--------------------------------------------------------------------------
Геннадий Верин - Родное сердце
--------------------------------------------------------------------------
Скачано бесплатно с сайта http://prochtu.ru


Здравствуйте, дорогие мои взрослые и милые детишки, мяу!.. Давайте знакомиться. Меня зовут кот по имени Чурбазайкин. Может быть, кому то из вас покажется странным мое имя, в таком случае я вас ответственно заверяю, что я здесь не причем. Во всем виновата вредная старуха Зильда. Это она придумала мне такое имя, а мне пришлось только свыкнуться с ним. И сразу хочу вас предупредить, что я не обычный кот, который наверняка есть в вашем доме и греется где-нибудь у теплой батареи или на подоконнике под лучами солнышка, а волшебный кот и, к тому же я очень воспитанный и образованный, мяу! Ну, где вы, скажите, видели черного пушистого кота, который без труда умеет разговаривать на человеческом языке?.. Да нигде! Кроме этого, я знаю очень много сказок и с огромным приудовольствием, если вы, конечно, не возражаете, расскажу вам одну из них. К тому же к этой сказке я имею прямое отношение. Усаживайтесь поудобнее, дорогие мои, навострите свои ушки, слушайте, да мотайте себе на ус, мяу!
Давным-давно случилась эта история. Да так давно, что и позабылось уже. И произошла она в то время, когда люди еще не пользовались электричеством, а обычная лучина на столе заменяла всем привычную нам лампочку, когда огонь в печи был единственным теплом в доме, когда женщины не носили на голове красивых причесок, а только кутались в платки, а у мужчин из оружия были только лук со стрелами да копья, с которыми они отправлялись на опасную охоту за диким зверем и когда встретить на своем пути доброго волшебника или злую ведьму было так же запросто, как увидеть путника на дороге...
... И вот, в ту давнюю пору, у самого края земли, там, где свирепствуют жестокие ветры, у холодных вод бушующего моря, посреди высоких и серых скал, точно толстым слоем сметаны, укрывшихся под снегом, в глубокой сырой пещере у пылающего костра встретились три ведьмы — три старинные подруги. Каждый раз, в начале зимы, когда случается самая длинная ночь в году, слетаются ведьмы с разных уголков земли на свой ведьмин шабаш, чтобы встретиться друг с другом, выпить колдовского отвара, да о злодеяниях поведать своих. Звали ведьм просто: Квильда, Гвильда и Зильда. Были они злые, хитрые и коварные. Все что умели они, так это навредить кому-нибудь, да выкинуть что-нибудь этакое — пакостное.
— Вы не представляете, мои любезнейшие, как я себя в этом году позабавила! — обратилась к подругам Квильда, самая старшая и опытная из трех ведьм. Кхи — кхи — хи!
— Ну, не томи, Квильда! — в один голос сказали две другие ведьмы и, склонившись над костром, с любопытством устремили свои взгляды на подругу, а их корявые черные тени, словно гигантские пауки, поползли по каменным сводам пещеры.
— Хорошо-хорошо, девочки! Вот послушайте…
... Лечу это я, как-то раз, лечу над одной деревушкой и вижу, — Квильда на секунду замолчала и посмотрела на подруг.
— Красивого рыыыцаря, — перебила ее Гвильда, самая тощая и младшенькая из ведьм, и прикусила зубами свой палец.
— Да, нет! — возразила Квильда. — Какого еще рыцаря?
— На белом аппетитном коне! — вмешалась в разговор Зильда, самая толстая и прожорливая из ведьм. — И конь у него, наверное, был жирный, точно гусь! Я видала одного такого в пруду, но не поймала — ушел пернатый! Намокла до костей — брр, да чуть не утонула! Я бы его на зуб попробовала — такого коня! — облизнувшись, сказала ведьма и цапнула зубами за плечо Гвильду.
— Ай! — завизжал та. — Ты с ума сошла, Зильда! Чего кусаешься-то?!
— Какой рыцарь, какой конь, какой, я вас спрашиваю, гусь?! — Квильда покрутила кривым пальцем с длинным ногтем у своего виска.
— Упитаненького и вкусненького, — ответила Зильда.
— И красииивого, — добавила Гвильда.
— Нет!! — оборвала фантазии подруг Квильда. — Это мой рассказ, глупые! Замолчите и слушайте дальше! И вот… гляжу и вижу внизу, среди домов, стоит один дом краше остальных, а во дворе того дома — чистота… красота… все убрано — ни пылинки тебе, не соринки тебе; сено аккуратно собрано, а с трубы дома дымок колышется — тишь да благодать. А рядом на полянке…
— Корооовка, — протянула писклявым голосом Гвильда.
— Да нет! — поправила ее Зильда. — Огромное стадо овец! Жирненьких, вкусненьких таких овечек!
— Да замолчите же вы! — закричала на подруг Квильда. — Вот, ешь! — она выхватила из костра опаленную птицу и ткнула ею в нос Зильды.
— Фу! — скривила лицо Зильда. — Ненавижу я чаек! Рыбой несет!
— Лопай, обжора! Ты мне слово не даешь вставить со своими овцами!
— Да у нее только овечки на уме! О красоте подумать у нее мозгов не хватает! — поддержала подругу Гвильда. Хи-хи-хи! Смотри, Квильда, как она меня укусила, ууу! — пожаловалась бедная.
— Обе замолчите, глупые! Одной овечек подавай, другой красоты захотелось! Не перебивайте меня, а слушайте дальше! И вот смотрю, а на поляне семеро братьев-молодцев, все как на подбор — красавцы, травку косят, а меж ними уважение и лад, точно никогда и не ссорились. И от этой дружбы их — ухх, так мне, девочки, плохо стало, что не есть я не могла, не пить я не могла, а тело мое все от злости зачесалось. Ну, думаю: братья-молодцы, устрою я вам ссору знатную, посею меж вами вражду лютую и ненависть злобную, посмотрю, как вы потом ладить будете.
— И что? — потирая руки, спросила Гвильда.
— А вот что! Спускаюсь я к ним на полянку в образе девицы молодой, а для пущей вражды меж ними, красавицей неписанной обернулась.
— Ну и ну, подруга! Вот что удумала!
— Не сбивай с мысли, Гвильда! И вот, иду я меж ними по травке босая, волосы мои распущены, глаза томные прячу в невинности.
— А молодцы что? — дожевывая жареную птицу, спросила Зильда.
— Известное дело — что… Застыли олухи на меня глядючи!.. А я им такая: воды испить не дадите, ребятушки?
— Ах!.. А они? — бледнея, спросила Гвильда.
— А они, смех, да и только!
— Окаменели от красоты что ли? — спросила Зильда.
— Да нет. Хотя я была та еще красавица. Все как один побежали просьбу мою исполнять. Ха-ха-ха! Кто в чем воды мне тащит. А один, самый младшенький по виду, так вообще удумал: с ладошек напоить меня захотел, видать ковшика не хватило! Ха-ха-ха!
— Хи-хи-хи! Ух-хух-хух! — засмеялись ведьмы.
— Ну-ну, что дальше-то? — спросила Гвильда.
— Ты отравила их? — запихнув себе в рот последнюю косточку, спросила Зильда.
— Ну что вы? Этого и не требовалось! Меж ними такая бойня разгорелась, что им уже и не до меня было. Давай друг дружке чубы рвать, да в зубы кулаками мазать. Поссорились дурни. Навеки поссорились братья. Во как!
— Вот что с людьми красота делает! — сделала вывод Гвильда.
— И голод, — добавила Зильда.
— Да ну вас, глупые! Вы так ничего не поняли! За такую красоту, как у меня, и умереть не жалко! Ха-ха-ха! — Квильда скривила лицо, выпучила глаза и надула свои грязные щеки.
— Ха-ха-ха! — засмеялись подруги, оценив шутку Квильды.
— Ну а ты, Гвильда, чем себя тешила? — обратилась Квильда к самой младшей ведьме.
— Я? — смущаясь, переспросила та.
— Ты-ты, тощенькая наша! — сказала Зильда.
— Я, милые подружки, встретила пастушка, — сказала Гвильда, и лицо ее зарозовело румянцем.
— Какого еще пастушка? Что за зверь такой? — спросила Квильда.
— Ну что вы, девочки, не зверь, а мужчина-красааавец! — Гвильда сложила ладони на груди и закатила вверх глаза. — Я таких отродясь не видела!
— И что — отравила? — спросила Зильда.
— Нет.
— В зверя превратила? — спросила Квильда.
— Ну что вы! Влюбился он в меня. Как увидел, так сразу в чувствах мне и признался. Я там по лугу ходила цветочки разные, да травку для зелья колдовского собирала, а он овечек пас и на дудочке играл. А как увидел меня сразу чувствами ко мне и проникся.
— Что же он в тебе нашел? — спросила Зильда. — Ты же тощая, как щепка! — ведьма ущипнула Гвильду за бок.
— Ай, Зильда, глупая ты! — потирая больное место, сказала ведьма. — Мужчины умеют красоту ценить, не то, что некоторые!
— Ну да ладно вам, что дальше-то? — спросила Квильда.
- А что дальше... я по лугу — он за мной, я меж березок — он следом, так до озера друг за дружкой и пришли. А озеро, девочки, красивое облака белые в нем, словно в зеркале, отражаются, и мне так — вдруг захотелось кувшинок собрать; и тогда я по кочкам, по кочкам, а сама гляжу, а пастушок за мной увязался да не удержался — красавец и в воду с головой плюхнулся. Оказывается, там не озеро было, а болотце. Спутала я, девочки, озеро с болотцем. Гляжу, а мой миленок рукой мне машет, тянется ко мне и кричит: "Помоги — помоги!"
— А ты, что же? — спросила Квильда.
— Я поначалу, девочки, хотела руку ему свою протянуть, да гляжу, а мой пастушок грязный весь, мокрый такой, некрасивый вдруг стал. Мне боязно стало, что испачкаюсь я... Вот и утонул мой пастушок. Одни только пузырьки с глубины подымаются. Ох, и расстроилась я тогда, девочки, даже слезу пустила. Не каждый же день такого красавца встретишь!
— А я знаю, почему твой пастушонок утонул! — сказала Зильда.
— Почему же? — спросила Гвильда.
— Все из-за дудочки!
— Как это? — удивилась Гвильда.
— Не на той дудочке твой пастушок играл. Видать музыка его тебе не больно понравилась! Хи-хи-хи!
— Во-хо-хо-хо! — захохотала Квильда. И-хи-хи-хи! — прыснула Гвильда.
— Ну да ладно, — сказала Квильда. — А ты — подруга, что расскажешь? — обратилась она к третьей ведьме.
— Я что ли? — спросила Зильда и отвела свой взгляд в сторону.
— Ты-ты, твоя очередь настала о подвигах своих поведать!
— Да нечего мне вам, подруги, рассказывать-то. Не вышло у меня ничего в этом году. Как не старалась я, а все понапрасну.
— Как же это? — спросила Гвильда. — Ты же у нас самая прожорливая. Неужели так ничего у людей не стащила и не съела? Хи-хи-хи!
— Если не перестанешь хихикать, Гвильда, я тебя снова укушу! — разозлилась Зильда. — Ой, пыталась я, девочки! Вот только попалась мне задача сложная. Чего только я не придумывала — все напрасно.
— Ну, рассказывай, давай! — сказала Квильда.
Зильда задумалась на мгновенье, махнула рукой и начала свой рассказ:
— А вот послушайте. Не далеко от леса моего, на окраине деревушки одной, у самой реки живет пара семейная.
— Какая невидаль! — вмешалась младшая ведьма.
— Прикуси язык, Гвильда! — приказала Квильда.
Ведьма испугалась и прижала к своим губам ладонь, а Зильда продолжила свой рассказ:

— Так вот я и говорю, живут там и поживают муж с женою и все у них, как не гляди, по-доброму, все с ласкою. Не ссорятся даже. Как я им только не вредила, — ухх: то курочку утащу, то теленочка, а им все нипочем. Все знай себе по хорошему, ни ссоры тебе, ни обиды какой. Одно только у них плохо было, детками не обзавелись. А тут вдруг смотрю, пеленками весь двор завешен. Неужели, думаю, ребеночек появился?
— Да ну? — спросила Квильда.
— Вот тебе и ну! — сказала Зильда. — Вы же знаете, девочки, как тяжело мне одной в лесу-то? Ой, и намыкалась я горемычная. Все одна да одна. Некому мне и водицы бедной подать. Хоть бы кто помог старушке.
— А как же кот твой — Чурбазайкин? Что в помощи отказывает? — спросила Гвильда.
— Ай, не напоминайте мне о нем, девочки! Нет мне от такого кота проку. Все на печи лежит и сметаны просит, ух ненасытный! Знай только, сказки свои сочиняет, а чтоб мышей изловить, так вообще, — негодник, думать не желает. Скоро всю избу хвостатые вынесут, а он все знай себе лежит, да лежит. И вот думала, я думала, а в голову ничего не приходит.
— Ты, милая подруга, чего-то не договариваешь, — сказала Квильда.
— А что говорить-то?
— Про семью у речки, что дальше-то было?
— А что дальше — ничего? — ответила Зильда и взгляд свой в землю потупила.
— Верно, Квильда! — сказала младшенькая ведьма. — Что-то темнит наша подруга. Наверное, утащила что-то вкусненькое и с нами делится, не желает.
— Да что вы, девочки, о чем вы? — глаза у Зильды забегали в разные стороны.
— Говори, Зильда, правду! — приказала Квильда.
— Ой, все как на духу. Ничего не утаиваю...
— Не хочешь по хорошему, — сказала Квильда. — Тогда мы из тебя все силой — клещами выпытаем! Держи ее Гвильда!
— Ой, все-все, девочки! Все расскажу! Все как есть поведаю! — вымолила о пощаде Зильда. — Согрешила я — глупая, нет мне прощения!
— Ты рассказывай, Зильда, а мы послушаем! — приказала Квильда.
— Так я и говорю, что нет мне прощения. Украла я у них ребеночка, — испугавшись слов своих, Зильда прикусила нижнюю губу.
— Что?! Утащила человеческого ребеночка? — спросила Гвильда
— А что мне все одной да одной в лесу среди болот чахнуть-то? Дай думаю, заведу себе помощницу, может быть, на старости лет водицы подаст, бедной-то!
— Вот чего удумала, непутевая! — сказала Квильда. — Как же тебя так угораздило? Виданное ли дело, детей человеческих воровать! Никогда раньше я такого не слышала.
— Да я сама, девочки, тысячу раз пожалела о поступке таком необдуманном, — сказала Зильда. — Я же не думала, что так сложно за дитем присматривать.
— А я-то думаю, что это наша подруга все домой торопиться, да все спешит куда-то! — сказала Гвильда.
— Ох, девочки, намучилась я с этой девчонкою! Все соки из меня выпила, негодная! И отпустить ее думала, да куда же пойдет она — бедная, такая малехонькая. Дорогу то домой не знает, да и я позабыла уже! Уф, склероз проклятый!
Квильда задумалась над словами подруги и сказала:
— Знаете, девочки, слышала я, что человек может сердцем душу родную почувствовать, что нет преграды ему, что теплоту материнскую отыщет по-всякому.
Давайте отпустим ее, а сами проверим, правда ли оно!
Как решили ведьмы, так и сделали. Сели на метлы и полетели.
Через некоторое время прилетели они к избушке Зильды, а как в дом вошли так на пороге и застыли от увиденного.
Перед ними картина вырисовалась чудная: избушка все прибрана, занавесочки на оконцах белешенькие, цветочки в горшочках повыставлены, а из печи запах манящий исходит; на лавке же, у печки, ну точно диво-дивное, — девчушка маленькая сидит: волосенки белые в косички, заплетенные — в бантики, а глазки у нее, ну точно изумрудики зелененькие, на не знакомых старушек уставились. Ведьмы носами своими закрутили и облизнулись.
— Что за чудо-юдо такое тут?! — прошептала Гвильда.
— Да это она все! Чистотой своей извела меня всю! — ответила Зильда.
— Как же у тебя на нее рука-то поднялась? — спросила Квильда.
— Ох, леший попутал, девочки, — ответила Зильда. — Леший попутал, черт бы его побрал, не смогла я с собою справиться.
— А это еще кто такой? — спросила Квильда и рукой на кота показывает. — Неужели Чурбазайкин, хи-хи?! Ни кот, а кошечка! Глядите, девочки, на шее розовый бантик — бабочкой и в пышной ситцевой юбочке.
— Дай сюда Чурбазайкина! — выхватила Зильда из рук у девочки пушистого. — Испортишь мне кота, негодница!
— Да что вы, бабуличка! Чурбазайкину бантик мой нравиться! — ответила ласково девочка.
— Ухх, какая я тебе бабуличка?! — разозлилась Зильда на слова девочки. — Тысячу раз говорила тебе, что я тетенька!
— Ну, какая же вы тетенька, вы же старенькая — значит бабушка! — заспорила девочка.
— Вот вредная, девчонка! Все в толк взять не может, что я тетенька, а не бабушка, — пожаловалась Зильда подругам своим.
— И я хочу такую девочку! — сказала Гвильда.
— И я хочу! — сказала Квильда.
— Не отдам! — закричала на подруг Зильда. — Моя девчонка!
— А я к мамочке хочу! — заплакала девочка.
— Ладно, девочки. Отпустим ее, пусть домой проваливает, — сказала Квильда. — А мы поглядим, подскажет ли ей сердце, кто ее мамочка. А чтобы не заблудилась, Чурбазайкина ей в помощники. Пусть дорогу сыщет.
— Я протестую, мяу! Да и неудобно мне в юбке девичий, да в бантике! Звери лесные засмеют меня, мяу!
— А тебя, Чурбазайкин, никто и не спрашивает! — сказала Квильда. — Хватит бока пролеживать, а будешь противиться, мы живо тебя в супе отведаем!
— Как вы не понимаете, бабули? Я ведь благородный кот и в жизнь с девчонками не водился, фрр! Она мне тут надоела! Все сметану мою, мяу, ложкой вычерпала, а от ее бантика вся шерсть моя разлохматилась!
— Не противься, Чурбазайкин, — сказала Зильда. — Отведешь ее к мамке быстренько и ух — домой к печке тепленькой.
— К какой мамке, мяу? Я дороги не знаю!
— А ты-то мозгами своими пораскинь мудреными, может у вас, что и получится, — сказала Квильда. — Идите по тропинке, не сворачивая, а встретится кто — то путь пораспрашивай.
— Пойдем, котик-пушистенький! — сказала девочка. — Мы с тобой быстро управимся. Мамку сыщем мою, а захочешь у нас жить останешься.
— Вот делать мне нечего, как только по лесу шляться, да от собак шарахаться!
— Иди, Чурбазайкин! — сказала Зильда. — Слушай девочку.
— Пошли уж, вредная! Только сними с меня эту удавку ненавистную, мяу!
Как только девочка с котом избушку покинули, ведьмы в круг собрались, и план свой злодейский обдумали.
— Послушайте, подруги мои коварные, что я придумала, — сказала Квильда. — Пусть идут горемычные, а мы по очереди ее мамкой обернемся, гляди девчонка и спутает. А кто проведет ее с мамкою, с той она и останется! Ха-ха-ха!
— Хороший обман ты придумала, — сказала Гвильда. — Я уж постараюсь. Обману девчонку не смышленую.
— Эй, куда тебе, тощая?! — сказала Зильда. — Я больше о ней ведаю. Тебе со мной не справится!
— Ладно вам ссориться! — сказала Квильда. — Пусть девчонка сама обманется. А мы уж тогда порадуемся. По рукам мои найвреднейшие, по рукам мои наихитрейшие?
— По рукам, — согласились ведьмы ужасные и вслед за путниками отправились.
Только вышли из лесу кот с девочкой, смотрят, а на полянке стоит терем с резными наличниками: ставни все цветами расписаны, а на крыше лошадка выстругана.
— Может быть, в этом доме мамка твоя, мяу? — спрашивает Чурбазайкин у девочки.
— Может быть, пушистик мой мягонький.
— Не называй меня пушистиком! Что за ласки телячие?
На пороге встречает их женщина, все сияет улыбкой радостной.
— Здравствуйте, милые путники! Наверное, с дорожки-то притомились? Проходите в дом, отогрейтесь, все, что есть на столе, испробуйте. Потеряла давно я свою доченьку, — пустила слезу женщина. — Все смотрю на дорогу, надеюсь, что вернется ко мне мое солнышко, обогрею тогда я ее материнскою ласкою. Ух, ты! — сказала женщина. — Да не ты ли моя доченька — девочка? Уж больно на нее ты похожая...
— Может быть, милая тетенька, мы с котом войдем в дом и осмотримся.
— Говорила ж тебя, что я тетенька, а ты все мне: бабушка, бабушка! — обрадовалась странная женщина.
— Ой, я узнала вас, бабуличка! — сказала девочка. — Чурбазайкин, бежим скорее отсюдова! Это же ведьма, а ни моя мамочка!
Не удалось Зильде обмануть девочку, выдала себя ведьма старая.
Бегут кот с девочкой дальше по дорожке, смотрят дом другой стоит на опушке. Дом не простой, а каменный с высокими железными воротами. Перед домом стоит красавица, а коса у нее аж до пояса. Как увидела она кота с девчонкою сразу к ним давай с улыбкою.
— Неужели это ты, моя доченька? — говорит девочке женщина. — Наконец-то я тебя дождалась, вся душа моя по тебе изрыдалась.
— Кто вы, милая тетенька? Неужто, вы моя мамочка?
— Я! Я, милая доченька! Погляди, ведь ты моя полная копия! Тот же носик, те же глазки, те же на щечках ямочки! Только все же немного я тебя красивее, и коса у меня поигривее. Вот гляди, какая у тебя красивая мамочка! Правда, милая доченька?
— Нет, вы не моя дорогая мамочка! Не умеет она так хвастаться! Бежим скорее Чурбазайкин отсюдово. Это Гвильда ведьма проклятая, обмануть меня надумала.
Вот дальше бегут кот с девочкой, смотрят замок стоит у речки. Стены у замка до небес высокие, окружен тот замок ямой глубокою.
Вдруг, ворота со скрипом опустились и на входе стражники бородатые появились, а за ними выезжает карета царская, а в карете царица властная. Смотрит царица на кота с девочкою и говорит словами строгими:
— Я засыплю тебя самоцветами, я в шелка одену тебя в разноцветные, будем вместе страною править мы, соглашайся ведь дочь ты по праву мне!
— Нет, не мамка ты моя, — отвечает девочка ей ласково. — Не нужны мне твои самоцветы блестящие, и шелка не нужны настоящие. Не была моя мамка царицей властной, а была моя мамочка — ласковой.
— Ну что тебе, девчонка, все не нравится, да не нравится?! — шепчет кот ей на ушко тихонечко. — Соглашайся, не будь дурехою. Будим жить с тобой припеваючи и горя с тобой не знаючи, мяу!
— Нет, котик мой — пушистенький, — отвечает коту девочка. — Нет на свете милее мне мамки родненькой! Нет вкуснее каши ее масленой!
— Эх, пропадешь с тобою с голоду, и пойдешь с тобою босой по городу, мяу!
— Не волнуйся ты так, мой котик — пушистенький. Бежим скорее отсюдова!
Снова путники в дорогу двинулись, только к вечеру к деревне одной приблизились. Смотрят, дом стоит на краю одинешенек: нет ни забора вокруг него железного, нет ни рва вокруг него глубоково.
Возле дома сидит обычная женщина, а глаза у нее ослепленные. Ведьма злая колдовством ее овеяла, напустила на женщину слепоту темную.
— Что уставилась ты на нее, несмышленая? — потянул Чурбазайкин за руку девочку. — Уж это точно не твоя родная мамочка! Посмотри все вокруг травой позарощено, да и поесть, поди, тут нечего.
Но не послушала кота девочка, подошла к женщине и спрашивает:
— Кто ты милая тетенька? Что сидишь и слезой заливаешься?
— Как же мне не плакать, милая девочка? — отвечает ей женщина ласково. — Нет мне жизни, без родненькой доченьки, нет ужаснее потерять свою кровинушку. Как уж год, унесла мою доченьку ведьма проклятая, а меня же ослепила и состарила. Ответьте мне добрые странники, сжальтесь над бедою моей бездонную: не встречалась ли вам моя девочка? Вот такая она у меня совсем маленькая, а глазки у нее изумрудики.
— Мама, милая мамочка! Это я, это я твоя девочка!
Только бросилась девочка в материнские объятия, так и сгинули ведьмы проклятия! Засияло над землей ясно солнышко, запорхали небесные ласточки, ветер теплый погладил головушки и не будет теперь никогда больше горюшка.

Вот с тех пор живу я с девочкою. Днем на лавке сплю тихонечко, сказки сочиняю я разные, а когда заходит солнышко, то снимаю я с шеи бабочку и сторожу наш дом от злых бабушек.


--------------------------------------------------------------------------
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на http://prochtu.ru
--------------------------------------------------------------------------