЕ

      Приложение архивная справка ПГА Красной Армии за № 162 от 12.VII.57 г. Копия статьи журнала «Огонек» № 6 от 7 февраля 1960 г.
 
      Уважаемые товарищи, крайне тяжёлые обстоятельства заставили меня обратиться к Вам, уважаемым нашим народом лицам, которые разные по своим постам и положению в составе правительства.
      К тов. Буденному я обращаюсь как к депутату Верховного Совета и своему бывшему начальнику. Одно время я, тов. Буденный, прибыл к Вам в инспекцию Кавалерии РККА с письмом от своего командира 2-го конного корпуса т. Котовского и согласно этому Вы меня направили в отдел военных изобретений при РВС, где я работал над своей конструкцией,/ партполитработу проводил в особой кавбригаде Вашего имени в Москве в 1923-23 гг./ Я, помню Вашу помощь и поддержку, также помощь, которую оказывали мне члены РВС тов. Щаденко и Галактионов (не знаю жив ли он). Теперь еще раз прошу Вас помочь мне в очень большом благородном Ленинском деле. Необычайная мощность этого дела и серьёзные препятствия чинимые целой группой лиц, так скрытно, враждебно действующих, что трудно разобрать, кто это.
      Только ли бюрократы, или ещё похуже. Поэтому я вынужден обратиться к Вам и тов. АНТРОПОВУ/   при чтении прилагаемой статьи из «Огонька» Вы только частично ознакомились с некоторыми положениями,/ открытие этой горы/ поскольку корреспонденту журнала не пришлось говорить со мной, как с автором этого дела. Поэтому подробно я изложу ниже всю суть дела, чтобы опять не возникли недоуменные вопросы, что, да почему, и т. д.
      30 лет борюсь в одиночестве. Ввиду отсутствия у меня чинов и ответственной должности,/ бюрократы только с этим cчитаются,/ не могу добиться окончательного юридического открытия Пильхуэрти Нейки. Фактически она откыта в 1930 г. С указанием координат и доставлением образцов ломутами эвенками в Анадырь.
      К тов. Антропову я обращаюсь, как к министру Геологии, в ведении которого находится частично, или в прямом подчинении, те учреждения, которые тормозят 50 лет открытие Пильхуэрти Нейки. В Вашем министерстве я был в 1956 году по этому вопросу. Вас тогда не было: Я оставил заявление на Ваше имя. Водил меня по всевозможным инстанциям Вашего министерства сотрудник по фамилии Фугай и всё безрезультатно. Таким образом. Вашего личного отношения к этому делу я ещё не ощутил. Надеюсь, что тов. Антропов, оно будет наилучшим и окончательным. Понятно, что открытие серебряной платиновой горы, которые своими несметными богатствами поможет улучшить положение трудовых масс, не только Советского Союза, но и социалистических стран. Она даст возможность досрочно выполнить семилетний план. Я не ошибаюсь и никто не ошибётся, если открытие Пильхуэрти Нейки назовёт благородным Ленинским делом. И никто не ошибётся и будет настоящим ленинцем, если подозрительной, бюрократической 30-летней вакханальи вокруг этой горы усмотрит нечто худшее чем бюрократизм.
      Скоро вещи можно будет называть своими именами, скоро. Поэтому прошу помочь мне.
      Дело обстоит так:
      В 1926 г. я демобилизовался из армии, приехал в ДВК. В 1928 году я поехал на практическую Советизацию Чукотки. Должен был организовать там Леспромхоз, в лесотундре для нужд туземного населения. И там-то услышал от чукч-оленеводов, от эвенков ламутов-охотников, что на водоразделе рек Сухого Анюя и Чауне стоит серебряная гора.
      В особенности ярко доступно моему пониманию, мне рассказывали об этом деле пастухи-оленеводы богатейшего чуванца, есть такая оригинальная национальность,/ прозвище его было Альва по-нашему, по-чувански — Эльвива. Это потомки древних евреев. Как они туда попали, ума не приложу. И оказывается, что оленеводы гонят стада оленей к Ледовитому океану и всегда переваливали водораздел у сухого Анюя и Чауна, то-есть то место, где находится Пильхуэрти-Нейки. Причина этому движению: с появлением тепла, появляются полчища комаров, мух, появляется громадная муха овод, она прокалывает в 20–50 местах шкуру оленя, но это пустяки,/ вдруг появляется новое несчастье на стада оленей, так называемое по-русски бич божий, чукотского названия я уже не помню. Это тоже муха овод, но специального устройства. Она налетает на оленей и через ноздри влезает в мозг оленя и там откладывает личинки. В мозге появляются черви,/ олень как бешенный мечется по тундре, не даёт покоя людям, не даёт кормиться другим оленям. Всё заставляет вечно двигаться с юга на север и обратно. Таким образом, я нашёл пастухов чуванца Альвави, которые десятки раз во время движения видели Пильхуэрти-Нейки. Но всё-таки детали всего этого дела мне не рассказывали. В силу особенной туземной конспиративности. Я национальную их конспиративность не осуждал, потому, что хорошо с ними будешь обращаться, конспиративность уменьшается, плохо будешь обращаться — она увеличивается. Они мне посоветовали обратиться за подробностями к чукотскому королю Ивану Шитикову. Он хорошо описан в нашей советской литературе. Смотрите в библиотеках, автор тан (Богораст В.Р.) Издание 1958 г. Детгиз. Название «Северные рассказы». Прошу тов. БУДЕННОГО и АНТРОПОВА посмотреть географическую карту в р-не Колымско-Анадырского хребта. Её восточную часть, прилегающую в Чукотке. Там есть река Яблоновая и река Ярополь,/ там, где я организовал лезозаготовки бродили со стадами оленей Элъвива.
      Бывший Чукотский король, или тайон был ещё тогда жив,/ преклонных лет, пережил трёх царей Александра II-го и III-го царя Николая, которые короновали его,/ был бодр, ездил на собаках, где требуется акробатическая ловкость. Он мне рассказал, что при царе Александре III-ем ему ломуты принесли «ясак» (подать) для передачи правительству, не мехами, а серебром,/ чиновники ясак приняли, а потом потребовали ясак мехами. Эвенки обиделись,/ сколько потом опомнившиеся чиновники ни уговаривали их платить ясак серебром, эвенки, где гора Пильхуэрти-Нейка не сообщили и ушли. Так пути к горе были забыты и утеряны… На мою просьбу сообщить мне место расположения, он мне такое сообщил, обрисовал это своеобразными туземными координатами. Я пошёл на лыжах к Пилъхуэрти-Нейки, чтобы не сорвать собачьей упряжки с лесозаготовок и получилось у меня неудачно. В дороге ослеп, уронил в костёр защитные очки,/ ослепши долго бродил по тундре,/ чукчи сообщили, что какой-то человек бродит по тундре, следы путаные, вероятно болен, блудит,/ предприняли розыски и нашли меня,/ привезли в туземное село Мариково,/ врачей не только, что глазных, а вообще не было. Я долго был ослепшим,/ тогда Чукотский король пожалел меня,/ он вызвал биркой ломутов, кочующих близ Пильхуэрти-Нейка,/ его влияние ещё долго сохранялось при Советской власти,/ приехавшие ломуты во главе со старейшим рода дехлянки, христианское имя у него было Константин, сообщил мне, что на водоразделе Сухого Анюя и рек Чауна (то, что мне говорили пастухи Эльвеви), на реке Поповка (этой детали они мне не сообщили), стоит гора, всюду режется ножом, внутри яркий (чистый металлический) блеск, по удельному весу тяжёлая, по бокам с этой горы свисают причудливой формы кристаллы наподобие льда, который никогда на солнце и огне не тает (значит они делали опыты над этим материалом). На верху горы/ она имеет приблизительно высоту 200 аршин, то-есть небольшое озеро, тоже покрытое окисью, наподобие льда,/ гора находится на краю лесов Советского Союза. В данном случае Чукотского сектора (этот координат, также сообщил мне Тайон).
      Поскольку ламуты измерение русское плохо знают, они мне показывали сопку в туземном селе Усть-Белая) смотрите географическую карту), которая равна по объёму приблизительно Московскому кремлю,/ я был поражён описанием этого богатства,/ немедленно сообщил в Москву в СНХ, геологический отдел, начальнику Сыромолотову. Буквально то, что сообщил мне Дыхлянк Константин. Поэтому нет нужды здесь повторять её,/ только внизу была записана подпись, подлинность изложенного подтверждаю, уполномоченный НКВД Чукотки — Корж. И отправил через старинную Анадырскую радиостанцию.
      При этом выяснилось два интересных момента, связанные с этим делом. Прежде чем сообщить мне о местонахождении этой горы, в тундре шло большое совещание, среди старейших чукч эвенков. И решили преподнести эту гору, новому для них, Советскому правительству (как тальпуку — подарок). Нам было приятно, советским людям, что это было добровольно и благожелательно.
      2. КОРЖ сперва отказался заверять телеграмму своей подписью, говоря, что это не функция органов НКВД,/ но когда один пограничник красноармеец заявил,/ что когда они впервые прибыли на Чукотку, они конфисковали одну баржу с рудой, которую гнали морские чукчи из Чукотской губы,/ кто их нанял, кому принадлежит эта баржа выяснить не удалось. Баржу затёрло льдом и задавило. Но там была руда, как описывают ломуты в телеграмме,/ только тогда КОРЖ подписал телеграмму. Только тогда была принята радиостанцией телеграмма к отправке в Москву. Значит кто-то, когда была захвачена Чукотка США, пытался разрабатывать эту гору. После оглашения тайны с Пилъхуэрти-Нейки молчание туземных жителей об этой горе прорвало, как ветхую плотину. Оседлый чуванец Иона Алий, сообщил мне, что в 12–20 годах в их туземное село Мариково приехал канадец Шмидт с американкой, его компаньонкой,/ они хотели плавить какой-то металл из далёких верховьев реки Анадырь. Металл должен был подвозиться на собаках из водораздела Сухого Анюя и Чауна и грузить на баржу, а потом по Анадырю, впадающей в океан,/ так как по Ледовитому побережью хоть и ближе но там было труднее, необходим был там ледокол. Чукчи-оленеводы, охотники-эвенки запротестовали, что врываются в самое сердце Чукотки неведомые пришельцы. Чукотский король запретил это, их затея провалилась. Но Шмидт и компания нашли другой выход,/ они подарками и взятками задобрили русские власти, иначе их ждал банкрот. Все свои капиталы они вложили в баржи, лодки, карты и прочее. На что они переключились, я узнал случайно. Как-то время урагана и снежной бури я ехал на голодных измученных собаках несколько дней. Сбился с пути, вижу в тундре свет, подъезжаю к дому. Это оказалась древняя русская крепость,/ так она и значится на географических картах. Там жил оседлый чуванец Василь Петушков,/ хорошо отдохнувши, я на утро стал разглядывать стены дома, буря утихла, хозяева уехали на охоту,/ рассматривая листы книг, которыми были заклеены щели дома, я обратил внимание на рукопись, наклеенную в пролёте между двумя окнами. Стал читать и прочёл, что Василь Петушков из туземного Марковского общества и господин Шмидт с его компаньонкой заключили договор,/ в договоре указано, что Шмидт уроженец гор. Оттавы, а она — гр-ка США, уроженка штата Илинос (фамилию её не помню), что они совместно с Петушковым будут разрабатывать на равных паях золото на участке, принадлежащем Петушкову по реке Ворожей, бассейн Анадыря. На что в договоре приводится копия заявочного свидетельства на имя Петушкова. За участие в равных паях, Шмидт и компания представляет катер баржу, лодки и прочее, а Петушков только собачьи упряжки. На договоре были гербовые марки и заверен нотариусом Владивостока или Петропавловска, не помню.
      Значит Шмидт произвел 100 % оформление договора,/ дело было фундаментальное. Я был смущён тем, что много десятков раз проезжал Ворожей, оно как раз было на пути между Еропольским и Маинским лесозаготовками и никто мне не сказал, что эта река золотоносная. Меня заинтересовало практически, где катер, где баржи,/ баржу мне показали, она была спрятана, /я её нашёл, и не малую пользу принесла нам на лесозаготовках.
      Катер/ Шмидт затопил в глухом месте реки Анадырь, в полной исправности, надеясь, что Советская власть на Чукотке долго не продержится и он её снова подымет со дна. Баржу поднял для своих нужд, со дна Чукотский облисполком. Так кончилась плачевно авантюра Шмидта,/ но это ещё раз подтвердило, что Пильхуэрти-Нейка существует.
      Теперь прошу Вас тов. антропов, в общем ответе на моё имя, сообщите в частности, разрабатывается ли золото по реке Ворожей. Ответ из Москвы я получил вскорости из СНХ — Анадырь зав. лесозаготовок Уварову — достаньте образцы за наш счёт. Начальник геологического отдела Сыромолотов. Я вызвал ламутов рода дехлянки, дал им подарки (тальпуку) без которого на Чукотке ни одно дело не начиналось. Просил их привезти образцы из этой горы. Так как сам не мог отлучиться из лесозаготовок надолго. Но главное/ после слепоты ещё глаза у меня не окрепли. Врача глазного так и не дождался. Ламуты подарки приняли, это означало, что обещание они выполнят во что бы то ни стало. Они обещали, что скоро поедут в тот район охотиться и привезут образцы. Но так их нанять как рабочих или изменить маршрут их кочёвок, которые они выработали столетиями, не представлялось возможным. Я решил ждать, т. е. заниматься своими делами до их возвращения. А когда привезут образцы, поехать к Пильхуэрти-Нейке. В конце 1932 г. меня сняли с должности за то, что раздаю подарки продовольствия с кладовой лесозаготовок, что было верно. Я купил их в Марковской интергральной туземной кооперации. КОРЖ — мой защитник внезапно заболел, был вывезен с Чукотки. Все враги мои из личных счётов обрушились на меня. Стали доносить, что я месяцами бросаю лесозаготовки, разыскиваю какую-то фантастическую гору, пьянствую,/ а где в тундре можно пьянствовать, так этого секрета мне никто не сообщил. Отдали под суд. Чтобы состряпанное обвинение было правдоподобным, связали это с невыполнением плана лесозаготовок,/ а план был составлен во Владивостоке,/ этого леса никто на Чукотке в таком количестве не видел. Даже сами хозяева — Чукчи. Краевой суд моментально это дело в Хабаровске кассировал,/ из Хабаровска я приехал во Владивосток, чтобы получить зарплату за 5 лет службы на Чукотке, из акционерного Камчатского общества, которое с меня удержало якобы за подарки, выданные из кладовой,/ сперва 10.400 руб/ а поскольку был закон за неправильное использование материалов и продуктов/ удержать в трёхкратном размере,/ а там были импортные товары, как чай, жевательный табак, так они удержали в пятикратном размере 54.000 руб./ и так мне нечего было получать,/ то они якобы из-за жалости выдали мне на дорогу 650 руб. и обещали, что когда Пильхуэрти-Нейка будет практически разрабатываться они мне задержанные 54 тыс. вернут. Они в это время получили подтверждение, что образцы серебра, ламуты привезли и сдали их сотрудникам АКО в Анадыре. Возбудить судебное дело против них о возврате незаконно задержанной зарплаты за 5 лет, мне лично ни краевой прокурор, ни секретарь суда не советовал, посколъко они хитро связали дело с невыполнением производственного плана,/ так что при пересмотре моего дела в суде положение моё может ухудшиться/ Я послушался и поехал на Украину, разыскивать семью. Семью я свою не нашёл и до сих пор не знаю где она. Будучи незаслуженно оскорблён и растоптан ни что, ни про что, я на вызов в ЦК партии через газету Правду не явился. Был членом партии с 1919 г. по 1954 г. без единого замечания и прошёл три генеральные чистки с высокой оценкой. Так из-за дела этого из партии вышел. После Чукотки постоянного жительства не имел. Был без семьи. Работал на Днепропетровщине, Николаевщине, Кавказе и Мариуполе, простым рабочим, или на мелких административнохозяйственных должностях. Я несколько раз запрашивал АКО, по этому поводу,/ ответ всего получил один раз и то отрицательный. Может потому, что часто менял местожительство. Потом мне сообщили, что Акционерное общество расформировано,/ так дело о серебряной горе заглохло. Я был в полной уверенности, что гора разрабатывается, также как и Чукотская нефть. Спустя 25 лет, услышал, что специальное министерство геологии, поехал в Москву. Тов. Антропова я не застал. Меня направили в Министерство цветной металлургии,/ там всю переписку направили в Магаданское геологоразведочное управление. В министерстве к моему заявлению отнеслись с насмешками, издевательствами, главный геолог Амирасланов. И повторилось всё то, что было 50 лет тому назад.
      Переписку с Магаданским геологическим управлением начал с 1957 г./ они подтвердили, что в 1930 г. действительно было получено заявление от В.Ф. Уварова на нахождение серебра на водоразделе Сухого Анюя и Чауны,/ следующим отношением 19.1.-1957 г. за № 1832-187 сообщил, что водораздел Сухого Анюя и Чауна в 1955 г. покрыт геологической съёмкой м-ба 1:500 000 геологорекогносцировочной партией Сеймчанского райРРУ.
      Товарищи БУДЕННЫЙ и АНТРОПОВ, такой большой важности дело пролежало без движения четверть века. Опомнились ровно через 25 лет, когда я вторично начал возбуждать это дело. В результате этой геологосъёмки написано, серебра и даже похожих минералов не обнаружено. Я вторично написал Магаданскому управлению, получил ответ, что там произведена не рекогносцировка, а триангуляция немного выше разведки, с тем же результатом. Дальше, когда я написал вновь 12 декабря 1958 г. туда же на 9 страницах подробное изложение сути всего дела, сознательно на 9-ти страницах, чтобы они не придирались, что, то им непонятно, то им неясно, оборвать у них предлог для затяжной переписки. В этом заявлении я просил, чтобы они взяли меня просто в качестве рабочего, чтобы я показал им, где находится Пильхуэрти-Нейка. Я хорошо управляю собачьими упряжками, имею богатый опыт работы в этой местности. Также сообщил, что об этой горе есть сведения в Советской литературе/ и получил короткий в 3–4 строчки, не страницы, а строчки издевательский ответ — мы будем то место корректировать и всё. А в моей просьбе взять меня на розыски и для указания, где находится гора, абсолютно ни слова. И даже такой вопрос, само собой подразумевается, где, в какой книге говорится, что там были советские геологи, около этой горы, тоже абсолютно ни слова. Главное у них, на первом месте, в начале отношение на моё имя идёт лицемерное изуитское начало: Уважаемый Василий Федорович, а дальше идёт издевательство: ваше заявление не соответствует действительности, ничего подобного мы не триангулировали, корректировали и прочее прочее. И так 5 лет. А в общей сложности 50 лет идёт враждебная Ленинскому делу переписка. Чтобы только оттянуть срок открытия величайшего богатства, серебро платиновой горы реки Пильхуэрти-Нейка,/ потому что когда гора будет окончательно открыта, то нечистоплотные действия некоторых лиц по сокрытию этого богатства, а именно Магаданского геологического управления,/ нет их можно только обвинить в бюрократизме, повторяю, что нечистоплотные действия будут видны как на ладоне, те которые скрыто, враждебно относились к этому делу с 1952-54 гг. Их деятельность будет переаттестована.
      Серебряная гора похожа на Курскую аномалию, даже при Ленине на академика Губкина, анициатора этого величайшего дела, набросились враждебные силы, если бы не защита тов. Ленина, его бы стёрли в порошок.
      Борьба шла более 50-ти лет,/ Пилъхуэрти-Нейка точная копия,/ значит на каждое великое геологическое открытие — скрытые враги Советской власти бросаются как злобные псы. У меня есть копия одного заключения об этой горе. Несмотря на то, что все мои донесения написаны не рукописью, а на пишущей машинке, так, что ошибиться нельзя, такого наглого в этом заключении извращения смысла моего донесения трудно пером выразить. Буквально привожу слова из этого заключения «откуда он знает», что это серебро (читай, а не телячья печёнка),/ дальше идёт, это фантазия (читай мошенничество)/ Уваров пишет, что рядом есть озеро, покрытое льдом, которое никогда не тает, а лёд же тает, (мол, по физическим законам).
      А Вам, тов. БУДЕННЫЙ и АНтРОПОВ, видно из прочтённого, что я в донесении в Москву, что озеро находится на верху этой горы, а не рядом. Эта наглость нужна была для того, в заключении, что это озеро, на верху, заплывшее за миллионы лет, окисью серебра, есть вулканическое отверстие,/ ему сильно не хотелось, чтобы простые люди об этом догадались и выступили в мою защиту. Потому, что серебро есть вулканически извержённое и осадочное. Пильхуэрти-Нейка есть вулканический продукт. Это заплывшее озеро наверху — жерло вулкана,/ когда была найдена потрясающая по своей юридической документальности бумага — акт, свидетельствующая, что Пильхуэрти-Нейка есть,/ кто писал это лживое заключение, он дорого бы отдал, чтобы вернуть его обратно. Я его опубликую, когда Пилъхуэрти-Нейка будет найдена окончательно.
      Я обращаюсь к товарищу Будённому и Антропову,/ академику тов. Губкину тов. Ленин помог, но его уже нет, Вы последователи Ленина помогите мне.
      В чем мне надо помочь?
      1. Запросить Магаданское геологическое управление,/ почему они в нашей демократической стране, моё предложение, поехать в качестве простого рабочего, показать, где находится Пильхуэрти-Нейка и тем помочь Советскому народу и нашей Родине — отвергли.
      2. Чем они руководствовались 5 лет, терроризировали меня нравственно, уничтожили меня отрицательными ответами, а когда был найден исторический факт, подтверждающий существование Пильхуэрти-Нейки это от меня скрыли. Коментировать это можно только так, что это не человеческого характера хамство, а зоологическое хамство. Если бы незнакомый человек принёс бы мне журнал «Огонёк», я до сих пор не знал об этом акте. Нравственно, морально уничтоженный, ничего не делал бы, не писал бы, как например, это исчерпывающее заявление на Ваше имя, которое безусловно поможет при Вашей помощи открыть гору. Значит это молчание им на руки,/ сколько можно вещи не называть своими именами. К тому же два геолога Сеймчанского управления, те, от которых зависят розыски Пильхуэрти-Нейки, были два года тому назад у меня в Одессе,/ не более 40–50 минут со мной разговаривали и уехали,/ они видели, в какой страшной нищете и бедности я живу со своей тяжело больной, преклонных лет женой,/ значит они ждут моей гибели. Морально поднять дух человека, т. е. прислать этот акт (он чего доброго переживёт голод и холод, но еще заявит авторское право на Пильхуэрти-Нейки,/ вот отчего они заявили корреспонденту «Огонька» Рудими,/ в этой статье нам самое главное золото разыскать, а Пильхуэрти-Нейки, потом. Ведь Уваров ещё жив, не сдох, чего его разыскивать.
      Я обязываюсь при тов. Буденном и Антропове, привезти с Чукотки, если Вы мне поможете, чтобы я поехал туда с чукчами и эвенками/ привезти в Москву образцы серебра, платины и привезти также акт от многочисленных свидетелей-очевидцев, как-то бывших пастухов Элъвиви, ломутов эвенков рода Дихлянки и прочих старых туземцев, что никто их не расспрашивал о Пильхуэрти-Нейки,/ а если даже и расспрашивал единично, то таким же способом, бюрократическим языком, с которым они разговаривают со мной 30 лет. Будет юридически доказано, что Магаданское геологическое управление в розыски горы Нейки стало на антиленинский путь, найти Пильхуэрти Нейки без связи и без помощи народа. Да ещё к тому древних обитателей страны. Что свидетельствует отказ мне в том, чтобы я указал, где находится гора Пилъхуэрти Нейки. Многие люди знают, где Пильхуэрти Нейка, они самонадеянно заявляют: мы будем разгадывать эту тайну.
      Прошу, тов. Буденный и Антропов, прекратить бесполезную затрату государственных средств на такие поиски. Пусть то политическое движение к партии и правительству, которое хотели вделать чукчи и эвенки, преподнеся подарком (тальпульку) эту гору 50 лет назад, повторить сейчас. Я поеду на Чукотку и с эвенками и чукчами привезу через 20–50 дней, если нам дадут самолёт, конечно, образцы серебра и платины. Прошу только не подумать ….. лет. Справедливость по отношению к чукчам и эвенкам тогда восторжествует, ибо что они хотели сделать раньше, дать им возможность сделать сейчас.
      Прошу мне лично ответить на это тов. Антропова. Не передоверяя это дело третьим лицам,/ также прошу об этом тов. Буденного если ему позволит состояние здоровья и государственные дела,/ но заявляю, я сам один не поеду,/ я возьму с собой двух простых рабочих, с которыми я работал на производстве,/ иначе одному в эту враждебную неприязненную среду у меня будет парализована вся эта полезная деятельность.
      С большим уважением к Вам
      Василий Федорович Уваров. О чукотской нефти напишу отдельно.
      29. IV.60 г.

18 -4    ПЕРВОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС
тов. ХРУЩEВУ Н.С
ПРECЕДАТЕЛЮ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР
тов. ХРУЩEВУ Н.С
И МИНИСТРУ МВД РСФСР
От Уварова Василия Федоровича, прож.г. Одесса, ул. Хвростина, дом 30,кв.12
3АЯВЛEНИЕ

      Обращаясь в Совет Министров и ЦК партии, я долго упорно и внимательно изучал Право Советского гражданина/ — могу ли я побеспокоить ниже описанным делом такой высокий орган Правительства и Партии. Не мелочным ли вопросом хочу потревожить его? Ставил также вопрос — может быть, возможно обойтись менее компетентными организациями, к которым, кстати, я уже обращался? И на все эти вопросы выходил один ответ — да, этот вопрос достоин, чтобы его обсудил Совет Министров и ЦК партии.
      Что же касается попутного- обращения к Министру МВД, оно называется ходатайством перед Вами о передачи этого дела (0 Серебряной Горе) этому Министерству.
      При чтении этого заявления, прошу Совет Министров и ЦК партии и Министра МВД РСФСР извинить меня за простой, демократический способ изложения этого дела,/ отчего отнюдь кое уважение к Совету Министров и ЦК партии и Министру МВД не уменьшится, а увеличится.
      1-го мая 1960 г. я обратился с заявлением к т. Будёному и Антропову, каковое при сём прилагаю,/ прошу с ним ознакомиться, ибо повторение удлинит изложение. В нём читается и чувствуется, что к т. Будёному я обратился в отчаянии, что гибнет большое государственное дело, а именно:
      В 1930 году эвенки (ламуты) рода дехлянки, после совещания в тундре с их друзьями и хозяевами страны — чукчами, решили в виде тальпуку (традиционный подарок) сделать сообщение о серебряной горе советскому правительству, из которой они заплатили ясак правительству Александра III. Сообщение они решили сделать через меня. Я, учитывая патриотичность и важность их поступка, буквально не изменяя, сохраняя образность их выражений, дал такую телеграмму;
      «Москва ВСНХ Геологический отдел начальнику Сыромолотову/ — Ламут Костя Дехлянки сообщает, что на водоразделе Чауна и Сухого Анюя стоит гора на краю лесов Советского Союза/ всюду режится ножом, внутри яркий металлический блеск,/ по удельному весу тяжёлая,/ по бокам горы свисают на подобие льда окись кристала,/ на верху горы озеро, заплывшее этой окисью, которое на солнце и огне не тает/ значит, они делали опыты над этими минералами). Высота горы 150–200 аршин, стоит на реке Поповда, название Пильхуэрти Нейка, что означает „мягкая или загадочно нетающая гора“».
      Следовала моя подпись и дата — октябрь 1930 г… Но главное было, что подлинность, правдивость удостоверял Уполномоченный НКВД Чукотки т. КОРЖ. Приблизительно через месяц — полтора красноармейцы пограничного отряда, из которых, если я не ошибаюсь, был по фамииии ЗОРИН, разыскали меня в тундре и вручили мне ответ.
      «Москва ВСНХ-зав. Лесозаготовками УВАРОВУ — Достаньте образцы за наш счёт. Подпись начальник геологоотдела Сыромолотов.
      Вот краткое содержание этого дела.
      После обращения к ряду организаций по этому делу, всюду встречал тормозящие, бюрократические отписки,/ я решил обратиться к т. Будённому и т. Антропову за помощью, но здесь дело имело плачевные результаты. И вот почему: Референт т. Будённого, на которого я возлагал большие надежды, суть моей просьбы т. Будённому не сообщил, послал мое заявление в министерство геологии, на которое я жаловался.
      Так, к моему заявлению, несмотря на то, что правдивость о серебряной горе подтверждается древним актом и изумительно совпадает с патриотическим сообщением эвенков и, чукчей об этой горе, сообщивших об этом 30 лет тому назад. К заявлению моему отнеслись наплевательски,/ буквально моё заявление Антропов и Ерофеев высмеяли и послали для мебельного украшения на Баррикадную, 8 в Министерство геологии РСФСР.
      Какие доказательства резкого определения действий этих лиц?
      В своём заявлении к Антропову я просил ответить мне лично о мерах, которые он примет по моему предложению для скорейшего обнаружения серебряной горы. Быть может я, недостаточно литературно выразился,/ я же хотел, чтобы ознакомились со столь огромным государственным делом. Но ни Антропов, ни Ерофеев, с делом не ознакомились, ничего мне не ответили, будто их подписи нужны для моей коллекции автографов великих революционеров,/ Их ответ мне нужен был для большого народного дела. А вместо этого прислали мне шпаргалку,/ копирую:
      Ваше заявление отправлено на Баррикадную 8 с резолюцией Зам. Министра» тов. Ерофеева.
      Я был бы рад, если бы моё заявление разобрал Зам. Министра, не обязательно Антропов, но сообщите содержание резолюции и какие приняты меры по моему делу.
      В тюрьме заключённый подаёт заявление и даже там ему сообщают резолюцию начальника. Союзное Министерство хотя бы придерживалось правила тюремного режима к моему заявлению.
      Министерство геологии РСФСР логически поступило с моим заявлением ещё хуже,/ а как же, нужно угодить высшему начальству. Копирую их ответ:
      «Ваше заявление отослано в Северо-Восток отделение»
      Не сообщив мне адреса не то, что резолюции.
      И над чем издеваются — над величайшим в мире богатством, подтверждённое, к тому же, древним актом. Достоверность его равна письму Запорожских казаков — турецкому султану, найденного, как и этот акт в древних архивах.
      Восток бюро наполняя роль почтальона — не больше, передал мое заявление зав. Магаданским Рай ГРУ Аникееву — главному тормозному розысков этой горы, как тормозному товарного поезда.
      До находки древнего акта, он буквально издевался над заявлением чукчев-эвенков,/ мол это невежественные люди (дикари), что им верить нельзя. Находка акта его ошеломила,/ в первую очередь, он старался скрыть его содержание от меня. Присмирев под давлением правоподобности акта, чего доброго честно приняться за розыски этой горы,/ но узнав, что в Союзном Министерстве отнеслись к моему заявлению наплевательски он, как опытный телеграфист, который и в точек и тире азбуки Морзе слагает фразы полного глубокого смысла,/ так и он пренебрежительным отношением Антропова и Ерофеева усмотрел скрытый сигнал — продолжать байкот розыска серебряной горы. Он пишет в ответ на Баррикадную,8 Министру геологии:
      «…. Уваров написал 8 заявлений по этому поводу».
      (следует понять так — пусть напишет хотя и 50, но всё равно я на них чихать хочу).
      Пишет далее:
      «Всем его заявлениям на предполагаемую серебряную гору» (Пильхуэрти Нейку), даже после опубликования древнего акта он всё равно кричит разорганизаторски — предполагаемая.
      Дальше он пишет:
      «Уделено максимум внимания теми организациями, которые работают вблизи этого района.
      Прошу Совет Министров и ЦК партии обратить внимание на эту акробатическую фразу:
      „Вблизи этого района“, а в этот район, где стоит Пильхуэрти Нейка послать нельзя.
      И так всё „вблизи“ с 30 года по 1961 год.
      Дальше Аникеев пишет:
      „Всё водораздельное пространство Анюй и Чаун охвачено полностью геологическими съёмками,. нигде на этой территории не установлено серебренного оруденения, заслуживающего внимания“,/ прошу вдуматься в эту хитро — скользящую фразу, что это или же совершенно нет серебра или же очень мало. Понять нельзя. Вот этого то им и нужно, чтобы никто не понял.
      Если найдено очень мало, то в этой необитаемой местности, которая 11 месяцев лежит под снегом, можно обнаружить при тщательном обследовании серебро в огромном количестве, не устраивает. Поэтому и придумана скользящая фраза.
      Так Чичиков говорил Собакевичу: Продайте мне не существующие души, а мёртвые души, он избегал говорить.
      Дальше он пишет:
      „Летом 1960 г. специально с целью поисков серебряной руды/ Чаунским Рай ГРУ будет организован заверочный отряд“.
      Это явная ложь. Фактически он так сделал. Все подозрительные заявки свалил как хлам в одну кучу и поручил на этой бракованной продукции выбрать геологу Манякину, что-либо подходящее. В этом хламе оказалась и патриотическая заявка чукчи и эвенки.
      Копирую отношение геолога Манякина ко мне:;
      „т. Уваров! Я занимаюсь проверкой заявок. В 1960 г. мне поручили проверить Вашу заявку“.
      Какой же это 1960 год,/ о честности таких людей можно говорить только шёпотом.
      Дальше он пишет:
      „Вы пишите, что геологи занимались поисками ветра в поле, поскольку поиски Пильхуэрти Нейку не являлись их главной задачей“. Частично Вы правы.»
      А что я действительно прав на 100 % он боиться написать. Зажатый в тиски начальника наподобие Аникина, зло издевающийся над размерами этой горы, он не только не воодушевил его на трудный подвиг, как начальник, а наоборот, дезорганизовал его,/ например;
      «Дорогой товарищ! Ищите предполагаемую туфтовую липовую гору».
      И помимо этого он — Маньякин видел и знает, как наплевательски отнеслись к розыскам сам Ерофеев и Антропов и Баррикадная, 8/ Он также понимает бюрократическую азбуку Морзе как и все.
      Я знаю и пишу безошибочно, что ЦК партии и Совет Министров, МВД возмутятся тем, что даже после находки древнего акта байкотируются розыски этой горы и, конечно, задумаются, кто на это дал право и как они создали условия, чтобы безнаказанно обманывать партию, правительство и народ в течение 30 лет.
      Я даю простейшие объяснения этому делу. Когда был найден древний акт, они несмотря на то, что со времён т. Ленина установился обычай — все выдающиеся события нашей Родины опубликовываются в печати, они о находке акта не сообщили ни в печати, ни в Совет Министров, что на территории нашей Родины лежит сказачное богатство/ — это они были обязаны сделать.
      Таким образом, скрыв от широкой общественности и правительства такое громадное государственное дело они и создали себе условия безнаказанно и втихомолку осуществлять байкот этой горы.
      Только случайно, после длительного времени, корреспондент газеты «Огонёк» РУДНЫМИ узнал и опубликовал. Ни в Китае, Франции, Египте не найдено и не будет найдено такого акта, который за тысячилетия и века составлялся бы с мошеннической целью, чтобы потом потомство ввести в заблуждение. Казалось бы — находка того акта должна вдохновить Главное Министерство геологии на творческие и энергичные меры, забросить меня, а также чукчей и эвенков к месту розыска Пильхуэрти Нейки, о чём я и просил в своих заявлениях,/ оборвать руки Аникееву от тормоза розысков и в эти руки дать директиву в течение 2–3 месяцев найти эту гору,/ потому что Уваров, Никулин, Костя Дихлянки и многие чукчи, эвенки заявителя об этой горе.
      Но вышло наоборот: Министерство геологии дало сигнал — продолжать байкот, а на древний акт начхать. Правда этот приказ был написан не на русском языке, а азбукой Морзе.
      Я надеюсь, что в ЦК партии. Совете Министров, Министерстве МВД найдутся люди, которые разберут эту бюрократическую азбуку. Особенно все будут поражены, что гора будет найдена именно на водоразделе Сухого Анюя и Чауна, о чём 30 лет сообщают геологи, что таковой нет.
      Около этой горы геологи наши были в 1934 г./ ни одна, а две партии,/ но скрыли и ничего не опубликовали об этой горе. Почему? — Неизвестно!
      Когда эвенки вели их к этой горе, они посчитали, что это выдумка или же испугались трудностей в пути и повернули обратно и сообщили об этом извращённые данные.
      Такой факт был, копию биллютеня Арктического Института со своими пояснениями при сём препровождаю.
      Второй геолог также поступил в 1934 г. Их друзья союзного Министерства геологии прекрасно знают об этом и прекрасно знают, что время давности сглаживает остроту политических и уголовных ошибок и поэтому тянут 30 летнюю волокиту, которая незаметно для них перешла в байкот.
      Прошу Совет Министров постановить,/ поскольку 30 лет абсолютно нет никакого прогресса в деле розыска Серебряной горы геологическими учреждениями, лишить их права розыска этого сказачного богатства нашей Родины, потому что обнаружить эту гору может любое учреждение, оно лежит на поверхности земли и величиной с Кремлёвский массив здания.
      Да ещё к тому наверху замечательный, отличительный знак, озеро заплывшее окисью серебра — платиной, поэтому абсолютно не требуется геологических познаний для открытия/ это доказывается документально. Наши предки в XVI столетии не были геологами и открыли эту гору. Также и эвенки-чукчи не были геологами и сообщили об этом правительству, без всякой техники, одними героическими усилиями, как патриоты своей Родины.
      Почётное право обнаружить эту гору, возложить на Министерство МВД Чукотки, потому что оно имеет на это моральное, наследственное право. При помощи Погранотряда Чукотки это дело начато и при помощи органов НКВД Чукотки это дело Серебряной горы должно быть закончено не позже августа 1961 г. — Это есть логическое следствие хода этого дела. Министерству МВД руководить этим делом, вести розыски живой связи с чукчами, эвенками Уваровым, Никулиным, Дихлянки, применяя при этом принципы социалистического соревнования.
      Лично я прошу Министра МВД, на основании юридических законов нашей страны, устроить скрытую очную ставку мне с Зиновием Никулиным и Костей Дихлянки не в административной форме, а как встречу старых друзей, после 30 летней разлуки в присутствии переодетых работников МВД.
      Сделать это в непринуждённом возрасте принимая внимание возраст Никулина 92 года, а Дихлянки — немного старше. И через 5–6 дней после свидания, если будут самолёты, всему будет миру сообщено, что Пильхуэрти Нейку найдена и попала в крепкие руки советского народа. Вот как надо делать живое дело. Всё, конец.
      Но прошу, если ЦК партии. Совет Министров, МВД почему либо не смогут помочь мне, то прошу сразу моё заявление выбросить в мусорный ящик, но не посылать в Министерство геологии,/ хотя это заявление стоило мне большого труда.
      Ниже я описываю историческое прошлое той местности, где лежит Пильхуэрти Нейка — она лежит на краю лесов Советского Союза — это очень важный, точный каординат, т. е. там, где проходил знаменитый государственный путь в русскую Америку с 15 по IX век. Русская Америка — было официальное название и так писалось во всех геологических учебниках всего мира того времени.
      Для связи с Русской Америкой из России по краю лесов шли войска, везли оборудование для верфей, меднолитейных и пушечных заводов, найден колокол с датой 1730 г. Я видел вехи и отличительные знаки этого пути. Всё это доказывало о кипучей деятельности наших предков и там, где геологи сейчас разыгрывают театральную комедию, будто бы туда трудно добраться, неприступно и необитаемо — происходили великие исторические события.
      На краю лесов снег утоптанный бурями и ураганами и зверинами тропами/ — это единственный возможный путь, по физическим и климатическим условиям.
      Серебро с Пильхуэрти Нейки везли, несли до Анадырского залива, а потом чукчи в байдарках везли в устье Камчатки в тайный монетный двор графа Демидова. Нейку несколько раз находили и разрабатывали. Какая уйма войск проходила по этому пути видно из исторического факта.
      Испанские завоеватели в Америки доносят испанскому королю Франциску — «караул, с севера идут какие-то странные бородатые воины, они отчаянно дерутся, с ними ни о чём нельзя договориться, сразу хватаются за мечи»,/ наверное наши войска, добро дали духу испанским завоевателям, они думали договориться о совместном грабеже малых индейских народностей с русской армией, но не удалось.
      Дальше они пишут — римскому папе Льву — «На грудях у этих воинов кресты, наверное они христиане». Испанцы не подозревали, что русская Америка тянулась от мыса напротив мыса Дежнёва до Калифорнии, т. е. река Русская, см. английскую географическую карту Штат Калифорнии, где и произошёл этот бой. На ней испанские завоеватели были разгромлены. С этих пор испанцы не могли двинуться дальше реки Русской, а наоборот они стали селить впереди себя иностранных специалистов, чтобы только не сталкиваться со страшными бородатыми русскими,/ а то иначе Латинская Америка тянулась бы до Канады, если не до Аляски.
      Таким образом Федерация США зародилась под защитой военного щита русской армии.
      Прошу тов. Хрущев! Выступить на митинге и сообщить о героическом прошлом Русской Америки,/ об этих фактах редко кто знает, оно имеет громадное патриотическое значение, тем более, что вы выступите, как народный трибун.
      И попутно прошу напомнить правительству Франко — этим поджигателям войны, что они раз уже кричали 150 лет назад, в Калифорнии на реке Русской, а правительству США напомнит как она обязана в прошлом нашей Родине.
      По первому требованию я Вам сообщу где это подтверждено в литературах, исторических книгах, если, конечно, это Вас интересует. При сём прилагаю:
      1. Копию справки ЦГА Красной Армии СССР за 16/2/2293
      2. — «- статьи из журнала „Огонёк“ за 7/VI-П-1960 г.
      3. Выписка из книги „геология“ и полезные ископаемые»
      4. Бюллетень войны.
      5. Копия заявления на имя Анторопова и Будённого от 1/1-1960 г.
 
      УВАРОВ.

18 – 5    ПРЕДСЕДАТЕЛЮ КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР
тов. СЕМИЧАСНОМУ
ГЕНЕРАЛЬНОМУ ПРОКУРОРУ СОЮЗА ССР
тов. РУДЕНКО
МИНИСТРУ ГЕОЛОГИИ СССР
тов. СИДОРЕНКО
от УВАРОВА Василия Федорович прож. ул. Хворостина,16
3АЯВЛЕНИЕ

      Дорогие товарищи! Обращаюсь с просьбой помочь мне в большом важном государственном деле. Я продумал и проверил, соответствует ли сущность моего дела с компетенцией высших инстанций, к которым я обращаюсь, и получается- да. Только Вы можете помочь мне.
      Дело, которое я изложу, тянется во второй стадии 7 лет безрезультатно по причине злобного противодействия некоторых лиц, работающих в Министерстве геологии. Начало этого дела мной возбуждено в 1960 г. Но поскольку я ошибочно считал, что серебряная гора Пильхуэрти Нейка разрабатывается (описание при сём прилагаю), был спокоен и дела об этом не возбуждал. Но при проверке в Министерстве в 1956 году оказалось, что дело разработки серебряной горы заглохло, и, якобы, никто ничего не знает. Но немного позже Сеймчанское геологическое управление подтвердило, что заявление об этом поступило в 1930 году. Там оно пролежало без движения 25 лет — четверть века. В Министерстве геологии я узнал ещё худшее. Вокруг этого дела организовалась группа лиц, которые намеренно утаивали это богатство от нашей Родины. Их главной целью было не допустить вторичной организации доставки образцов серебра и точного указания, где эта гора находится.
      Меня в Министерстве эта группа встретила враждебно, на все мои заявления и точные указания, где находится гора, не обращали внимания. Свидетелем этого дела был сотрудник Министерства, по Фамилии Фугат, который был крайне удивлён таким отношением к делу.
      После моего отъезда на все мои заявления большой государственной важности наносилась резолюция ничтожно убийственного характера. Например, «Ваше заявление направлено туда-то», а те в свою очередь, «ваше заявление направлено дальше и дальше и т. д.» Итак 7 лет.
      Но главная опасность заключалась в том, что этими издевательствами они давали ясные сигналы низовым организациям не обращать внимания на мои заявления о серебряной горе, особенно сигнализировали Магаданскому Геологоуправлению. Там сразу поняли, что хочет начальство, и угодливо, целым рядом фальшивых, недобросовестных распоряжений загнали в тупик розыски серебряной горы.
      Товарищи Семичасный, Руденко, Сидоренко, я в 8-ми моих заявлениях просил взять меня на Чукотку в качестве простого рабочего, где через 20–30 дней организовал бы дело так, что, было бы известно, где находится гора. Так они на эти заявления за 7 лет даже не ответили, а вообще отвечали так «Мы будем трангулировать, потом мы будем корректировать, затем поручим по совместительству такой-то экспедиции и т. д.» Так тянут 32 года. И вдруг на счастье Советского народа в древних актах 300 летней давности находят подтверждение моей заявке, которая опубликована в журнале «Огонёк» № 6 за февраль 1960 г. Это так долго не опубликовывали в печати и скрывали от советского народа и меня, не сообщили, боясь, что я морально и духовно воспряну духом, а, наоборот, дезорганизовывали ответами: «Ваша заявка не подтвердилась» И вслед за этим на водоразделе Сухого Анюя и Чауна, где я указывал, нашли серебро. Справедливость восторжествовала, но не тут-то было.
      Сначала саботажники растерялись, а потом они опомнились, ухватились за тактику, о которой говорил с таким презрением знаменитый мыслитель Писарев. Он дал гениальное определение:
      «Если наглость имеет обыкновенный характер, она возбуждает презрение и негодование, но, если она превышает обычные нормы, она как бы парализует человека». Так и получилось здесь. Когда не было древнего акта и не находили серебра, то кое-как проводили розыски, но как только был древний акт и серебро найдены, постановили ликвидировать розыски серебряной горы. Почему? По каким причинам? Чем они прекрыли свою наглость от общественности и прокуратуры? Чем? Очень просто — экономия государственных средств. Это такая ширма, за которой производятся всевозможные проделки против государства.
      При этом, т. Руденко, прилагаю оригинал этого распоряжения, он мне не нужен, а Вам пригодится. Однако, меня не ошеломило такое распоряжение, потому, что я видел многое худшее. Благодаря борьбе за открытие серебряной горы мы предупредили взрыв в Кремле в 1931-32 гг, предупредив своевременно комендатуру Кремля. Поскольку это дело связано с делом серебряной горы, я ниже излагаю.
      В 1929 году меня командируют в Японию, чтобы я проездом на Чукотку закупил оборудование для лесозаготовительной экспедиции. В помощь мне дают некоего специалиста Овсянникова, жителя Владивостока. Мой заместитель Маков даёт характеристику ему как предателя и шпиона американской разведки во время интервенции (тэ) ДВК. Я сообщил НКВД, что отказываюсь с ним работать. Мне отвечают, что проверят, а пока другой кандидатуры нет, значит — надо с ним ехать. В Японии он вёл себя отвратительно, скрывался несколько дней от надзора сотрудников нашего консульства в г. Кокадате. По приезде на Чукотку об этом заявил уполномоченному НКВД. На Чукотке, наняв частный катер, мы поехали на обследование лесов бассейна р. Анадырь. Производя частично работу в один день, когда катер был на середине реки, а мы с Маковым на берегу, хозяин катера и Овсянников заявляют, что срок катера /аренды/ кончился, и они поедут вверх по течению в туземное село Марково, а на обратном пути через два дня захватят нас. Пока мы бросились к ружьям, чтобы заставить их сейчас же взять нас, они уехали. Итак, они бросили на произвол судьбы в необитаемой местности. Потом выяснилось, что американская контрразведка в Японии дала ему задание не допускать лесоразработку на Чукотке.
      Я, ничего не подозревая, поехал в Анадырь принимать прибывших пароходом рабочих и забросить их в верховье реки Майна. О жилье не беспокоились, т. к. случайно мы обнаружили в необитаемой местности знаменитый исторический барак русско-американской кампании — остаток попытки соединить Азию с Америкой телеграфом, — где жил талантливый знаменитый писатель Кенан. Всё было не тронуто, как полстолетия тому назад. Погрузив рабочих на катера-баржи, мы поехали на Аллан,/ Неожиданно в конце августа начались морозы, и через несколько дней всё замёрзло. Бросив всё, даже катер-баржу, пошли пешком. Двести километров шли полмесяца, люди гибли от мороза, так как они были раздеты. Им говорили вербовщики, что меховая одежда чуть-ли не по всей тундре валяется. Закутавшись в одеяла, намотав простыни на ноги, рабочие всё же шли. Я их вёл уверенно к бараку Кенана. Когда же мы подошли близко, там где стояло большое внушительное здание месяц тому назад, было голое пустое место. Это Овсянников, скрывшись от нас в село Марково, нанял двух проходимцев, и они сожгли барак. На сотни километров, кроме зверя, ничего не было. Не стоит описывать, что мы перенесли. Вот так строилось теперешнее благополучие советских людей. Но я по-прежнему мучаюсь, бьюсь и живу так, как будто нахожусь около сожённого барака Кенан. Извините меня за сверх сюжетную вставку из моей жизни.
      Через год в 1931 г. мы услышали нечто жуткое и невозможное. Профессор Овсянников выдвинулся и работает в Кремле, занимает большую должность: озеленяет Кремль. Это услышал не только я, но и те лица, которые разбирали злоупотребления Овсянникова на Чукотке. Все молчали, но ещё мало этого. Собралась группа подхалимов и иудушек, которые решили меня и Макова привлечь за клевету на такого честного, талантливого, скромного великого учёного. Однако через семнадцать он был растрелян комендатурой Кремля. Благодаря нашим тревожным сигнала в эфир, что белогвардейский зверь пробрался в Кремль, его поймали с поличными. Он, оказывается, за короткий срок пребывания в Кремле успел подложить с горшочками и цветочками взрывчатку и совершил много других преступлений.
      Прощу Вас, товарищи Семичасный и Руденко: проверить это по архивам Кремля. Макову и мне не только не вынесли благодарность, но даже простого русского спасибо не сказали. Прошу не подумать, что мне нужна запоздалая благодарность. Я, как и всякий честный советский человек, заинтересован в благополучии и процветании своей Родины.
      Что же конкретно прошу я Вас:
      1. Самое главное, прочесть тот ошеломляющий материал, который мне прислали сотрудники комплексной Чукотской экспедиции. Особенно обратите внимание на те места, которые подчёркнуты красным. Прошу не называть фамилию геолога, чтобы против него не было преследования за критику. Всё то, о чем он пишет я знал 30 лет тому назад. Из его письма яственно, что серебрянная гора, но группа врагов нашей Родины идёт против этого. Смотрите, что он пишет.
      Не дают средств на розыски, но Арконовский с группой патриотически настроенных геологов берёт это дело на свой риск. Однако, подчиняясь тем лицам, которые идут против розыска этой горы, он будет вынужден прекратить это великое дело, как это делалось неоднократно.
      Поэтому прошу Вас, тов. Руденко, в креминально-правовом отношении принять это дело под свою высокую руку, а также может помочь делу розыска тов. Сидоренко, как министра геологии.
      Так как дело носит политический характер, я обращаюсь к тов. Семичасному. До сих пор серебряным королём всего мира являются США. Как только будет наша мощная серебряная гора, на нью-йоркской бирже начнётся паника. И получится новый чёрный понедельник или чёрная пятница.
      В заключение прошу Вас выделить самолёт сразу же, как только я приеду на Чукотку по указанному приглашению, а не ждать такового 11 месяцев.
      Я как главный свидетель обвинения против тех лиц, которые 31 год саботируют розыски серебряной горы/ буду подвержен всяким с их стороны нападкам. Также прошу выделить Министерством геологии прокуратурой и Госбезопасностью тех ответственных работников, с которыми я бы поговорил перед отъездом на Чукотку и сообщил бы им то, что я на бумаге не имею права писать.
      Жду указания, в какое Министерство, когда и к кому явиться.
      УВАРОВ В.Ф.
      17. XI-62 г.

18 – 6    А.С. МОНЯКИН
«ЛЕГЕНДА О СЕРЕБРЯНОЙ ГОРЕ»

      ОТЧЕТ О КОМАНДИРОВКЕ В г. МАГАДАН, пос. АНАДЫРЬ и пос. УСТЬ-БЕЛУЮ.
      ФЕВРАЛЬ — МАРТ 1961 ГОД.
      пос. Певек
      1961 г.

1. История вопроса и цель командировки

      В Чаунское РайГРУ поступили заявки В.Ф. Уварова и С.И. Баскина, в которых авторы сообщают о крупном месторождении серебра, расположенном будто-бы на Чукотке.
      Заявка В.Ф. Уварова /приложение 1/ повествует о том, что где-то на водоразделе рек Малый Анюй и Чаун, на краю лесов, находится серебряная гора, которая «повсюду режется ножом». Эти сведения В.Ф. Уварову сообщили, как он пишет, в 30-х годах ломуты рода Дехлянки в посёлке Усть-Белая Анадырского района. Уваров считает, что серебряную гору легко найти визуально, т. к. она, по его мнению, выделяется среди других именно тем, что она серебряная.
      Заявка С.М. Баскина /приложение 4 / основана на изученных им архивных материалах, изложенных в сборнике Н.С. Орловой «Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века», издание Географгиз 1951 г. В этой заявке Баскин сообщает, что на реке Нелога имеется серебреное месторождение, которое представлено… «жильным серебром, заключённом в породу горы и россыпью, прорезанной глубоким яром с отвесными стенами». Под рекой Нелогой Баскин подразумевает р. Раучуа /Большая. Бараниха/, где и предлагает предпринять поиски серебряного месторождения.
      Решением НТО СВГУ Чаунскому РайГРУ было предложено организовать поиски серебряного месторождения с учётом заявок С.И. Баскина и В.Ф. Уварова.
      С этой целью в 1960 г. был организован Заверочный отряд, который проводил работы в бассейне р. Раучуа и в бассейне рч Кытеп-Гуйтеньрывеем /правый приток рч. Китепвеем, впадающий в Восточно-Сибирское море западнее устья р. Раучуа/.Серебряных рудопроявлений ни на одном из участков отрядом обнаружено не было. Подробно результаты работ изложены в отчёте Заверочного отряда за 1960 год.
      Поиски легендарного серебряного месторождения в 1961 году предполагалось продолжать и, согласно проекта, произвести их на водоразделе рек: Чаун — Анадырь — Малый Анюй. При этом, в первый этап работы, согласно проекта, входило изучение архивных и литературных материалов исторического характера, опрос местного коренного населения с целью уточнения района поисков, а также, и в первую очередь, установление соответствия легенды действительности.
      Для этого исполнитель работ был командирован в г. Магадан, в Анадырь и в Усть-Белую, где в библиотеках, музеях, геологических организациях, в колхозе пос. Усть-Белая и в беседах с отдельными лицами выявил несостоятельность легенды о серебряной горе. 

2. Сушествует ли легенда о серебряной горе?
      
Всякая легенда,/ передаёт-ли она миф или давно минувшую действительность, живёт в народе, который, собственно, и слагает легенда, страдающие исторический путь его развития. Современное коренное население Чукотки ничего не знает о серебряном месторождении. Не знают и ничего не слыхали об этой легенде оленеводы района Восточной Тундры, оленеводы Чаунского и Анадырского районов;/ коренное население Чукотки вообще рассказы о серебряном месторождении или о серебряной горе принимает как новость. Следовательно, никакой легенды о серебряном месторождении или серебряной горе не существует. Есть слухи, обросшие до легенды.
      В пос. Усть-Белая автор данной записки выступил перед собранием колхозников /выступление переводилось на язык коренного населения,/ опросил отдельных лиц и убедился, что никто из коренных жителей о серебряном месторождении ничего не знает. Именно в пос. Усть-Белая, как пишет В.Ф. Уваров, он впервые узнал о серебряной горе и именно в этом посёлке им были предприняты практические меры, опять как он сам пишет, для розыска этой горы. Старожилы, на которых ссылается В.Ф. Уваров, умерли. Иван Зиновьевич Никулин, сын Зиновия Никулина, у которого на квартире Уваров составлял акт о факте открытия серебряной горы, ничего об этом факте не знает,/ хотя Уварова и все его дела хорошо помнит т. к. ему, Ивану Никулину, было тогда 25 лет. Опрос коренного населения производил несколько раньше, работник Анадырского райкома ВЛКСМ тов. Собольков, который также никаких сведений о серебряном месторождении у народа не почерпнул. Административные, общественные, партийные и комсомольские работники и руководители ничего о серебряном месторождении не знают и не получали об этом никаких сообщений от коренного населения, кроме того, что им известно из заявки Уварова.
      Сведения из заявки Уварова, подкупают многих лёгкостью открытия огромных запасов серебра; эти сведения передаются из уст в уста среди круга передовых людей, обретают видимость легенды и привносятся коренному населению, которое выказывает по этому поводу удивление и недоумение. В популяризации этой легенды сыграл роль и главный геолог Сеймчанского РайГРУ тов. С.М. Абаев, который по оплошности поделился сомнительными данными из заявки Уварова с корреспондентами «Огонька». На страницах последнего / № № 5,6 за 1961 год/ появилось сообщение о «мягкой горе».
      Знаменитый исследователь Чукотки — этнограф и лингвист — Владимир ГермановичГ. Богораз /псевдоним — Н.А. Тан / в своей монографии «Чукчи» описывает все события в жизни коренного населения Чукотки, происшедшие с начала XVII века вплоть до Октябрьской революции. В этом неповторимом труде подробно излагаются вопросы экономики населения, быта, культуры, языка, религии, первые знакомство и взаимоотношения с русскими казаками и промышленниками,/ приводятся подробные данные о Семене Дежнёве и других полярных мореходах и землепроходцах, о ясаке, собираемом с коренного населения в пользу царя, о ярмарках на Малом Анюе и проч. проч. Нет такой стороны в жизни племён населяющих Чукотку, которая не была бы предельно полно освещена В.Г. Богоразом. Им собраны все легенды, сказки, предания, поверья, пословицы, которые на протяжении многих веков жили в народе;/ в монографии «Чукчи» только на редкой странице можно не встретить какой либо легенды, сказки или рассказы. (Книга имеется в Краеведческом музее в г. Магадане.)
      В.Г. Богораз отмечает, что три века тому назад коренное население испытывало острую нужду в железе, имеется указание о рудопроявлениях меди. Но не в одной легенде, ни в одном предании и даже в сказке не упоминается о серебре.
      В книге известного историка Иосифа ПетровичаП.Магидовича «Очерки по истории географических открытый», издания Учпедгиза 1956 г., описывается проникновение русских на Северо-Восток и, в частности, на Чукотку,/ взаимоотношения русских с коренным населением, торговля, сбор ясака, открытия рек, путешествия и деятельность Семена Дежнёва и проч. проч. Изложенное в книге И.П.Магидовича базируется на архивных материалах. Никакого упоминания о серебре или «серебряной легенде» у И.П.Магидовича не встречается.
      Авторы популярных исторических рассказов о Северо — Востоке, о походах Семена Дежнёва, такие как С.Марков, В.Кедров и другие в своих повествованиях ни слова не упоминают о серебре,/ хотя сведения о полезных ископаемых в этих рассказах приводятся не редко.
      Всё изложенное позволяет сделать вывод о том, что легенды о серебряном месторождении или «Серебряной горе» среди коренного населения не существовало в прошлом и не существует в настоящее время. Единственным источником, из которого могла искусственно вырасти легенда, является сборник архивных материалов И.О. Орловой, о котором сказано ниже.

3. Что известно из архивных документов о серебре на Северо-Востоке.
      
Данные о серебре, которое будто-бы добывалось в начале XVII века на Северо-Востоке изложены, как уже сказано выше, Н.С. Орловой в книге «Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века». Ниже приводятся все эти данные, без исключения, которые в какой-то степени касаются серебра.
      «9-го декабря 1641 г. Якутский воевода П.Головин сообщил в Сибирский приказ о походах Постника Иванова и Аничка Никитина на реки Яну и Индигирку и о плавании по морю Прова-Лааарева и Елисея Бузы для поисков реки к востоку от устья Лены. В этой отписке сообщается,/ что по Индигирке, на юкагирской земле есть серебро, но где именно — неизвестно» / стр.21–22 /.
      «В 1641-42 г.г. казаки получили известие о том, что на реке Нелога, к востоку от Колымы, есть серебро. По тем временам это было сведением первостепенный важности» /стр 28/.
      «В следующем 1644 году были получены новые сведения о серебряной руде, а также о жемчуге.
      29 сентября 1644 года ленский служилый человек Лавр Григорьев и сын боярский Иван Ерастов сообщили о сведениях полученных от колымского князька Аманата / залоаженика — А.М. Порочи о северо-восточных сибирских реках и о серебряной руде».
      «В этом же документе сын боярский Иван Ерастов и ленский служилый человек Лавр Григорьев рассказали, что от р. Нелоги / это всё та же Нелога и Нерога /…» от вершины пошла река Чюндона, а впала де та река Чюндона «близко моря в Ковыму реку» /док.№ 31/. На этой реке Нелоге живут у устья юкагиры / на Чундоне /. Как известно, Чундон, или Чеыдон, впадает не в р. Колыму, а в Охотское море, в северной его части. Однако важно, что в 1644 г. уже появились известия о том, что «где-то около Колымы имеется р. Чендон» / стр. 23 /.
      «Под Нелогой /Нерогой/, видимо, разумеется р. Нерега. Как видно из док., „Нелога“ находится к востоку от Колымы, кроме того „от… вершины её пошла р. Чундона“ — р. Чендона впадает в Охотское море недалеко от р. Парень. Долина Колымы на участке между Балыгычаном и Сугоем сужена горами. На этом участке Колыма делает петлю, наиболее приближаясь к Охотскому морю. Наибольшее приближение равняется 300–350 км в районе вблизи устья р. Бохапчи к Тауйскому заливу и вблизи р. Каркондона к зал. Шелехова. Нерега, являясь прав. притоком Бахапчи, подходит к побережью Охотского моря». /Стр. 552/.
      Из приведённых документов видно, что историки вполне определённо указывают на месторасположение реки Нелоги, на которой добывалось будто-бы серебро/ — это река Нерега, приток Бохапчи, впадающей справа в Колыму в её верхнем течении.
      Ниже приводятся донесения служилых казаков, основанные на опросах заложников из местного населения.
      «А юкагирская де, государь, землица людна и Индигирская река рыбна, будет де, государь, вперёд на йндигирской реке в юкагирской землице и 100 человек служилых людей, и тем де людям мошно сытым быть рыбою и уверены без хлеба… Да у юкагирских же де, государь людей, серебро есть, а где они серебро емлют, того он, Посничко, не ведает»/ И про иных де ему многие землицы юкагиры рассказывали. А подлинно де, «государь, он Посничко, про те землицы рассказать не умеет, потому мало их юкагирского языку знал», /стр. 100–101 /.
      Служилый человек Лавр Григорьев в 1644 г. сказывал: к нему привезли приказ Якутского воеводы Головина Петра Петровича в 1642 году Митьке Михайлову Ерилу. «А в том де наказа написано — ведено ему, Митьке проведывать про серебряную руду и распрашивать иноземцев накрепко против юкагирского шамана речей, которого привёз Елена Буза — на которой реке серебряная руда и сколь далече от Ындыгирской реки»… «И тот де ковымский князей ему, Лаврушке», в распросе сказывал: есть де река Нелога за Ковымою рекою впала в море своим устьем; а на той реке Нелоге блиско моря в горе утёсе руда серебряная; а люди де живут у той горы пешие де на одном месте в земляных юртах, а род де у них да язык свой, не юкагири, а называютца де они нанками, Да те же люди в реках берут одекуй белой, а тово де у них одекую много- А от де реки Нелоги от вершины пошла река Чюндона, а впала де та река Чюндона блиско моря в Ковыму реку; а люди де по той реке Сун/пья/ живут юкагиры, а в вершине де живут на той реке люди род свой, рожи у них писаные. И с Нелоги де реки приходят натты от серебряные руды на ту Чундону на вершину к писаным рожам торговать, временем де с ними и дерутца. А продают де те нелогские люди писаным рожам серебро да одекую, а те де писаный рожи им продают олени да бабы. А серебра де и одекую у тех нелогских людей много. И он де, Лаврушка, казал ему шаману одекую белой да бисер/ И шаман де сказал — не таков де на Нелога реке одекуй белой лутче де русково одекую и бисеру. А сказывает де той шаман, что у, них тот одекуй сам видал и жена де ево-видала. И по шамановым де распросным речам чаем тово одекую жемчугом.
      «Да он же де, Лаврушка, распрашивал про тое же реку Нелогу юкагирского аманата князя Шенкодея шамана /без/ Ковымского аманата Порочино. И тот де Шенкодей шаман в распросе сказал против всех речей ковымского князца шамана про ту реку Нелогу и про серебряную руду те же речи слово в слово. А толмачил де те речи распросные баба тунгуска, У /збер/ чик, которая в толмачах в — Ындигирской реки» / стр. 125–126 /.
      «152 году / 1643 г.-А.М./ на Индигирской реке спрашивал красноярский казак Ивашко Падионов Ерастов у ковымского аманата у шамана. Пороче, что слыхал ли ты где есть серебряная руда и на коей реке. И он сказал — есть де река Нелога за Комывою рекою, впала в шоре своим устьем, а от дои де реки Нелоги от вершины пошла река Чундона, а впала де та река Чундона блиско моря в Ковыму реку,/ вверх идут по Ковыме реке с левые стороны; а по той реке снизу живут юкагирские люди, а в вершине и по Каменю живут акнемила, писаные ж рожи, и те мужики сходятся с теми людьми, которые люди живут на Нелоге реке, у серебряные руды, а род не нелогских мужиков называют натты, и то писаные рожи с ними де торгуют и дерутца, а те нелогские мужики пешие сидячие и серебра у них много, да оне ж нелогские мужики по рекам берут белой одекуй в воде. И мы ему казали белой одекуй и бисер, и он сказывает- ваш де одекуй плохой, там де лутче и цветиной, а мы чаем быть жемчуг. А те нелогские мужики сказывают, что серебро у них на Нелоге реке от моря недалеко, а висит де из Яру соплями. И те нелогские мужики от той серебряные руды сопли отстреливают томарами и стрелами, а инако де оне нелогские мужики на Кмени серебра добывать не умеют. Да он же ковымской аманат шаман Пороча сказывал сколько в Ковыму реку пало рек. Снизу, вверх идучй, на правой реке пала Улгандона, да на левой же стороне, вверх идучи, пала река Олюнга, а на правой стороне пала река Алач, на левой же реке пала река Коборой» / стр. 127/.
      Изложенные архивные документы исчерпывают всё, что их известно о серебре на Северо-востоке в сборнике Н.С. Орловой. Из этих документов видно, что донесения казаков целиком базируются на показаниях заложников. Сами служилые люди не только не добрались до серебра, но и не получили сколь нибудь удовлетворительных данных о месторасположении серебряного месторождения. Показания заложников сомнительны и неточны ещё и потому, что в то время многие реки не были открыты,/ не совсем было известно какая река куда впадает. Так, заложник Пороча / который, кстати, сбежал от служилых людей / считал, что река Чундон впадает в Колыму, тогда как она впадает в Охотское море. Поэтому поводу Михаил Стадухин — уже тогда докладывал царю перешедши на Пенжину:
      «И с той реки перешёл я, холоп твой, с товарищами своими на Изигу реку. А по Изиге реке живут многие коряцкие люди, а вверх Изиги ту же реку зовут Нондоном, а живут ходынские мужики юкагиры» /стр.157 /.
      В донесениях Михаила Стадухина нигде не упоминается о серебре. В архивных материалах / сборник Н.С Орловой/ не говорится когда, где и в каком виде служилые люди обнаружили серебро у местного населения.
      Анализируя приведённые архивные документы можно вполне допустить, что три века назад какое-то племя занималось разработкой самородного серебра, но расположено это затерянное / и возможно отработанное / месторождение не на Чукотке, о чём говорят документы, а в области побережья Охотского моря или в бассейне верхнего течения р. Колымы.
      Многочисленные раскопки, произведённые на Чукотке в последние годы известным археологом Н.Н. Диковым не обнаружили серебра ни в виде утвари, ни в виде украшений. В те далекие времена происходил обмен товарами между приамурскими, прибайкальскими и северо-восточными /колымскими/ племенами. Последние в качестве товара поставляли соболей. Серебро могло быть завезено на северо-восток из Приамурья или из Селенгинской Даурии. Об этом имеются такие документы. «А та река течёт в Китайское государство, а имени тунгусы той реке не ведают. Да на той же реке мугалы емлют серебряную руду; а у той руды серебряной на той же реке стоит Китайского государства порубежной город, а серебро в Браты идет из Мугал; а покупают брацкие люди то серебро у мугал на соболи»/стр. 109 /.
      «И про серебро де сказывал, что у тех де бородатых людей, у даур, есть и те будто дауры русских людей желают видеть, для того, что называютца им братьями» /стр. 140/.
      Совершенно не отрицая геологических перспектив Северо-Востока на серебро можно и допустить, что серебро завозились сюда в числе других товаров, как и бронза, три тысячи лет тому назад.

4. О заявках В.Ф. Уварова В.Ф. и С.И. Баскина.
    
  О заявке В.Ф. Уварова имеется заключение академика С.В. Обручева / приложение № 3 /, из которого видна полная несостоятельность этой заявки. Остаётся добавить нижеследующее.
      В заявке говорится, что месторождение серебра расположено на водоразделе рек Чаун-Сухой / Малый / Анюй, на краю лесов. Край же леса на самом деле по упомянутому водоразделу не проходит, он протягивается юго-западнее.
      Три века тому назад Малый Анюй являлся довольно бойким местом. Здесь, на берегу реки проводились весенние ярмарки. Коренные жители выменивали на пушнину, как пишет В.Г. Богораз, табак, чай, железные котлы, копья, ножи, спирт, бисер, платки и проч. Ярмарки являлись событием для всего края, и совершенно непонятно, почему племя, добывавшее серебро, если серебро действительно добывалось на указанном водоразделе, оставалось вне сферы влияния ярмарки, на которую съезжались за сотни и многие сотни километров.
      В 1649 году в верхнем Анадыре Семен Дежнёв обосновал зимовье для сбора ясака с коренного населения. Ясак поставлялся только пушниной и моржовым клыком; о серебре нет никакого упоминания. В 1660 году Дежнёв с грузом моржёвых костей и пушнины прошёл пешком из бассейна Анадыря по Малому Анюю в Колыму, а затем морем на Лену. Вообще сообщение между стойбищами племён, — зимовьями на Аная дыре и Колымой-рекой осуществялялось в то время именно через водораздел рек: Анадырь — Чаун- Малый Анюй. Это был единственный наиболее короткий и лёгкий путь, который вызывал активное общение между племенами, кочевавшими в бассейне Малого Анюя и землепроходцами и промышленниками, пробиравшимися не единожды из системы Анадыря на Лену через Колыму.
      Ошибка В.Ф. Уварова, на которую автор данной записки указывал ему в личном письме, состоит также в том, что слова «серебряная гора» он наивно понимает в буквальном смысле слова. Поэтому и считает, что для открытия месторождения / т. е. горы — по Уварову / достаточно нескольких рейсов самолетов, с которых нельзя не заметить серебряной горы, выделяющейся среди обычных каменных гор именно тем, что она серебряная.
      В заявке С.И. Баскина говорится, что рекой Нелогой, на которой расположено месторождение серебра/ является река Большая. Бараниха / Раучуа, где, как он считает, и следует искать это месторождение.
      Поиски месторождения в бассейне р. Раучуа дали отрицательные результаты, о чём уже сказано в начале данной записки.
      В книге Н.С. Орловой, по материалам которой Баскин доставил заявку, имеется вполне определённое указание на расположение реки Нелоги и реки ЧЮНДОЕ /или Чендон/, о чём выше подробно изложено. Баскин совершенно произвольно решил, что под рекой Чюндон следует считать р. Малый Анюй. На стр.235 сборника Н.С. Орловой читаем наказную память, относящуюся к 1647 году: «А внизу сторонна река вниз пловучи с правой стороны реки Аноя, а на усть Аноя реки поставлено вновь ясачное зимовье. А по распросу амнатов, что Аноя река течет издалече из озера. А в вершинах той реки и у того озера, с которого она вышла, олеших мужиков человек с 300 и больши». На стр. 260 в отписке Семена Моторы с товарищами / док. и 87./ читаем: «… что мошно де по Анею реке через Камень перетти с Колымы реки на новую реку Анадырь». Словом «Камень» в то время назывались водоразделы. Следовательно река Анюй и в те далёкие времена имела своё настоящее название и спутать её с рекой Чюндон невозможно, если внимательно изучать документы в сборнике Н.С. Орловой.
      В заявке С.М. Баскина, кандидата наук /каких наук Баскин не сообщает/, содержится ещё ряд ошибок и необоснованннх выводов, не подтверждённых архивными документами. Изложенного достаточно, чтобы видеть, что заявка Баскина составлена с большой долей произвольного домысла;/ необходимость, поэтому, в подробном анализе её отпадает, тем более что заявка проверена.

5. Заключение
    
  Геологические предпосылки Северо-Востока и, в частности, Чукотки для поисков серебряных руд являются благоприятными. Отсутствие серебряных месторождений можно объяснить лишь тем, что специальных поисков на серебро до настоящего времени не ставилось. 
      В последние годы выявлены довольно интересные проявления рудного и россыпного серебра.
      Так, самородное серебро в россыпи установлено Пенжинской экспедицией в верховьях р. Мургаль. Содержание серебра в отдельных пробах достигает 200 г/т.
      Самородное серебро в россыпи встречается в верховьях р. Танюрер, где установлено также рудопроявление самородного серебра /Чукотская экспедиция/.
      Серебро, до 600 г/т, установлено анализами в самородной меди на зоны разлома в андезитах (дэ) и андезито-базальтах на левобережье р. Белой /Чукотская экспедиция/.
      Серебро, как элемент и как металл встречается в целом ряде мест Северо-Востока, но наиболее благоприятным регионом для поисков серебра следует считать полосу, протягивающуюся через верховьях р. Падеваам к бассейну р. Танюрер и далее в район р. Пенжина. Эта полоса охватывает серию региональных разломов, которые контролируют, очевидно, все рудопроявления и, в том, числе, серебро.
      Не удивительно, если несколько веков тому назад племена населявшие бассейны р.р. Пенжина, Гижиги, Парень, Мургаль добывали самородное серебро.
      Разыскивать, однако, какое-то одно забытое месторождение, выхватывая для этого отдельные разрозненные участки, не имеет никакого смысла тем более, что по архивным материалом / не говоря уже про заявки / невозможно сделать предпочтения тому или иному участку. Месторождение серебра или группа месторождений будут открыты путём планомерного опоискования территории Северо-Востока и, в частности, Чукотки.
      Большую роль в деле открытия серебряных месторождений, да и не только серебряных, могут сыграть геологические походы, если организаторы этих походов сумеют исправить крупный организационно- методический недостаток в геологических походах нашего края — полное неучастие в этих походах коренного населения Чукотки.
      До настоящего времени участниками геологических походов являлись и являются жители рудников, приисков, посёлков, городов,/ «это обычно рабочая или учащаяся молодёжь, школьники, пионеры, комсомольцы. Действия участников походов обычно ограничиваются окрестностями населённых пунктов и редко переносятся вглубь тайги или отдалённые горные хребты.
      Коренное население, особенно оленеводы, в геологических походах не участвуют. А они ежегодно проделывают сотни тысяч километров, проникая в самые отдалённые уголки Чукотки.
      Задача состоит в том, чтобы привлечь коренное население к геологическим походам, вернее к геологическим наблюдениям во время переходов и стоянок. Для этого среди местного населения надо провести разъяснительную работу о богатствах недр Чукотского края,/ надо сообщить оленеводам хотя бы минимум геологических знаний, научить распознавать их главные руды Чукотки, главные полезные минералы. Очень ценно снабдить колхозы или бригады образцами руд и минералов, такими как киноварь, касситерит, шеелит, вольфрамит, минералами серебра, сульфидами и др. Необходимо перевести на народные языки всю литературу по геологическим походам и написать специально несколько популярных брошюр. Вся эта работа должна осуществляться и контролироваться местными геологическими организациями. Большую пользу принесут популярные лекции в колхозах на геологические темы и, главным образом, на темы о рудных и россыпных полезных ископаемых, которые характерны для данного района. Без всяких дополнительных затрат, в порядке шефства эта работа может быть проверена.

 

18 - 7    ГУГ и ОН при СМ РСФСР
СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЕ ГЕОЛОГИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ
Анадырская комплексная геологоразведочная экспедиция
АГАЛЬЦОВ Г.И
ОТЧёТ
ПО ПОИСКАМ „СЕРЕБРЯНОЙ ГОРЫ“

      по заявке УВАРОВА В.Ф. в 1963 г.
      НАЧАЛЬНИК АНАДЫРСКОЙ КОМПЛЕСКНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ /КРАЙНОВ/
      ГЛАВНЫЙ ИНЖЕНЕР /НЕВРЕТДИНОВ/
      ГЛАВНЫЙ ГЕОЛОГ /АКРАМОВСКИЙ/
      пос. Анадырь
      1964 год.
 
      „Мною, подателем сего заявления, было сделано, в области геологии, величайшее открытие…“„Мои кровные заработанные деньги 54.000 руб. пропали… Прошу Вас, товарищ Министр, действительным распоряжением устранить эту несправедливость…“
      Из первого заявления о „серебряной горе“ гражданина Уварова В.Ф. — Министру геологии и охраны Недр Антропову П.Я.

I. Введение.
    
  Поиски „Серебряной горы“ — Пильхуэрти-Нейки» были организованы весной — летом 1963 года Анадырской комплексной геологоразведочной экспедицией СВГУ по указанию Главгеологии РСФСР письмом 696 «з» от 22 сентября 1962 года, в связи с заявкой жителя города Одессы — Уварова Василия Фёдоровича.
      С заявителем Уваровым В.Ф. было заключено трудовое соглашение,/ он был вызван из города Одессы в пос. Анадырь весной 1963 года и прибыл туда 18 апреля 1963 года.
      После недолгих формальностей по оформлению Уваровым В.Ф. документов, получения спецодежды и пр. началась работа по поискам старожилов очевидцев, знающих что-либо о «Серебряной горе».
      Заверка заявки о «Серебряной горе» велась старшим геологом экспедиции по геолпоходам Агальцовым Г.И. совместно с заявителем Уваровым В.ф.
      Сначала сведения о «горе» собирались в пос. Анадырь.
      8 мая Агальцов Г.И. и Уваров В.Ф. вылетели в пос. Усть-Белую, где продолжили поиски очевидцев до 12 мая.
      С 15 мая по 2 июля в работе по заверке наступил вынужденный перерыв из-за наступившей длительной весенней распутицы. Агальцов Г.И. был в это время занят своими обязанностями по геолпоходам. Уваров В.Ф. на предложение администрации экспедиции выполнять в этот период какую-либо посильную работу /сторожем, дневальным в общежитии и т. д./ ответил категорическим отказом.
      3 июля 1963 года работы по заверке заявки были возобновлены. Уваров В.Ф. и Агальцов Г.И. вылетели в Билибинский район. В поисках людей, знающих или даже слышавших о «Серебряной горе» Агальцов Г.И. и Уваров ВЛ. побывали в Кэпервееме, Билибино, Анюйске, Пятистенном, Нижних трестах, Медвежке, Илырнее,/ кроме того, Агальцов Г.И. выходил для опроса «о горе» на рыбалку Яндрино /побережье Восточно-Сибирского моря/ и в стойбища оленеводов колхоза «40 лет октября» /пос. Илырней/ в верховья реки Малого Анюя.
      В августе заверка заявки была закончена, так как очевидцев, знающих о «Серебряной горе» или даже когда-либо слышавших о ней, найдено не было и искать их было уже негде, а сам заявитель Уваров В.Ф, местонахождении горы не знал и указать не мог.
      20 августа Агальцов Г.И. и Уваров В.Ф, возвратились в пос. Анадырь.
      24 августа 1963 года гражданин Уваров В. Т., получив полный расчёт, благополучно отбыл в город Одессу.

II. История заверки заявки Уварова В.Ф.
   
   В декабре 1956 года министру геологии и охраны Недр Антропову П.Я. впервые было подано заявление Уварова Василия Фёдоровича, бывшего заведующего лесозаготовками в Чукотско-Анадырском крае Акционерного Камчатского общества.
      В заявлении говорилось о «Серебряной горе» из аргентита,/ название горы по туземному ПильХуэрти-Нейка./ об этой «горе» Уварову В.Ф. якобы в 1930 году в селе Усть-Белая на Чукотке сообщил проехавший из Чауна ламут Костя Дехлянки. Костя Дехлянки свидетельствовал, «что на водоразделе Чауна и сухого Анюя по реке Поповка на краю лесов есть гора, всюду режется ножом, внутри яркий блеск,/ по удельному весу тяжелее металла,/ по всей горе свисают льдины, которые на солнце не тают,/ на верху горы озеро, покрытое льдом, тоже никогда не тает. Высота горы 300–400 аршин, длина около версты».
      Уваров предполагал, что это «серебряно-свинцовый монолит, выплавленный в жерле вулкана» и послал об этом телеграмму в ноябре-декабре 1930 года в ВСНЖ, геологический отдел, Сиромолотову. Эту телеграмму заверил «уполномоченный Чукот-Анадырского края органа НКВД Корж и понятые: туземцы-камчадалы Зиновий Никулин, Алёша Собольков и прочие». Сиромолотов, по словам Уварова В.Ф. ответил ему: «достаньте образцы за наш счёт во что бы то ни стало». «Сотрудники комплексной экспедиции Академии Наук СССР в Анадыре — рассказывает Уваров В.Ф. - заверили его, что по этой телеграмме можно истратить и полмиллиона рублей, лишь бы найти образцы». Уваров В.Ф. якобы истратил 10.800 рублей денег Анадырского Камчатского Общества на снаряжение отряда чукчей, ламутов за образцами. Впоследствии АКО удержало с Уварова В.Ф. эти деньги в пятикратном размере, т. е. 54.000 рублей.
      Уваров В.Ф. просил Министра расследовать это дело и «устранить несправедливость» — невыплату этих денег.
      Это заявление из министерства геологии и Страны Недр было передано 35 декабря 1956 года в Геологоразведочное управление «Дальстроя», занимавшееся геологическими работами в районе, указанном Уваровым В.Ф. с просьбой проверить заявку.
      В 1957 году геологоразведочное управление «Дальстроя» отказало Уварову В.Ф. в проведении специальных работ по его заявке, основываясь на том, что сам он указываемого месторождения серебра не видел и образцов никто не доставлял, и они нигде не анализировались/. к тому же район предполагаемого расположения «серебряной горы» был уже в 1955 и 1956 годах покрыт геологической съёмкой масштаба 1:500.000) в верховьях малого /Сухого/ Анюя Тильманом С.М. /7/ и Касаткиным В.А. /4/, а непосредственно водораздел малого Анюя и Чауна — Белым В.Ф., Паракецовым К.В /З/, не обнаружившим никаких серебряных рудопроявлений.
      Однако вблизи водораздела, в бассейне Чауна, в верховьях реки Утэвеем, левого притока реки Угаткин, и в верховьях самой реки Угаткин — отдельные металлометрические пробы, взятые из рыхлых отложений, дали содержание серебра от 0.001(тыс) до 0.01(сот.) % /З/. В бассейне правых притоков верховьев малого Анюя рек: Наченкачвеем, Тытлиутын, Тытыльвеем, Имрэвеем и в истоках малого Анюя — также металлометрическим опробованием в рыхлых отложениях установлены повышенные содержания серебра от 0.0001(дес.тыс.) до 0.01 (сот.) %, а в некоторых пробах и более 0.01 % (сот.)/7/.
      Таким образом, металлометрическим опробованием выделился район с аномальными повышенными содержаниями серебра в рыхлых отложениях /вторичный ореол рассеяния/, охватывающий северные склоны водораздела Малого Анюя — Чауна и правобережье реки малого Анюя.
      Уварову В.Ф. из ГРУ «Дальстроя» и сообщили, что никаких рудопроявлений серебра в указанном им районе не обнаружено и что в будущем, при проведении плановых геологических работ, заверка его заявки будет попутно продолжаться.
      Уваров В.Ф., не удовлетворившись тем, что поиски «Серебряной горы» ведутся лишь совместно с основными геологическими работами, настойчиво добивается проведения специальных заверочных работ,/ пишет последовательно письма, заявления: в редакцию «Комсомольской правды» /19,02,57 г/, в Президиум Верховного Совета СССР и Академию наук СССР / 18.05.57 г/, в Геологическое Управление «Дальстроя» /18.05.57 г./ и большое письмо в несколько адресов: Верховный Совет СССР, парторганизацию Академии Наук СССР, парторганизацию министерства Геологии, газету ЦК КПСС «Правда», совнархоз ДВХ, парторганизацию Северо-Восточного геологического Управления /16.12.58 г/. В этих письмах обращает на себя внимание неточное противоречивое изложение фактов, уже ранее сообщённых Уваровым В.Ф. Так, река «Поповка» названа уже Поповда-Попоуовда и сказано, что она впадает в Сухой /Малый/ Анюй «через другие реки… кажется… Потуван или Поутувеей», а не входит в систему реки Чауна, как понималось из его первого заявления. Выясняется, что Уварову В.ф. ламуты не говорили, что гора — серебряная, а это установил он собственными умозаключениями по энциклопедиям. Вероятно, выдумкой является сообщение о выплате в 1890 году чиновникам Александра III ламутами ясака серебром, так как ламуты ясака в эти годы вообще не платили. Упоминаемый «англичанин Купер-Нони» был советским геологом Купер-кониным, работавшим в 1928–1931 годах близь Анадыря и вряд ли имевшийся у него «справочник на английском языке» содержал сведения о скоплении серебра на водоразделе Чаун-Анюй. Рассуждения о «сотнике Попове», якобы открывшем «Серебряную гору» — неверны, так как спутник С.Дежнёва А.Попов никогда не был в этих краях.
      По мнению Уварова В.Ф, «гору» легко «автоматически» обнаружить с самолёта, облетев «край лесов», в верховьях Чауна и Сухого Анюя, и к тому же «Пильхуэрти-Нейка» будет заметна, благодаря своему ледяному окисному покрову и нетающему озеру на вершине.
      В ответ на письмо Уварова В.Ф. в Академию наук СССР, академик Обручев С.В. в сентябре 1957 года даёт заключение, что сведения Уварова В.Ф. весьма недостоверны и, что поиски «горы» следует проводить лишь попутно при геолого-съёмочных и поисково-разведочных работах, а не специальной разведочной экспедицией.
      Северо-восточное геологическое Управление так же отказывает Уварову В.Ф. в проведении специальных заверочных работ по «Серебряной горе»,/ однако, побочно с основными геологическими работами делались попытки проверить заявку Уварова В.Ф. В 1958 году начальники партий, работавшие в верхнем течении р. малого Анюя, Сосунов Г.М.,Егоров Д.В. совершили облёт верховьев р. Малого Анюя,/ горы, похожей на «Пильхуэрти-Нейку», обнаружено не было. В том же 1958 году, летом геолог Курбалов П.А. обследовал гору «Двух цирков» /1853 м/ на правобережье верховьев р. Малого Анюя, думая, что она и является «Пильхуэрти-Нейкой» — серебра обнаружено не было.
      Летом 1958 года у Уварова В.Ф. в Одессе побывал главный геолог Сеймчанского РайГРУ Абаев С.М. Никаких более подробных и точных сведений о «серебряной горе» Уваров В.Ф. ему не сообщил.
      28 мая 1959 года в СВГУ поступила пересланная из Министерства геологии и охраны недр ещё одна заявка на серебро — Баскина с. И. жителя города Комсомольска-на-Амуре, доцента местного Педагогического института. Баскин С.И, изучив, в основном, по статье Орловой Н.С. /2/, древние архивные документы ХVII века о землепроходцах Северо-Востока, пришёл к заключению,/ что в верховьях реки Большой Баранихи /Раучуа/, существует крупное месторождение жильного и россыпного самородного серебра, район истоков реки Большой Баранихи / Раучуа / непосредственно примыкает к северо-западным склонам водораздела Малого Анюя — Чауна, т. е. к участку, где указывалось Уваровым В.Т. — «Серебряная гора».
      После появления второй заявки на серебро почти в одном и том же районе, Северо-Восточное геологическое Управление организовало специальный отряд в Чаунском районном геологическом управлении /пос. Певек/ для заверки заявки Уварова В.Ф. и Баскина С.И. 
      Летом 1960 года заверочный отряд, руководимый геологом Монякиным А.С, обследовал бассейн рек Раучуа /Большой Баранихи/ и реки Кытеп-Гуйтеньрывеем /правый приток реки Китепвеем, впадающей в Восточно-Сибирское море, западнее устья реки Раучуа /. Серебряных рудопроявлений на этих участках обнаружено не было.
      «Металлометрией в отдельных пробах из тонкой фракции аллювиальных отложений верховьев реки Кытеп-Гуйтеньрывеем было установлено содержание серебра в пределах 0.0001(дес.тыс)-0.002 (тыс.) %. Из расспросов о горе „Пильхуэрти-Нейке“ и о реке „Поповда“ — выяснилась полная неосведомлённость местного населения по этим вопросам.» /5/.
      Надо отметить, что Манякин А.С. в 1960 году не дошёл до самых истоков р. Раучуа / р. Большой. Баранихи/ и не вышел непосредственно на водораздел Малого Анюя — Чауна.
      Заверку заявки Уварова В.Ф. согласно проекта, летом 1961 г. предполагалось продолжить этим же отрядом непосредственно на водоразделе рек Чауна-Анадыря- Малого Анюя.
      Зимой в феврале-марте 1961 года с целью розыска очевидцев «серебряной горы» и лиц, знающих или слышавших рассказ «Кости Дехлянки», Монякин А.С. побывал в Анадыре и Усть-Белой, но не получил никаких сведений о «Серебряной горе». Даже сын одного из «понятых» Зиновия Никулина — Иван Зиновьевич Никулин, в доме которых и при которых якобы рассказывал «Костя Дехлянки» о «Серебряной горе», ничего не помнил и не слышал ни от кого ни о «Серебряной горе», ни о «Косте Дехлянки».
      Монякин А.С. пришёл к заключению, что «Серебряной горы» Уварова В.Ф. не существует и что заверку заявки на водоразделе Чауна — Малого Анюя проводить не следует. По решению техсовета Чаунского РайГРУ заверка заявки Уварова Е.Ф. в 1961 году была прекращена /6/.
      В журнале «Огонёк» № 6 в 1960 году был напечатан очерк Рудима В. «Золото Севера» /1/, где рассказано, как о легенде, и о «Серебряной горе» Уварова В.Ф. Рудим В. дополнил сведения о «Серебряной горе» архивными материалами о серебре, вероятно, из статьи Орловой Н.С. /2/ произвольно решив, что «гора» Уварова В.Ф. и «серебро» землепроходцев ХVII века — одно и тоже. Статья в журнале «Огонёк» подогрела энтузиазм Уварова В.Ф; уверовавшего, что «исторические акты» о «серебре» ХVII — века — это древние сведения о его «серебряной горе». Уваров В.A. пишет новые заявления: 29 апреля 1960 года Маршалу Советского Союза, депутату Верховного Совета СССР тов. Будённому С.М. и Министру геологии и охраны недр Антропову, а в мае 1961 года — Первому Секретарю ЦК КПСС, Председателю Совета Министров СССР Хрущеву Н.С. и Министру МВД СССР. В этих письмах Уваров В.Ф, сообщает новые данные о том, как им была открыта «серебряная гора», причём многие из этих данных заведомо недостоверны или противоречат рассказанному в предыдущих заявлениях и письмах. Так, Уваров В.Ф. сообщает, что впервые о «Серебряной горе» он услышал от пастухов — оленеводов богатого «чуванца Альвави», ежегодно кочуя, прогонявшие оленей мимо «горы».
      Уваров В.Ф. попытался достичь её на лыжах весной, но потерял очки в дороге, ослеп и был подобран чукчами. «Чукотский король — Иван Шитиков», /такового в действительности никогда не существовало — прим. Агальцова Г.И./, пожалев больного Уварова Р.Ф, «вызвал биркой» ламутов «рода дехлянки», которые ему вторично рассказали о «серебряной горе» и сказали, что она стоит на реке Поповде.
      После этих писем Уварова В.Ф. Министерство геологии и охраны недр СССР и Главгеология РСФСР ещё раз предложили СВГУ организовать специальный отряд для заверки этой заявки,/ руководство СВГУ, ссылаясь на результаты уже проведённых геолого-съёмочных и заверочных работ Монякина А.С, категорически возражало организации специального заверочного отряда.
      Специальной заверки произведено не было. В мае 1962 г. одно письмо Уварова В.Ф (Маршалу Будённому С.М. и Министру Антропову П.Я. от 29 апреля 1960 г.) поступило в Анадырскую комплексную геологоразведочную экспедицию СВГУ. По личной инициативе геолога Агальцова Г.И., главным геологом Акрамовским И.И. было решено продолжить поиски «Пильхуэрти-Нейки», одновременно с плановыми работами экспедиции без излишних материальных затрат. Предполагали вызвать Уварова В.Ф. в Анадырь, как сезонного рабочего в одну из стационарных партий, и попутно с его официальной работой восстановить старые связи, найти очевидцев, знающих точное расположение «Серебряной горы» и, имея точные координаты, заверить это рудопроявление наиболее близко работающей сезонной партией, или одним из отрядов геолпохода.
      Решение о заверке «Серебряной горы» возникло по следующим причинам:
      1. Район, указываемый Уваровым В.Ф. находится в пределах Охотско-Чукотского вулканогенного пояса, для которого, как выяснилось в последние годы, как раз и характерны метасоматические месторождения золото серебряные, полиметаллическо-серебряные /«Сопка рудеая», Насыкчанское, Арманьское, Валунистый и др/.
      2. Работами Тильмана С.М./7/, Белого В.Ф, Паракецова К.В. /З/ на правобережье верховьев р. Малого /Сухого/ Анюя и на водоразделе малого Анюя и Чауна Металлометрическим опробованием рыхлых отложений установлена зона повышенных содержаний серебра в пределах от 0,0001 (дес.тыс.) до 0.01 (сот.) %, а нередко и более 0.01(сот.) %, /вторичные ореолы рассеяния/.
      3. Непосредственно район, указываемый Уваровым В.Ф. слабо изучен — здесь прошли лишь рекогносцировочные геологические съёмки м-ба 1:500000 (тыс.) и специальных — заверочных работ не производилось.
      4. В Анадырской экспедиции не было всех заявлений и писем Уварова В.Ф., из сопоставления которых ясно была видна противоречивость и неправдивость многих сообщаемых сведений,/ а самое главное, что сам заявитель «горы» никогда не видел, точного местонахождения её не знает и самостоятельно без каких-либо оснований решил, что она «серебряная».
      Письма Уварову В.Ф, с предварительным предложением выехать в Анадырь для работы в посильной должности/ в Анадырской комплексной геологоразведочной экспедиции СВГУ/ и для побочной заверки его заявки — были направлены Агальцовым Г.И. и Акрамовским И.И. 11 мая 1962 года.
      Вскоре телеграфом было получено согласие Уварова В.Ф.
      Учитывая преклонный возраст Уварова В.Ф., Агальцов Г.И., бывший в отпуске летом-осенью 1963 года, намеревался заехать в Одессу для встречи с Уваровым В.Ф. дабы убедиться, что он физически может принять участие в заверке своей заявки и для непосредственного уточнения сведений о «горе».
      Неожиданно в конце сентября 1962 года Уваров В.Ф. выехал из Одессы в Москву с письмом от 17 сентября 1962 г. к «Председателю Комитета государственной Безопасности при Совете Министров СССР тов. Семичастному, Генеральному Прокурору Союза ССР тов. Руденко, и Министру Геологии СССР тов. Сидоренко» и стал добиваться создания специального заверочного отряда, потрясая письмами Агальцова Г.И. и Акрамовского И.И, как векселями, гарантирующими существование «серебряной горы».
      Главгеология РСФСР, ещё ранее настаивавшая на организации заверочного отряда по заявке Уварова В.Ф., на этот раз обязала руководство СВГУ создать такой отряд в сезон 1963 года, вызвав в качестве проводника Уварова В.Ф.
      Приезд Агальцова Г.И. в Одессу в октябре 1962 г. к Уварову В.Ф., фактически произошёл лишь для знакомства с заявителем, так как дело производства заверки было уже решено.
      Сейчас, уже зная личность Уварова В.У., следует признать, что посылка писем Агальцовым Г.И. и Акрамовским И.И. — Уварову В.Ф. было опрометчивым и необдуманным действием. Эти письма к несчастью сыграли роль своеобразных поощрений Уварову В.Ф., дали ему возможность вновь начать свою активную нечистоплотную деятельность было заглохшую. Письма /сугубо личные/ руками заявителя были представлены в виде официальных документов специалистов-геологов и послужили одной из причин для появления директивы Главгеологии РСФСР об организации специальных заверочных работ по «Серебряной горе».
      Организация специальных заверочных работ по заявке Уварова В.Ф. была подвергнута резкой критике на геологической конференции Анадырской комплексной геологоразведочной экспедиции СВГУ, проходившей в пос. Анадырь 18–19 апреля 1963 года.
      18 апреля 1963 г. Уваров В.Ф. прибыл в п. Анадырь для личного участия в заверке своей заявки.

III. Поиски «Серебряной горы» в 1963 году.
   
   Поиски рудопроявления серебра — «Пильхуэрти-Нейки» в 1963 году предполагалось провести в два этапа.
      I этап — работа с архивными и литературными материалами, поиски старожилов, очевидцев, знающих точное расположение «Пильхуэрти-Нейки».
      II-этап — Выезд к «серебряной горе» и непосредственная заверка заявки на месте, детализация, опробование и т. д.
      Работа с архивными и литературными материалами была начата ещё до приезда Уварова В.Ф. в пос. Анадырь. Были проработаны все возможные литературные архивные материалы по Чукотке, в которых была вероятность встретить хотя бы упоминание о «Серебряной горе».
      В этой работе оказала большую помощь и приняла участие библиограф Чукотки Клейн М.Т. Никаких сведений о «Серебряной горе» или «металлической горе», кроме неясных данных по архивным документам землепроходцев XVII века /2/, обнаружено не было.
      В Анадыре, Усть-Белой, Маркове, Ерополе состоялись встречи с современниками Уварова В.Ф.
      В пос. Анадырь об Уварове В.Т. рассказали Брагин И.И, Собольков Д.М, Собольков С.Г, работавшие каюрами на лесозаготовках АКО в -1930-1931 годах, Седько В.А., работавший рабочим на тех же лесозаготовках. Брагина А.Г. бывшая домработница Уварова В.Ф, и хорошо его знавшие Синившая А,Д, Косыгина В.Г, Магонина Е.И. и др.
      В пос. Усть-Белой разговаривали с Никулиным и.3., Собольковым Ф.А., хорошо помнившими Уварова В.Ф.
      В Маркове расспрашивали про Уварова В.Ф. Беляева П., Дьячкова И.А, знавших его.
      В Ерополе поделился воспоминаниями бывший каюр лесозаготовок АЛ.0. — Верещагин И.
      Все они прекрасно помнят Уварова В.Ф. и сообщили, что Уваров В.Ф., был зав. лесозаготовками А.К.О.,/ вёл бессистемную хаотическую вырубку леса по долинам рек Майна и Еропола,/ не смог организовать сплава заготовленной древесины для строительства совхоза в селе Снежное и рыбкомбината — в Анадыре, растеряв большинство леса по рекам. К тому же нередко пьянствовал, растратил деньги, отпущенные на зарплату рабочим лесозаготовок А.К.О., за что и был арестован, судим в пос. Анадырь и вывезен. Летом 1932 г. самостоятельно Уваров В.Ф. никуда не ходил и не ездил и никто не помнил, чтобы он интересовался какими-либо «горами», и знал «Костю Дехлянки».
      Выяснилось, что ни на чукотском, ни на эвенском /ламутском языках слова «Пильуэрти» — нет. «Пильхуэрти»-вероятнее всего исковерканное чукотское слово «Пильвынты» — железный, вернее металлический, потому что у чукчей все металлы назывались одним словом и на виды не разделялись.
 
      Всё казалось бы ясно — не было «Серебряной горы», и вся эта история — бред сутяги, хотевшего вернуть пропитые деньги. Но…
      Посмотрите на этот документ, пролежавший в архиве с 30-х гг. в материалах организации несостоявшейся Анюйской экспедиции Елистратова Е.К.
 

Png 1-2
 


 
      Расшифруем:
      Начальник Оперативной группы Охотско-Колымского Погранотряда ВОГПУ
      19.1.1934
      Начальнику УДПИ т. Темнову (?)
      Сообщаю, правые притоки Колымы в нижнем её течении Малый и Большой Анюи, по имеющимся у меня сведениям, имеют метал: какой не установлено, но по виду следующий: В вершине Малого Анюя имеется белый метал из которого чукчи делают трубки (метал на подобии серебра), По речке Рассомачная (приток одного из Анюев) имеется металл блестящий — россыпью.
      В районе этих речек была американская геологическая экспедиция/ работала около 6 лет.
      Места, где имеется метал знает чукча Иулькут, которого можно найти через предрика чукчу Там-там Н.Н. Места, где была американская экспедиция знают жители посёлка Пятистенного: Татаринов Иван и Татаринов Михаил.
      Начопергруппы (неразборчиво)
 
      В записке обращает на себя внимание упоминание о реке Рассомачной (Росомашьей), по-чукотски (и современном варианте) — Кэпервеем, где спустя 20 лет были найдены крупные россыпи золота, на которых стоит г. Билибино.
      Если это оказалось правдой, то может и белый металл (легенда о «Серебряной горе») тоже имеет какое-то фактическое основание? Ведь это второй источник, причём независимый, сообщающий об этом. Конечно, вряд ли это серебро,/ вполне возможно — сурьма, из которой делали сосуды ещё в древнем Вавилоне (в верхнем течении Малого Анюя есть золото-сурьмяное проявление Холмистое), но что-то здесь есть…
      Гаман А.И.

18 - 8    Легенды о Серебряной горе

      Легенды о месторождениях благородных металлов живут веками: Золотое руно древних греков, чудьские копии на Алтае и в Казахстане, серебряные горы на американских и азиатском континентах. Фактологическая основа этих рассказов почти всегда эфемерна, но отдельные детали, необычные подробности порой выглядят столь достоверно, что могут увлечь даже профессионалов.
      Одну из легенд о Серебряной горе, передающуюся из поколения в поколение, наша геологическая экспедиция впервые услышала в пятидесятых годах. А потом ещё не один год вольно или невольно мы были причастны к разгадке этой тайны.
      Наиболее значительные серебряные месторождения известны на западном побережье Северной и особенно Южной Америки. В США основная часть этих месторождений открыта с 1859 по 1910 год. И тут не обошлось без нескольких чрезвычайно авантюрных историй. Об одной из них рассказывает американский геолог Филипп Кинг.
 
      Чукотка. Вдали видна золото-серебряная гора.
 
      Чукотка. Вдали видна золото-серебряная гора.
      На переднем плане — лагерь геологов.
 
      В 1872 году, в самый разгар спекулятивной золото-серебряной горячки, с гор Сан-Франциско спустились два загорелых обветренных «разведчика» и показали президенту калифорнийского банка мешочек с алмазами… Несмотря на упорные и чётко обоснованные протесты геологов, мгновенно была организована компания с основным капиталом в десять миллионов долларов/ для разработки в этом богатом горно-промышленном крае месторождения алмазов. Все акции распродали мгновенно.
      «Разведчики», конечно же, оказались авантюристами, которые использовали абсолютную неосведомлённость бизнесменов (нэ) в геологии. Банк обанкротился, его глава покончил с собой. Другим бизнесменам, которые по советам геологов в этих же местах занялись разработкой не алмазов, а серебра и золота, повезло фантастически.
      Серебряные и золото-серебряные месторождения образуют вдоль западного побережья обеих Америк, по выражению американского геолога Спёрра, «великий серебряный канал». Он тянется от западных штатов США до самого северного края Аляски и почти до Огненной Земли на юге. Подобный «канал» обнаружен и в азиатской части Тихоокеанского рудного пояса: от Чукотки на севере до Новой Зеландии, включая её, на юге.
      Серебряные месторождения — это, конечно же, не «каналы», а чаще всего — горы. И обычно очень красиво окрашенные горы.
      На северо-востоке нашей страны в 50—70-х годах обнаружены серебряные месторождения, которые по запасам и содержанию металла в рудах не только не уступают, но даже превосходят самую знаменитую серебряную гору американского континента — на территории Боливии.
      В старой индейской легенде об этой горе говорится, что, когда к ней подошли рудокопы Уайне Копаку (одиннадцатого правителя империи инков), они услышали ужасный громоподобный голос: «Бог бережёт сокровища для тех, кто придёт позже!». Гору назвали Потоси, что означает «голос».
      Испанские конкистадоры, решив, что Бог бережёт Серебряную гору для них, добрались до Потоси и были совершенно разочарованы. Они увидели не гору сверкающего металла, а серые камни и не поверили, что в этих камнях скрыто уникальное месторождение серебра. Ещё прошло немало лет, и однажды, весной 1545 года, пастух-индеец развёл на этих камнях костёр и затем обнаружил среди углей выплавленное из руды серебро. В том же году на месторождении вырос город. Через четверть века в нём насчитывалось 120 тысяч жителей. За вторую половину XVI века в Испанию отсюда было вывезено свыше семи миллионов килограммов серебра.
      Индейцам, услышавшим на свою погибель Голос, это откровение обошлось необычайно дорого. Восемь миллионов их потомков, превращённых в рабов, погибли на этих серебряных копях.
      Другая легенда, о другой Серебряной горе, вот уже многие годы живёт у нас на Чукотке… Вымысел это или правда, как и в Южной Америке? О том, что где-то в тех краях на северо-востоке России есть серебро, стало известно в середине XIX века из архивных документов Якутской приказной избы. Историки С. Баскин и М. Белов приводят рассказ юкагира Порочи. В 1643 и 1644 годах с ним встречались казаки Иван Ерастов и Лавр Григорьев. Он сообщил им интересные сведения о племенах, добывающих серебряную руду. Пороча эти племена называл наттами или «писаными рожами» (подобный обычай татуировать лица был у коряков и чукчей). Натты якобы умели выплавлять из руды серебро. В эти же годы, по данным М. Белова, другие юкагиры рассказывали казаку Елисею Бузе в Якутске, что натты живут на реке Нелоге. «За Колымой-рекой протекает река Нелога, которая впадает в море. На реке Нелоге есть утёс с серебряной рудой».
      Более свежие, хотя столь же неопределённые сведения собрал бывший комиссар из дивизии Котовского одессит Уваров. В 1930 году судьба забросила его заниматься заготовками леса в Анадырском районе. И там он услышал от местных жителей рассказ о том, что где-то на водоразделе Сухого Анюя и Чауна «стоит гора, всюду режется ножом, внутри яркий блеск…» И гора эта — серебряная.
      В 1963 году в городе Анадыре проходило совещание геологов северо-востока нашей страны,/ принимал в нём участие и автор этого повествования. После совещания был устроен банкет, на котором мы весело комментировали неопределённые, похожие на легенду сведения комиссара Уварова о местонахождении Серебряной горы. И тут вдруг вошёл начальник Геологического управления и сказал: «К нам прибыл комиссар Уваров. Он только что прилетел из Одессы». Полагая, что это шутка, мы ещё больше развеселились. «Прошу вас прекратить насмешки. Уваров уже в вестибюле». Через несколько минут в зал вошёл пожилой человек, с одним глазом и хромой, но, несомненно, с военной выправкой. Мы замерли, рассматривая ожившую легенду. Комиссар выпил рюмку и заявил, что через несколько дней найдёт Серебряную гору… Он, конечно же, ничего не нашёл и с тем отбыл обратно в Одессу.
      Через некоторое время неугомонный комиссар в присланном им письме требовал, чтобы геологи во чтобы то ни стало продолжили поиски Серебряной горы. Указал её название — Пильхуэрти-Нейка. Что означают эти слова, на каком они языке — никто из нас не знал. Было у Уварова и несколько других, тоже весьма неопределённых ориентиров: верховье крупных рек Анюй, Чаун, Анадырь, граница леса и тундры. А ещё комиссар говорил, что надо найти чукчу, которого он называл Костей из рода Дехлянки, знавшего якобы всё о Серебряной горе.
      Дошло до того, что в 1968 году главный геолог Северо-Восточного геологического управления приказал мне составить программу и организовать поиски Серебряной горы. Тщетность такой затеи была совершенно очевидной, поэтому я отказался от задания и назвал подобную программу выбрасыванием государственных средств на ветер. Старого колымского зубра, видимо, так удивила моя дерзость (дисциплина в Дальстрое была достаточно жёсткой), что он объявил мне в приказе всего лишь «поставить на вид за недопустимую форму отказа от своих служебных обязанностей». Писать и выполнять программу поисков Серебряной горы поручили другому геологу. Разумеется, он только зря потерял два года.
      Все имевшиеся указания о Серебряной горе на Чукотке настолько неконкретны, что едва ли могли оказать какую-либо помощь при геологических поисках. Настораживало и то, что археологи не нашли в этих краях ни одной серебряной вещи при раскопках ни древних, ни сравнительно молодых захоронений. Если раньше здесь добывалось так много серебра, что ламуты намеревались якобы заплатить этим металлом ясак сборщикам пушнины (так явствует из архивных документов), то трудно объяснить полное отсутствие серебряных изделий у местных народностей.
      И всё же одно важное обстоятельство позволяет надеяться, что легенды о Серебряной горе небеспочвенны. На Чукотке действительно найдены серебряные и золото-серебряные месторождения. И первая такая гора была обнаружена нашей геологической партией, когда мы ещё ничего не знали о легенде.
      Однажды ранней весной, когда ослепительный голубоватый снег ещё надёжно укрывал долины, а огромные стаи белых куропаток водили на снегу свои причудливые хороводы, наша геологическая группа тщательно осматривала маленькое, диаметром не более сорока метров, идеально круглое озеро у подножья одной из разноцветных гор Чукотки. Озеро служило истоком небольшой речки. Лёд на озере подтаял и раскристаллизовался, но вода ещё нигде не проступала. И только в центре зияла полуметровая полынья, расширяющаяся книзу. Мы измерили толщину льда, попробовали из полыньи воду, которая оказалась обычной — холодной и вкусной. И затем начали строить гипотезы о происхождении полыньи.
      Первая версия о подлёдном животном, ещё не известном науке, была сочувственно выслушана и безжалостно отвергнута. Чудовище озера Лох-Несс (нэ) здесь бы не поместилось, да и для менее экзотических водных или земноводных обитателей озеро непригодно из-за своих малых размеров. Более правдоподобной казалась гипотеза о тёплых источниках и газовых выходах. На всякий случай отобрали пробы воды, горлышки бутылок намертво залили сургучом. А когда попристальнее всмотрелись, то сквозь толщу прозрачной воды увидели на дне озера чёрный предмет.
      Прекраснейшие гипотезы нередко погибают при столкновении с самыми прозаическими фактами! На дне озера мы обнаружили тёмную консервную банку из-под сардин. И сразу вспомнили, что где-то здесь на одном из своих самых ранних зимних маршрутов устраивали привал и обед. Озеро в то время было надёжно замаскировано снегом. Всё стало до обидного ясным. Брошенная банка нагревалась под лучами весеннего солнца, лёд под ней протаивал, и ледяные призмы на этом участке обрушились в первую очередь. Нередко случается, что даже опытные исследователи принимают последствия своего неосторожного вмешательства в природу за чисто природные явления.
      И тем не менее наше круглое озеро имело свою тайну. Но она была раскрыта позднее.
      Растаял снег, тундра и горы преобразились. Наступили горячие геологические будни: маршруты, составление карт, лотковая промывка отложений рек и ручьёв в поисках крупиц самородного золота и других минералов, проходка канав и траншей с целью проследить рудоносные жилы и масса других работ. Первая радостная находка была неподалёку от озера. Обнаружили странные коричневые глыбы, растянувшиеся цепочкой на несколько сотен метров. От удара молотка глыбы разваливались со странным хрустящим звуком, и на солнце сверкали кристаллы антимонита,/ его ещё называют «сурьмяный блеск». Метровые в диаметре глыбы состояли почти из чистого сурьмяного блеска, покрытого сверху коричневатой корочкой окислов. Выходы сурьмяной жилы были столь велики, что возникло предположение об открытии крупного сурьмяного месторождения. Уже на следующий день антимонитовую жилу начали вскрывать канавами и траншеями, чтобы выявить её размеры. И вот только тогда неожиданно открылась тайна озера.
      Двое рабочих пожаловались геологам, что в траншее у озера у них прямо на глазах «гниют» сапоги, видимо, от тамошней глины. Геологи осмотрели сапоги, потом все по очереди стали пробовать глину из траншеи на вкус. Глина была жгуче-кислая. Сульфатная зона — отложение солей серной кислоты! Вот в чём тайна озера. Это сульфатный карст. Соли серной кислоты растворялись поверхностными водами,/ в результате появилась озёрная просадка — впадина. А скалы над озером из-за этих же солей были «мягкими» и всюду резались ножом так же, как скалы легендарной Серебряной горы.
      После того, как обнаружил и антимонитовую жилу и сульфатные залежи, окрестные скалы были подвергнуты такому осмотру и простукиванию молотками, какому мог бы подвергнуться лишь самый любимый пациент самого внимательного врача. И вот тогда нашли золото-серебряную гору. Не ту из легенды, о которой мы узнали позднее, а другую, но тоже серебряную. Однако сначала в ней нашли золото. И случилось это так.
      Рабочие, наверное, в сотый раз дробили в железной ступе образцы пород, отбитых геологами от скал. Промывальщик отмывал каменную муку на своём лотке и под сильной лупой рассматривал оставшиеся на дне лотка крупицы тяжёлых минералов. И вдруг — золотые крупинки и много золотой пыли… А когда прошла золотая горячка, то в «мягкой» скале, которая «всюду резалась ножом», нашли ещё и вкрапления тёмно-серого минерала с металлическим блеском. В тончайших осколках под бинокулярной лупой минерал просвечивал густо-красным цветом и оказался серебряным минералом — пираргиритом. С помощью паяльной трубки из него удалось выплавить великолепный королёк серебра. Он был огромен, почти полсантиметра в диаметре! Геологи сплющивали его молотком, по очереди пробовали на зуб: не фальшивое ли серебро? По общему приговору серебряный королёк положили на сохранение в бачок с питьевой водой. Серебро, как известно, облагораживает воду. Облагороженную воду мог пить каждый в неограниченных количествах.
      Однажды утром на восходе солнца гора получила имя. Её назвали в отличие от легендарной Серебряной — Рудной горой. Это имя у рудоносных гор распространено не менее чем имя Иван в России. Но так же, как имя Иван, оно не становится банальным. Напротив, все вдруг увидели, что гора Рудная по-особенному красива. Известково-белые, чуть голубоватые скалы её подножья очень эффектно отражаются в таинственном озере. Средняя часть горы сложена коричневыми лавами, а вершина аккуратно окаймлена чёрными вулканическими стёклами. Белые скалы сложены мягкими минералами — каолинитом [каа] и алунитом. Вероятно, как и породы Серебряной горы из легенды.
      Гора Рудная задала всей геологической партии работы до глубокой осени. Гора не только зарисована и мысленно разрезана вдоль и поперёк,/ была написана вся её «биография» в десятки миллионов лет. Для этого потребовалось воссоздать ретроспективно цепи грозных вулканов, представить палящие тучи, сжигающие всё живое, и потоки лав, заливающие обширные пространства. Затем мысленно проследить, как гордые красавцы-вулканы потухли и были разрушены горными потоками, безжалостным временем и теми же подземными силами, которые их когда-то создали. И в те же времена по многочисленным трещинам в вулканических породах минерализованные горячие растворы отлагали руды: сначала золотые и серебряные, затем сурьмяные. Одновременно с этим у самой земной поверхности под действием сильнокислотных растворов образовались залежи каолинитов и алунитов, то есть зарождались скалы, которые «всюду режутся ножом».
      Гора из легенды так до сих пор всё ещё не найдена, хотя на Дальнем Востоке России после нашей находки были обнаружены десятки других серебряных гор, в том числе крупнейшее в мире серебряное месторождение Дукат в Магаданской области. И всё-таки есть ещё энтузиасты, которым нужна именно та самая Серебряная гора — из легенды. Я храню копию статьи геолога Ю. Ф. Нехорошкова, которая была написана в 70-х годах. Он очень тщательно проработал двадцать шесть исторических источников и пришёл к выводу, что Серебряную гору надо искать не на Чукотке, а по Охотскому побережью, где-то в бассейнах рек Наяхан, Гарманда, Гижига, Парень. Нехорошков полагает, что в северо-восточной части Охотского побережья по соседству с коряками жило не известное этнографам оседлое племя наттов (натков). Это племя пришло с Амура и владело достаточно высокой культурой поисков и обработки руд. Но это также всего лишь ещё одна гипотеза.
      Бюро справок
      Серебро, золото — первые металлы, которыми человек начал пользоваться ещё в эпоху неолита. Сначала самородные металлы обрабатывали исключительно холодным способом, с помощью каменного молотка. Со временем люди научились ковать их, а затем и плавить. Присущие серебру свойства благородного металла:/ красивый цвет, блеск, ковкость и пластичность, устойчивость против окисления — способствовали тому, что его стали широко использовать для изготовления украшений и чеканки монет. С XV столетия до н. э. и до начала ХХ века стоимость серебра была меньше стоимости золота в 13–15 раз. Сейчас оно дешевле золота почти в 50 раз. Использование серебра постоянно расширяется в химической промышленности и машиностроении, в медицине, в приборостроении и кинопромышленности. Только для аккумуляторных батарей современных подводных лодок требуются тонны серебра.
      С древности основное количество серебра получают попутно с выплавкой свинца, меди или цинка из полиметаллических руд. В рыхлых отложениях рек (в россыпях) серебро встречается реже, чем золото. Зато крупные самородки серебра находят значительно чаще, чем золотые. На Кавказе, в Сибири нашли немало серебряных самородков весом по нескольку килограммов каждый.
      Член-корреспондент Российской АН А. Сидоров.
      Статья взята с сайта журнала «Наука и Жизнь»
      Статьи взяты с сайта:
      http://tfi.chukotnet.ru/Public/agmount/agmount.html


--------------------------------------------------------------------------
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на http://prochtu.ru
--------------------------------------------------------------------------