-------------------------------------------------------------------------- Александр Сергеевич Иликаев - Да... не... б... -------------------------------------------------------------------------- Скачано бесплатно с сайта http://prochtu.ru Да... не... б... рассказ-ревизия 1 Ветка первая обратила внимание на будто нацарапанную гвоздем надпись на старых кирпичах: «ДА… НЕ… Б…». – Зырьте-ка, пацаны, арка имени Даньки! – воскликнул рыжий Колесо. – Там «р» пропущена и «а» в конце, – предположил худощавый Турик в круглых очках. Данька заморгал длинными, делавшими его похожими на девочку ресницами. – И что? – А то, что «ДАр НЕБа» получается! – объявила Ветка. Колесо заржал. – Или, ДА НЕ Будьте дураками. Ветка нахмурилась. – Вечно ты опошлишь! Со стороны в этой компании из трех мальчишек и одной девчонки не было ничего примечательного. Всем около двенадцати: пацаны в выгоревших на солнце бейсболках, бриджах из секонд-хэнда, загорелые; девчонка – голенастая, зеленоглазая, в футболке с надписью и джинсовых шортах; на ее щеке – крохотный белый шрамчик. Только одна деталь – они воспитанники частного приюта «Радуга». Сегодня у детей настоящий выходной. И все потому, что жаркая погода, вот уже два месяца подряд испепелявшая берега Соленого озера, неожиданно закончилась. Жабов, директор приюта, сказал, что пару дней можно не бегать по пляжу, впаривая отдыхающим бутылку минеральной воды за сотку. Настоящий праздник был у Ветки. Неделю назад она заснула прямо на рабочем месте в кафе, уронив на пол стопку тарелок. За это ей поставили два дежурства подряд чистить картошку для приютской кухни. Дети не думали жаловаться. Больше всего на свете они боялись вернуться в тюрьму под названием «Областной детский дом». «Радуга» занимала только незначительную территорию заброшенного еще во второй половине 1970-х годов пионерского лагеря. В свое время – самого лучшего в этом отдаленном для горожан районе. О том, что там произошло – нельзя было прочитать даже в старых газетах. Но Жабов, один из вожатых, прекрасно помнил обстоятельства, связанные с комсоргом Виктором Клепцовым: пятеро погибших, еще несколько человек с различными степенями ожогов. Шуму было на весь Союз. Тело комсорга так и не обнаружили. Закрытый пионерский лагерь простоял лет тридцать с лишним до начала нового российского капитализма. Все это время туда не лазили даже местные мальчишки. Место считалось проклятым. А у деревенских так принято – если сказано старшими нельзя, значит нельзя. Так постепенно и зарастала, приходила в девственное состояние уходящая вглубь озерного полуострова протока с песчаными дюнами, рощицами и лугами. Упавшие в воду коряги хорошо защищали ее от лодок любопытных туристов-горожан. Жабов все это время лелеял мысль вернуться на берега Соленого озера. Наконец его мечта осуществилась. И хотя Жабову удалось купить у местной администрации только незначительную часть Соленого озера – это уже было половиной успеха. Со временем он подумывал даже восстановить заброшенный пионерский лагерь и превратить его в своеобразное мини-государство. Следовало только разобраться с Барьером, мешающим проникнуть за опутанную колючей проволокой, поросшую бурьяном, ограду. Что касается воспитанников «Радуги», то им было не до детских забав. За то время, пока на берегах Соленого озера паслись туристы, а на степных полях вкалывали фермеры, они успевали неплохо заработать не только для приюта, но и на карманные расходы. У Турика даже на подержанный смартфон накопилось. В конце ноября начиналась школа. Приходящая из райцентра учительница-пенсионерка давно раскусила подшефных и, довольствуясь тем, что они умели читать и писать, тупо выставляла оценки за не проводимые неделями уроки. Рабочие будни не прекращались зимой. Мальчики закручивали шурупы в китайских розетках, девочки срезывали гнилые нитки с турецких джинсов. В «Радуге» никто не стоял над душой, а о дедовщине помнили только те, кто недавно пришел из детского дома. Охранники были не забитые маленькой зарплатой преподаватели. Любая попытка воровства у приюта или своих товарищей немедленно каралась. 2 Но несколько холодных дней, выпавших в разгар пляжного сезона, нарушили рабочее расписание «Радуги». Данька, Турик и Колесо сдружились сразу, хотя были из разных корпусов. В том, что они до сих пор не общались – не было ничего удивительного. Данька попал в приют месяц назад, после смерти бабушки. Турик – прошлой зимой с наспех залеченным в больнице переломом руки, Колесо после второго побега из казенного дома с многочисленными ушибами. А Ветку подобрал на вокзале сам Жабов. Оказалось, что у девочки амнезия, и она не помнит, как очутилась на паперти. Ее компаньонка-бомжиха, тридцатипятилетняя старуха Люба, растворилась в людском муравейнике, только заметив направляющихся полицейских. Ветку передали в «Радугу», обещав найти ее семью максимум через месяц. К радости девочки, этого не случилось и через три года. В кошмарных снах она видела супружескую пару алкашей или отсидевших уголовников, предъявляющую на нее родительские права. Но как бы там ни было, все четверо явно обнаружили страсть к перемене мест и нелюбовь к закрытым пространствам. Большинство воспитанников, не занятых на дежурстве по лагерю, наслаждаясь неожиданным отдыхом, тупо сидело по корпусам – кто отсыпался, кто играл в карты, кто смотрел телевизор. 3 Арка с одной стороны заросла кленами, крапивой и чертополохом. Штукатурка давно отвалилась от нее, обнажив кирпичное основание. Только на фронтоне чудом уцелел барельеф с улыбающимся солнцем. Впрочем, учитывая, что побелка сошла с нижней части светила, в его улыбке присутствовало нечто жуткое. Но для Виктора Клепцова арка всегда оставалась новенькой, остро пахнущей мелом. От арки шла асфальтовая дорожка, заставленная гипсовыми горнистами, барабанщиками и гимнастками. Дорожка вела к площадке для построений. От нее уже расходились улицы-лучи. Но однажды что-то случилось. Совершая бесконечное количество дней назад ставший автоматическим и бессмысленным ритуал, Клепцов вдруг увидел, как туман, скрывавший вторую половину арки и мир за ней, стал светлеть, распадаться на рваные нити, а потом – пропал. Спрятавшись за постаментом гипсовой статуи, Виктор увидел показавшихся на дорожке живых людей. Точнее – самых обычных мальчишек и девчонку. Его первым желанием было выскочить из своего укрытия, броситься навстречу, чтобы убедиться: это не фантомы. Одно обстоятельство насторожило Клепцова. Как-то странно выглядели гости. Лица вроде наши, а вот кепки из ядовито-яркого пластика да с надписью «USA». 4 – Нифигасе! – воскликнул Данька. Он никогда еще не видел целых «пионеров». Ребята, озираясь, медленно двинулись вперед. Их ждали новые открытия. Например, полощущееся на флагштоке красное знамя с серпом и молотом и транспаранты с нелепыми надписями, вроде «Пионер как солнышко лучист и в делах и помыслах он чист», но при этом совершенно без рекламы спонсоров и девушек в откровенных купальниках. – Гляньте, здесь памятник Электронику! – воскликнула Ветка, показывая на установленный прямо посередине асфальтовой площадки памятник кудрявому подростку в кителе со стоячим воротничком. Колесо не отличался дипломатичностью. – Дура, это же Ленин в школе! Еще до того, как он войну устроил. – Сам дурак, – не стала лезть в карман за словом Ветка. – Я просто забыла фамилию. – Когда он вырос и облысел, его кто-то убил (вроде тетя). И еще он показывал рукой вдаль и говорил: «Идете? Идите!». – Харе спорить. Давайте лучше у Поттера спросим, – догадался Колесо. Турик, подцепив дужку очков, улыбнулся. – Ну, Ленин – кажется демократ или коммунист. Сейчас лежит в Мавзолее, в честь него был назван город Ленинград, он совершил революцию. Еще он придумал, что все люди равны. – Коммунисты всегда были за демократию. Только не буржуазную, а рабоче-крестьянскую, народную! – вдруг раздался в тишине хриплый мужской голос. Дети испуганно сбились в кучку, со смесью страха и любопытства взирая на выступившего из-за памятника обросшего волосами и бородой мужчину в не по возрасту коротких шортах, шляпе-сомбреро и белой рубашке с золотистыми пуговицами. – Робин Уильямс, как в «Питере Пене»… – прошептал Данька. – Нет, как в «Джуманджи»… – в первый раз решила заспорить с предметом своего обожания Ветка. 5 В голове последнего солдата советской империи творился форменный ералаш. С одной стороны, американские дети не могли так просто говорить «нифигасе», с другой – городить ересь про вождя, сравнивая с каким-то Электроником. Но слова маленького англичанина Поттера (Клепцов отметил, что говорит пацан на чистейшем русском языке вроде толковые вещи; не из шахтерской семьи ли?) убедили Виктора открыться пришельцам. Последние надежды Клепцова на то, что ребята что-то путают, рухнули, когда оказавшийся на самом деле Туриком «англичанин Поттер» достал чудо-устройство. Таких вещей Виктор даже в «Технике молодежи» не видел. Вроде миниатюрного, размером не больше ладони, цветного «Рубина-401». У него не было ни антенн, ни привычных батареек. Как ни странно, устройство прекрасно работало. Перед изумленным взором сухопутного Робинзона пронеслись кадры кинохроники: похороны на Красной площади, танки в центре Москвы, улицы, заполняющиеся армадами автомобилей и девушками в джинсах. В ответ на осторожный вопрос – что это, магнитофонная запись или телевидение, мальчишка в очках начал говорить про «глобальную информационную сеть». Клепцов, уязвленный материальным богатством (прямо как поляки какие-то или гэдээровцы!) пришельцев, долго крепился. – А ты где эту штуку достал? – не выдержав, задал он вопрос Турику. Мальчишка сверкнул очками. – Смарт не ворованный. Сам на него заработал. – И что, так можно теперь в магазин пойти и… купить? То есть, в смысле, не обязательно, чтобы у тебя товаровед знакомый был или директор базы? – разинул рот Виктор. Ребята переглянулись. До слуха Клепцова донесся шепот девчонки. – Слушайте, может, он никакой не Питер Пен, а обычный сумасшедший? Сбежал откуда-нибудь… Кровь бросилась в голову Виктора. Огромным усилием воли он заставил себя сдержаться, чтобы не опозориться перед ребятами. – Идемте, – глухо сказал он. – Я должен вам кое-что показать. 6 Жабов проснулся в холодном поту в своем директорском кабинете. Огонь был всюду. На мгновенье ему показалось, что никакого приюта нет. Есть только Влад Жабов – потерянный, потрясенный, с обуглившимся на груди пионерским галстуком, бродивший по превратившейся в ад площадке для построений… Весна 1976 года была поздней, июнь, начало лагерного сезона, вообще сплошные дожди. Сидели по корпусам в ожидании пионерского костра – единственной вещи, которая хоть как-то могла искупить незадавшийся отдых. Лагерь был природный и не обладал никакими особыми достоинствами, кроме Соленого озера – жемчужины О-ской области, отделенной от большой земли отнюдь не горами и пустынями, а чем-то исключительно обычным для России – безлюдьем и непроезжими грунтовыми дорогами. Только для вожатых было раздолье. Сонные дети не доставляли проблем. Студенты-практиканты, парни и девушки, предавались беззаботному флирту. Это не нравилось комсоргу Владу. – Не тратьте времени зря, разучивайте речевки! – ходил он по отрядам, вызывая ненависть со стороны ребят и вожатых. Не ограничившись организацией поэтических вечеров, в основном посвящаемых шельмованию свалившего за границу Бродского, Влад взялся бороться за чистоту морального облика, с фонариком подкарауливая загулявшие после ночного отбоя парочки. Окончательно во врага народа его превратил случай на показе еще не простывшей киноновинки. В тот самый миг, когда зал затаил дыхание в ожидании стриптиза от Светланы Светличной, рука с тетрадкой бесцеремонным образом закрыла линзу кинопроектора. Финальный отрыв лифчика и вопль «Не виноватая я-я-я! Он сам пришел» утонули в возмущенных свистках, которые не в силах были заглушить даже окрики коменданта. Очень скоро против Влада составилась целая партия во главе с неформальным лидером – Виктором Клепцовым. 7 Турик лучше всех знал о жизни, когда пионеры были по-настоящему, а страна очень большой (даже до Берлина). Не случайно он так скорефанился с Питером Пеном. Они всю дорогу болтали, пока обросший мужик в сомбреро не привел их в огромный ангар, до потолка заставленный самыми разнообразными вещами от тюков с одеждой, заканчивая телевизорами и стиральными машинами. – Ого, как склад американской армии в «Индиане Джонсе»! – воскликнул Данька. – Откуда все это у вас? – удивилась Ветка. Мужик посмотрел на часы. Лицо его посерьезнело. – Смотрите, – показал он на внешне неприметный старый письменный стол, установленный в самом центре ангара. – Сейчас начнется… – Клатум, фератум, нитхем! – съязвил Колесо дебильным голосом из фильма ужасов «Армия живых мертвецов-2». Но тут же вынужден был прикусить язык, потому что воздух над столом сперва задвигался как живой, а потом в нем стало проступать нечто… 8 В первый раз эффект самозарождения материальных объектов проявился не в столовой, а именно в ангаре. Тогда Клепцов ощутил себя настоящим героем «Соляриса». В отличие от фильма, объекты возникали не целиком, а частями. Исключение составляли только в принципе неразбираемые вещи, вроде одежды и лезвий для бритвы. Однако вряд ли подобное чудо природы можно было приписать разуму, земному или инопланетному. Детали сложных бытовых устройств часто проявлялись вперемешку, а иногда – бракованные или в нескольких экземплярах. Так что аналогия с Робинзоном представлялась полной. Клепцов обладал обычными для советского потребителя умениями – паял, собирал радиоприемники и телевизоры, мог при случае всегда «довести до ума» заводскую недоделку. Недостаток специальных знаний он худо-бедно восполнял за счет книг из библиотеки. 9 Вещь, появившаяся прямо из воздуха, представляла собой вращающийся диск, имитирующий дорожное полотно с магнитиком-машинкой и пультом управления. – Это… китайская? – простодушно спросила Ветка. Питер Пен, казалось, не расслышал ее. Наконец пробормотал: – В первый раз игрушку присылают. Впрочем, вы же дети и поэтому неудивительно. Данька и Ветка с трепетом смотрели на мужика. Зато Турик стоял, гордо сложив руки на груди. Глаза его так и сияли, словно говоря: «Волшебство все-таки существует, невежественные маглы!» 10 Так началась дружба между последним бойскаутом советской эпохи и детьми расцвета нового капитализма в России. Жабов, забросив воспитанников, уехал в областной центр. Между тем эффект, словно желая не уронить в грязь лицом социалистическую цивилизацию, не на шутку разошелся. Высылал объекты целиком, а то и целыми партиями. Ребята успели стать свидетелями материализации радиоприемника «Океан» (с диапазоном УКВ), компактной «Спидолы» и кассетной «Десны». Иногда эффект преподносил сюрпризы вроде видеомагнитофонов «Электроника», «Сатурн» и даже кухонного комбайна «Золушка» с пятью режимами работы. Виктор с явным наслаждением наблюдал замешательство гостей из будущего. Хотя один смартфон Турика стоил всей советской промышленности вместе взятой, он-то был вражеский, произведенный империалистами. А тут исключительно свое, родное, наше! Конечно, Клепцов немного лукавил. Обстановка квартиры его родителей в рабочем поселке мало ушла от убранства спартанского жилища первого века до нашей эры. Ну что там было принципиально нового? Разве что черно-белый телевизор и холодильник. Причем оба устройства редко работали вместе. Что-то обязательно ломалось. В областном центре, в квартире одной фифы с курса, Виктор впервые увидел фен, в лагере – звукоусилитель. То же самое касалось одежды, еды и напитков. Неудивительно, что воспитанникам «Радуги», даже не избалованным бытом, очень скоро надоело лицезреть товарную витрину социализма. Советские фильмы и музыку они и так видели и слышали по телевизору. Больше всего им нравилось, когда Клепцов устраивал экскурсию по застывшей во времени ойкумене, рассказывая про забавные случаи из пионерской жизни, про то, что тогда считалось доблестью: например, ходить с красным галстуком в кармане или просыпать утренние зарядки. В ответ на вопрос Виктора «А как у вас там с борьбой против компрадорских буржуев обстоит?» ребята непонимающе переглядывались. Наконец до Турика доходило, но на этот раз его сообразительность совсем не радовала Клепцова. – Вы про олигархов, что ли? Да у нас сейчас каждый мечтает стать олигархом! – А я – звездой модельного бизнеса! – делилась откровениями Ветка. При этом ее зеленые глаза начинали блестеть совсем как у взрослой девушки. Данька краснел. Видно, догадывался, что их старшему товарищу неприятно слушать такое. – Я в риэлторы пойду. Хочу на квартиру заработать. Колесо ухмылялся. – А я в бандиты. Виктор возмущался: – Где ваши принципы, племя младое, незнакомое?! Вот ты, Артур, к примеру, неужели не хочешь стать ученым каким-нибудь, исследователем, космонавтом, который первым вступит на поверхность красной планеты во имя прогресса человечества? Турик прижимал дужку очков к переносице и, подняв палец, звонко заявлял: – У нас сейчас говорят: «Если ты такой умный, то почему – бедный?» – Да причем тут деньги! – разводил руками Клепцов. – Разве суть науки не состоит в бескорыстном служении высшим идеалам? – Ну вы дядя прямо даете… – изумлялся Турик. – На какие средства собираетесь экспедицию к Марсу организовать? Думайте, у нас тоже вот как, как здесь? Клатум-фератум и, вуаля, готово? – Так, может быть, я вам, родине… да что там, всему человечеству, буду отсюда доставлять?! – загорался вдруг Виктор. – Я не могу пройти через арку, но вы-то можете! – Хотите, чтобы наш директор узнал?! Или другие пацаны? – ужасалась Ветка. – Да они же от всего этого камня на камне не оставят! – Вы можете пригласить… прогрессивно мыслящих ученых, какой-нибудь ООН, ЮНЕСКО. И тут Данька одним соображением развеивал уже было отстроенный воздушный замок. – Но что ваш эффект даст? Он же только старье всякое высылает. Клепцов не унимался. – Неужели вы не понимаете? Эффект сможет обеспечить довольно средний приемлемый уровень материального обеспечения, избавить мир от войн и империализма. А тем временем все высвободившиеся материальные ресурсы вы бросите на фундаментальные исследования гравитации, покорение планет Солнечной системы, полеты к звездам! В пылу споров никто не обратил внимания на то, что с лица Колеса не сходит странная улыбка. 11 Первой забила тревогу Ветка. Но было слишком поздно. Охранники перекрыли выход из ангара. Виктор попытался броситься к пожарному топору на стене, но люди Жабова отлично умели обращаться с резиновыми дубинками. Сбившись в кучку, ребята с ужасом наблюдали за тем, как директор «Радуги» задумчиво прохаживается перед связанным пленником. – Честно говоря, я до сих пор не имею ни малейшего понятия, откуда взялся этот Барьер, – наконец произнес он. – Кое-кто из городских пытался проникнуть через него в 90-е. Но не удалось никому. Пошли разговоры о паранормальном феномене, временном портале в СССР. Я тогда не придал значения этим рассказам. А потом, когда я вернулся на Соленое озеро, и у меня возникла мысль расширить «Радугу», я понял, что никому в голову не придет просто так установить Барьер. Оставалась только одна загвоздка – как проникнуть через него. И кто бы мог подумать, что «Радуга» окажется золотым ключиком? Советский Союз был страной детей. И все что он делал – делал для детей. Сам помню, как нас кормили за копейки, как возили по санаториям, как мы целыми днями болтались по улицам и играли в футбол буханкой хлеба. Да, нынешние дети теперь знаю цену куска жратвы, но они, в сущности, остались сопляками, которым обязательно нужно сунуть нос, куда их не просят. Только они, в отличие от взрослых искателей, могли пройти через арку. Ведь у них в голове не было никаких меркантильных мыслишек. Так, одно глупое желание поискать приключений на свои детские задницы. Тут Жабов презрительно оглядел Клепцова. – Посмотри на себя! Ты всегда был в центре внимания, все девчонки по тебе сохли. Помнишь ту вожатую, в зеленом раздельном купальнике? А как однажды группа ушла с тобой в полном составе в лес, картошку печь? Попробовал бы я такое сделать – у меня бы сразу потребовали комсомольский билет на стол. А с тебя – как с гуся вода! Вот такие, подобные тебе, волосатики и стиляги, в конце концов, довели до ручки нашу великую страну. Проболтали ее в кухонных разговорах, сдали без одного выстрела крепость врагу. Лицо Клепцова озарила странная улыбка. – Тебе не кажется, Влад, что мы поменялись местами? Признайся, ты ведь всегда был в душе рвачом, вещистом. Записывал тех, кто «Голос Америки» слушает, а сам за джинсами к фарцовщикам ходил. К счастью, ребята, которых ты сейчас нагло эксплуатируешь, совсем не такие. У них есть то, чего у нас не было. Директор «Радуги» пожал плечами. – Интересные рассуждения. Но… – Он вдруг поманил к себе Колесо. Ребята отшатнулись от рыжеволосого мальчишки. – Предатель! – закричал Данька. – А вы – дураки, – заявил Колесо. – Думаете, они за нами в скрытые камеры не следили? Главное, сделать вовремя правильный выбор. – Готовишь себе смену?! – плюнул Виктор. – Знаешь что, пока вы тут фантазировали… – как будто не слыша Клепцова, принялся рассуждать вслух Жабов, – мне Колесов хорошую мысль подкинул. Может быть, весь этот раритет сам по себе ничего не стоит, но то, из чего он сделан – имеет свою цену. Раньше наши цветмета не жалели. Получается – абсолютно легальный бизнес с минимумом затрат! – Какой же ты негодяй… – пробормотал Клепцов. – Правильно, что с тобой ни одна девушка целоваться не хотела. Жабов ты, Жаба! Один из охранников подскочил к пленнику, но директор «Радуги», скрежеща зубами, остановил неминуемую расправу. – Зато я – не убийца, в отличие от тебя, – произнес он голосом, исполненным мстительного торжества. – Помнишь, чем закончилась твоя последняя затея с пионерским костром во время дождя? Думал, опять пронесет?! Пары бензина смешались с воздухом, и как результат преступной самодеятельности пятеро погибших, еще несколько человек с различными степенями ожогов. Шуму было на весь Союз. Тогда говорили всякое, но никому в голову прийти не могло, что Виктор Клепцов все это время отсиживался здесь как последний трус! Слова страшного обвинения поразили советского бойскаута. Колесо с презрением посмотрел на сникшего в путах Клепцова. – Слабак! Владислав Георгиевич, когда начинать? Директор «Радуги» кивнул охраннику. Колесо опомниться не успел, как его отпихнули. – Обманщик, бандит! – взвизгнул несостоявшийся партнер по бизнесу. – Мы журналистам расскажем, откуда вы собираетесь цветной металл брать! – пригрозил Данька. Жабов, закурив сигарету, расхохотался. – В самом деле? Нет, шутки закончились. Вы все немедленно отправляетесь в детский дом. Там с вами церемониться не будут и слушать естественно. – А с этим что? – спросил охранник, тыча резиновой дубинкой на пионервожатого. – Оставим на прежней должности под строгим капиталистическим контролем. Но Жабов так и не успел докурить сигарету. Странный звук, как будто били кувалдами по асфальту, заставил охранников сомкнуть ряды. Директор пнул пленника. – Эй, что еще за сюрпризы, Робинзон хренов? Виктор Клепцов победно посмотрел на своего мучителя. – 17.00. Ты что, думал, я мог бы справиться со всем этим один, без помощников? Вопрос застрял в горле Жабова, когда в ангар, раскидывая охранников, как сухие листья, вошел отряд бодро марширующих гипсовых пионеров. 12 Планы директора «Радуги» были реализованы с точностью до наоборот. Существование Жабова и его подручных превратилось в подлинный кошмар. Целыми днями они работали на сборке образцов советской промышленности. Наконец жажда познания вещного мира социалистического народного хозяйства, с детства терзавшая комсорга, была удовлетворена. Директор «Радуги» стал подумывать о том, чтобы взять какую-нибудь железяку и раскрошить ею юного ленинца. Но без помощи со стороны охранников справиться со всеми гипсовыми надсмотрщиками разом не было никакой возможности. До поры до времени Жабов тешил себя мыслью, что отучившиеся от производительного труда, лишенные выпивки и общения с женщинами взбунтуются. Но произошедший однажды случай (пленник давно потерял счет дням) камня на камне не оставил от его надежд. Приноровляясь к вкусам рабочих, эффект, явно пробурив пространство до социалистической Кубы, вдруг начал выдавать живых девушек, выпивку и сигареты. Правда, девушки все были как на подбор креолки, а выпивка и сигареты – с надписями на испанском. В мгновение ока лагерь наполнили звуки живой речи соотечественников братьев Кастро. Клепцов не стал препятствовать завязавшимся романам. Всякая нужда в гипсовых стражниках отпала. Внезапно очутившиеся в раю бывшие держиморды сами следили за Жабовым, совершенно не горя желанием возвращаться в мир за периметром. Но дальше – больше. Теперь эффект работал в две смены. Причем через день – в режиме отправки. Это оказалось своевременным. В забитом под завязку ангаре совсем не оставалось места. Жабов в глубине души был рад такому обороту дела. Капитализм приучил его к мысли, что материальные блага не даются за просто так. Но разве он не пытался заплатить эффекту своими подопечными? Как-то после рабочего дня Жабов подошел к Клепцову. Было вечернее время. На берегу песчаной протоки смена рабочих наслаждалась купанием в обществе очаровательных мулаток. Под склонившимися над песком вечнозелеными ивами тянулся дым настоящих кубинских сигар. – Как там ребята? – спросил Жабов. Клепцов изучающее посмотрел на бывшего пахана, словно пытаясь определить на глаз степень его перевоспитания. – Получили настоящих родителей. Причем таких, о каких мечтали. Галка – актеров МХАТа, Турик – чету профессоров из новосибирского Академгородка, Данька – бабушку с трехкомнатной квартирой. Правда, Колесову, вашему любимчику, не очень повезло. Ему прапор отставной достался. Теперь у мальчишки каждый день сдача нормативов. – Но как, откуда? – По-моему, эффект обладает разумом. – Сомневаюсь. – Почему? В голову Жабова пришла странная мысль. – Потому что в нем нет смысла. Ради чего мы трудимся? Там, за периметром, люди делают это, потому что им вечно чего-то не хватает: денег, власти, любви, женщин, шмоток. А здесь… Виктор Клепцов торжествующе посмотрел на Жабова. – Эх ты, комсорг-буржуй! А помощь народам Африки? А выход в другие измерения?! Жабов испустил потрясенный вздох. Наверное, потому, что всегда мечтал зажечь с негритянкой. Или побывать на другой планете. -------------------------------------------------------------------------- Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на http://prochtu.ru --------------------------------------------------------------------------