Авлад Абдуллаев - Озеро - Авлад Абдуллаев
Скачано с сайта prochtu.ru
Джахангир Абдуллаев
Озеро
(Роман)
Часть первая
Поездка на озеро
ГЛАВА I
Высоко над горизонтом яркое солнце разливало свои лучи, растворявшиеся в лесной гуще, разделённой трассой, по которой туда и обратно сновали автомобили, автобусы и грузовики. С севера-запада небо постепенно заволакивало серо-лиловыми тучами. Все указывало на то, что намечался дождь.
С трассы на просеку свернула легковушка серого цвета, ведущая в сторону поселка Бакшеево. Под колесами машины шуршал мелкий гравий, и она вынуждена была замедлить ход. По обеим сторонам просеки раскачивались тяжеловесные стволы скрипучих сосен.
Минут через пять легковушка подкатила к реке Войнега. Встала. Почти синхронно отворились передние дверцы машины. Вышли двое: мужчина лет сорока-сорока пяти с густой окладистой темной бородой и юноша лет семнадцати. Как видно, хотели переехать вброд на другую сторону, но не решились. И правильно сделали. Все же, в это время, в начале июня, уровень воды в Войнеге был еще высокий, чтобы легковушка могла переехать вброд в этом месте; был бы внедорожник, не было б проблемы. А на такой колымаге, как пить дать, застрянешь. Потом ищи-свищи буксир вытаскивать застрявшее посреди реки транспортное средство.
—Нет, Вова, не пройдем, — сказал бородач. —Застрянем. Вишь, воды сколько. Даже пробовать не будем. Что там навигатор говорит?
—До озера, если отсюда вброд, четыре километра, — ответил юноша, заглядывая в прибор. —Если в обход, в два раза дольше.
—Та-ак, — протянул мужчина густым басом, — здесь вброд не проедешь, это ясно как день. Если перебираться на своих двух, до нитки промокнешь. А нам это надо?! — риторически произнес мужчина и сам же ответил: «Нет, сына, нам это не надо!»
Мужчина еще раз оглядел местность, что-то в голове просчитал.
—Пойти вдоль реки с этой стороны прямиком не пройдешь — там везде болотца, поросшие кустарником и малинником. Придется пойти правее в обход через Бахшеевский парк, — мужчина указал рукой чуть правее в сторону. — Пройдя парк, выйдем опять к Войнеге, как раз в том месте, через которое когда-то проходил мост. Сейчас там, скорее, нет моста, но все равно сваи от него торчат, по которым мы и попытаемся перейти на другую сторону. Дальше по косогору в лес. Выйдя из лесу, попадем на широкую просеку. В конце просеки, — продолжал он, — упремся в озеро Смердячье. Вот, такой у нас маршрут, Вова.
—А что там за мост был, па?
—Местность здесь болотистая, а значит, торфяных мест тьма. Здесь когда-то добывали торф и отправляли через узкоколейку по мосту, кажется, на ГЭС. В общем, будем следовать этому маршруту. Пройдем, никуда не денемся! — оптимистично завершил мужчина.
—Па, а машину где оставим?
—В поселке.
…Пение, щебет, стрекотание и прочие звуки лесных птиц сверху провожали путников. Они шли полностью экипированные для лесной зоны, защищенные от всяких кровососущих паразитов. Оба путника были обуты в резиновые сапоги, чтобы оградиться от лесных клещей, оба натянули капюшоны, чтобы не так сильно донимали комары, оба несли за спиной тяжелые рюкзаки.
Погода вдруг стала резко меняться. Почти все небо заволокло тучами. Лишь с юга в небе виднелся просвет: последний в этот момент лучик солнца пробивался в лесную глухомань. Подул резкий ветер.
— Па, кажись, запахло тухлятиной, — сказал юноша, сморщив нос.
— Видимо, от Смердячьего несет, — заметил мужчина. Затем добавил: «Сероводородом».
Солнце полностью скрылось за тучи. В небе сверкнула молния. Загрохотало. Снова сверкнула молния. Ударил гром. Заморосило. Лес было притих будто в страхе перед небесной силой, но спустя минуту вновь раздалось пение птиц: перекликались чечевицы, дятел где-то постукивал клювом о ствол дуба, им вторил дрозд. Издали раздавалось кукование кукушки, как всегда, отсчитывавшая чьи-то года. Лес, своим успокаивающим людскую душу шумом, и не собирался уступать небесным силам, отпугивая незваные осадки.
Дождик прекратился, но светило все еще скрывалось за тучами. Оба путника все также размеренно вышагивали по лесной тропинке, обходя лужи, образованные родничками, и ямки, слегка скрытые от глаз густой травой. Под ногами путников потрескивали прошлогодние сучья. Слева от них раскинулась дубрава, где в некоторых местах, под дубами, виднелись болотные топи, заросшие густой травой. Оттуда доносились приглушенные звуки глухаря и кваканье лягушек. По правую сторону от путников ветром раскачивались сосны, производя свой древесный скрип. Лес, как живой организм: постанывал, звенел, что-то приговаривал.
—Бахшеево осталось далеко позади, — произнес мужчина, указывая пальцем на юго-восток. — А вон там, — показал он на северо-запад, — в нескольких километрах от нас, там и будет то самое аномальное озеро, откуда и доносился запашок.
Отец стал делиться с сыном бывальщиной об аномальном озере. Старожилы говаривали, что на месте озера когда-то стояла часовенка, ушедшая под воду при невыясненных обстоятельствах, а вместе с часовенкой утонул один из служителей – некий дьякон. Так и получается, что название Смердячье связано не со словом «смердеть», то есть, вонять, а с тем, что в этом озере нашел свою смерть дьякон. Однако, если уж на то пошло, от озера, в самом деле, время от времени идет запашок, как от тухлых яиц, то бишь, воняет сероводородом.
Изначально, когда человек не мог объяснить причину того или иного природного явления, скажем, гром или дождь, он наделял их сверхъестественными свойствами, обращая все это в мифы и легенды: если гром, то это — послание разгневанного небесного существа; если дождь, то это — его слёзы. Именно так и появилась легенда о Смердячьем озере, в котором даже рыба не водится, а вода красноватого цвета и имеет странный запах. Темные же люди в окрестных деревнях считали, что все это происки бесов.
— А урочище Шушмор, куда мы и направляемся, — продолжал мужчина свой сказ, — считается аномальной зоной. Сам же видел, — обратился мужчина к сыну, — как она не хотела нас к себе впускать, создав речную преграду.
Так, вот, странность этой зоны впервые обнаружили еще при царе-батюшке, в конце девятнадцатого века, когда неподалеку от леса, во время проведения ремонтных работ на Коломенском тракте, стали пропадать люди. Тогда-то Шушмор и получил зловещее название «Бермудский треугольник Мещёры». Здесь как раз и проходит граница двух областей: нашей Московской и Владимирской.
—Па, у меня такое ощущение, что кто-то за нами следит, — съежившись, как бы от холода, сказал юноша. Да еще и от твоих рассказов что-то мне не весело стало, даже страшновато...
—Не боись, мы же вдвоем! — радостно воскликнул отец. — Вдвоем и море по колено! Да и веселей всё ж! — с улыбкой закончил свою обнадеживающую речь родитель, бодро вышагивая по лесной тропинке.
…Наконец, путники подошли к самой реке, к темноводной Войнеге, из которой торчали сваи — деревянные вперемежку с проржавевшими железными, поверх которых торчали бурей поваленные сухие деревья. Здесь река уже издавала речной гул, так как вода проходила через свайную преграду и бурелом. Гул раздавался не очень громко в метрах десяти, чуть слышимый.
—Ну, вот, и Войнега опять! — воскликнул бородач. —Вой-не-га!.. — прокричал на всю округу мужчина, бия себя в грудь кулаками. Раздалось эхо. — Войнега, черная река, — вновь прокричал мужчина, сложив ладони рупором, — позволь мне и моему дорогому и любимому сыну перейти на другую сторону!
Убедившись, что просьба удовлетворена, отец обернулся к сыну и, улыбнувшись, сказал, что река согласна. Сын, не выдержав, расхохотался, держась за живот.
—Что ты ржешь, сына? — посмеиваясь, спросил отец. —Вот, смотри дальше!
Отец продолжал свое не понятное для его сына занятие, а сын укатывался со смеху.
—Шу-ушмо-ор! — еще громче прокричал мужчина, так, чтобы урочище услышало глас вопиющего, — впусти нас с сыном в свои потаённые и загадочные владения!
Убедившись, что и аномальная зона согласна, мужчина, опять обернулся к покатывающемуся от смеха сыну, и пояснил:
—Ритуал исполнен. И Шушмор тоже согласен. Вот, отсюда, по этим сваям и сушняку, и будет перебираться на ту сторону. Я — впереди, ты — за мной.
—Па, можно я первым пойду? — предложил сын. — Я ведь полегче тебя буду. А если упаду, то выплыву. Я хорошо плаваю.
—Ну, а как же вперед батьки впекло не лезь? — иронично заметил бородач.
—Какое же это пекло, батя? — улыбался сын. — Тем более, ты уже замолвил словечко у Войнеги.
—А, ну, да. Ладно, иди первым, но смотри в оба! Береженного в лесу леший бережет. — предупредил отец. —Упадешь, придется сушиться. А комарья здесь — дай боже!..
…Не прошло и десяти минут, как наши путники перешли на другой берег реки. Никто в воду не свалился, несмотря на то что была и такая вероятность: тяжёлые рюкзаки мешали обоим переступать с одной сваи на другую, шатаясь на спинах с одного бока на другой, по инерции толкая путников вниз к воде, что и создавало определенный риск упасть в водную стихию. И тем не менее, все обошлось.
—Фу-у-у, слава богу, перебрались на эту сторону, — облегченно выдохнул мужчина, поправляя на спине рюкзак. — Прикинь, а, на середине реки, когда переступал с одной сваи на другую, чуть не свалился в воду. Аж дух перехватило. Чертов рюкзак не плотно сидел на спине, болтался на спине и чуть не свалил меня в воду. Благо, успел рукой зацепиться за ветку дерева. Вот, что значит, заручиться поддержкой у реки!
Сын обернулся, поглядел на отца доброй улыбкой. Потер нос, хотел было что-то сказать, но удержался. Поправил на спине рюкзак и продолжил путь вверх по лесному косогору.
— А все ж, Войнега пропустила нас, а Шушмор впустил! Вот, так-то! — радуясь, продолжал мужчина. — Думал, сделать короткий привал здесь, чтобы отдышаться… Но, правильно, не стоит — озеро совсем близко отсюда. Лучше идти дальше!
…Пройдя еще пару километров по просеке, перед взором путников предстала картина озера; с Демьянова вала оно выглядело как идеальный круг, вписанный в густой зелёный лес. Вдоль берега озера видны были березы, почему-то с обломанными ветками и стволами.
Ветер прошелся по озеру, заставив его образовать на своей поверхности рябь. Заслышались крики озерных чаек.
—Ух-ты, а говорили, что в озере не водится рыба! — воскликнул мужчина.
—Па, как ты с такого расстояния увидел в озере рыбу? — недоуменно спросил юноша. — Ведь, к озеру надо еще спуститься, чтобы разглядеть что-нибудь. А отсюда ничего не видно. Да и вода в озере какая-то буроватая.
—Ты меня удивляешь, сына, — сказал мужчина. —Разве, ты не слышал крики чаек?
—Слышал. И что?
—Так, какого рожна им тут быть, если нет рыб?
—А, теперь понял, — улыбнулся юноша, поняв, что не смекнул. — Логично, па!
—То-то и оно, что логично! — заключил старший. —Разобьём лагерь вон там, — указал мужчина на врытый в землю под деревянным навесом стол со скамьями. — Как раз подходящее для лагеря место и от озера прилично расположено. Не стоит прямо у озера — чревато.
Информация к размышлению
Урочище «Шушмор» или тайны Шушмора.
Во второй половине 90-х годов прошлого столетия и в начале века нынешнего по страницам доброго десятка газетных изданий прошла целая серия статей о таинственном урочище Шушмор. Учёными - геофизиками в зоне расположения Шушмора была обнаружена аномалия, связанная с колебаниями напряжённости магнитного поля Земли. Эпицентром загадочных явлений, сопровождаемых атмосферными свечениями, каждый раз становилась мощная геоэнергетическая зона. По суммарному эффекту факторов воздействия этой аномальной зоны на людей Шушмор получил зловещее название: «Бермудский треугольник Мещёры». Это таинственное место характеризуется здешними старожилами наличием непонятных явлений в виде оптических аномалий атмосферы и отличается гигантизмом растений, «уродством» деревьев, периодическими появлениями змей (или ужей), громадных для этих широт размеров... Редкие очевидцы, которым довелось побывать в самом сердце таинственного урочища, рассказывали о Шушморе совершенно невероятный факт нахождения среди непроходимых лесных дебрей и гиблых болот загадочного сооружения, напоминающего капище языческим богам... По словам одного из местных охотников, на небольшой поляне возвышалась аккуратно сложенная из камней полусфера радиусом до 3-х метров. Вокруг этого полушария равномерно располагались остатки каменных столбов с высеченными таинственными знаками... Авторы некоторых публикаций прямо связывают с Шушмором многочисленные факты исчезновения людей вблизи урочища, получившего, в связи с этим зловещую известность в округе. «Проклятое место», «Там, где исчезают люди» - таковы броские заголовки сенсационных газетных репортажей. С конца XIX века по нынешнее время были зафиксированы неспровоцированные трагическими обстоятельствами исчезновения не только групп людей, но и целых обозов... Бесследные исчезновения в этих местах продолжаются до сих пор, а количество пропавших людей давно перевалило за несколько десятков...
ГЛАВА II
Тучи отплывали на юго-восток. Вновь из-за туч улыбнулось солнышко, осветившее и лес, и озеро. Подул ветерок. По воде озера плавно пробежала рябь. Где-то вдали прозвучало кряканья диких уток. Все располагало к созерцанию дикой природы.
Отец и сын уже успели разбить палатку как раз в том месте, где был врыт в землю деревянный стол с двумя скамьями. Сели за стол друг против друга. Мужчина вынул из своего рюкзака съестные припасы и напитки.
—Кофе? — предложил отец сыну.
—Не, я — Колу, па.
—Мо-ло-до-ость! — протянул Бородач.
—Ты о чем? — жуя бутерброд, недоуменно спросил юноша.
—А мы, старики, — иронически произнес мужчина, — выбираем Пепси, если нет горячего кофе или чая в термосе! Вот, о чем я.
—Да какой ты старик, па! Седины в бороду у тебя еще нет! Борода вон у тебя, как смоль черна!
—Все относительно, — возразил отец. — В сравнении с тобой, я старик. Так, вот, когда я был пацаном, — продолжал мужчина, — из экзотических напитков была тогда только Пепси. Ну, конечно, были и лимонады, скажем, тот же «Буратино» или «ДЮШЕС». Но, как ни крути, самый культовый напиток была Пепси-Кола. Правда, когда в 80-м проходила Олимпиада в Москве, не Пепси-Кола стала официальным напитком Олимпийских игр, а Кока-Кола — как раз за восемь лет до того, как у нас наладили ее производство. В общем, в тот короткий период в московские магазины выбросили большую партию Кока-Колы. Вот, это была экзотика! Была нарасхват. Сам понимаешь, не пили мы ее никогда, а тут на тебе, появилась и люди разбирали. Нас с Ольгой в Москве на тот момент не было, мы в пионерлагере отдыхали, но бабуля твоя для нас припасла пару бутылочек.
—И как тебе она на вкус показалась?
—Представь себе, — тут мужчина расхохотался, — я чуть не подавился Кока-Колой. —Была тогда жара — я как раз прибежал с улицы, весь разгорячённый, а мама мне: «Сережа, Кока-Колу будешь?!» И держит в руке заветную бутылочку с необычным дизайном. Я: «Буду, мама!» В общем, опрокинул я стакан в рот. А она, эта Кока-Кола, зараза, шипучая оказалась, даже горьковатая. В общем, застрял напиток у меня в горле, аж поперхнулся. Потом жидкость пошла носом… Ё-моё, чуть не задохнулся! Вот, такая история! С тех пор с опаской пью Кока-Колу. Да и потом, я ведь поколение Пепси! Сама Пепси мягче, да и не такая острая, и колючая, как Кока-Кола. Кстати, у меня почти такая же история и с самогоном вышла. В армии было дело. Раздобыли ребята трехлитровый баллон самогона. Была только одна железная кружка на шестерых. Наливали дозу в кружку, пускали по кругу. Каждый опрокидывал спирт в рот, затем закусывал соленным огурцом. Так и до меня дошла очередь. Не пить — зазорно перед ребятами. И я тоже опрокинул свою дозу. И опять чуть не захлебнулся. Не в то горло пошел спирт. С тех пор на спиртные напитки посматриваю косо.
—Па, а как Кока-Кола пришлась тете Оле? — спросил юноша, отпив шипучий напиток из банки.
— С ней все нормально. Она распробовала ее еще до меня. Но к Кока-Коле она равнодушна. Она же тоже поколение Пепси! — заключил отец.
—Для меня, что Кола, что Пепси — без разницы, — поделился парнишка. — Будет Кола, выпью Колу, будет Пепси, выпью Пепси.
—О, сынок, большая разница! — воскликнул мужчина. — Кстати, это еще и вопрос политической ориентации. И в Америке, где изобрели оба напитка, люди делятся на тех, кто предпочитает Кока-Колу Пепси-Коле и тех, кто, наоборот. Первых условно можно назвать «республиканцами», а вторых — «демократами». Если первые — консерваторы, люди, придерживающиеся старых традиций, считающие, кстати, что американцы — самая высшая нация, за исключением живущих там латиносов — иммигранты из Мексики, Пуэрто-Рико, Кубы, и афроамериканцев — чернокожих и цветных, то вторые, любители Пепси, считают себя нью дженерейшн — новым поколением, кому чужды национальные и расовые предрассудки, чье кредо — быть лишь успешными. Их еще называют поколение Яппи. Это было отражено в рекламных кампаниях Пепси-Колы. И, вот, кстати, чернокожий Майкл Джексон, а тогда он был чернокожим, твой почитаемый певец, как раз-таки рекламировал не Кока-Колу, а Пепси-Колу… Однако, как ты знаешь, произошел с ним несчастный случай во время съемок рекламы, у него сгорел волосяной покров на голове…
Мужчина задумался. Лицо его пасмурнело.
—Да-а-а… — протянул многозначительно мужчина, — пострадал бедолага тогда на рекламе Пепси-Колы. Кстати, с того времени он стал постепенно превращаться в белого. Вообще, нелегкая у него судьба была, хоть и богач был. Царство ему небесное!
—Блин, па, такие вещи говоришь, есть над чем задуматься! — с какой-то гордостью в голосе произнес сын.
—Так и выходит: скажи мне, что ты ешь или пьешь, и я скажу тебе, кто ты: республиканец или демократ. Подумав, мужчина весело добавил: «Правый или левый, черный или белый...»
—Па, видать, производители подмешают в напитки какую-нибудь отраву, — с иронией заметил юноша.
—А что, возможно, и так, — хохотнул отец.
—Получается, если я отдаю предпочтение Кока-Коле, то я — республиканец, консерватор, человек, придерживающийся старины, а если Пепси-Колу, я — демократ, новатор, революционер, инсургент? Так получается?
—Выходит, что так. Мы, поколение Пепси-Колы, уже стали отцами, кто и дедами, а вы, родившиеся в нулевые, — поколение Кока-Колы. Мы были свободолюбивые, бесшабашные, готовые лезть под танки, на баррикады, боролись за демократические в обществе преобразования, чего, кстати, не скажешь о вашем поколении. Вы прагматичные, расчётливые, знаете, что, когда и где. Больше знаете нашего, но той пассионарности, какая была присуща нам, в вас уже нет. Ваше поколение лояльно к власти, готово отказаться от своих свобод в пользу сытости и безопасности, тем самым уничтожая саму концепцию индивидуализма, а это, в свою очередь, в конце концов, убивает в человеке самобытность. И вот, чтобы защитить хотя бы оставшуюся толику свободы и самобытности, нужно бежать ко всем чертям на кулички, лишь бы государство не отняло уже последнюю кроху свободы. Свобода, сынок, — вздохнул мужчина, — с каждым годом становится фикцией, а общественный договор превращается трижды в утопию. Скоро наша частная жизнь будет под полным контролем. И уже наплевать, кто демократ, а кто республиканец, кто левый, кто правый, кто белый, кто черный, а кто серо-буро-малиновый. Ваше поколение будет лишено всяких рычагов воздействия на власть…
«Оратор» умолк. Сын не задавал больше вопросов — задумался. Оба смотрели на озеро. Спустя минуту мужчина нарушил тишину:
—Нет, ты не подумай, Владимир, что я говорю конкретно о тебе, я говорю в общем, о русском поколении Кока-Колы. Это все условно. И потом, ты еще формируешься. У тебя все еще впереди. Вот, кстати, и не удивительно, что в СССР первоначально наладили выпуск Пепси-Колы, а не Кока-Колы. Что касается «республиканского» напитка, так я окрестил Кока-Колу, то его стали производить в СССР перед развалом в правление Горбачева — последнего главы СССР. Ну, а ты уже родился десять лет спустя — как раз в нулевые...
—Па, — перебил сын отца, — никогда не задумывался над тем, что я пил или ел. Однако я тебе скажу, что я себя ощущаю… — парнишка задумался, — демократом, — добавил он.
Владимир продолжал говорить с пылом:
—А как же иначе, па?! Лично я за большинство, которое делегирует свою власть народным избранникам, а те, в свою очередь, претворяют народную волю. Я вообще считаю, что власть должна принадлежать народу, всем, а не какой-то там кучке, скажем, олигархов, как у нас, которые, что хотят, то и творят с русским человеком. Скажем, грабят страну, открывают за рубежом офшоры, чтобы прятать награбленное через свои поганые махинации, тогда как народ из года в год все беднее и беднее, а правители эти гребанные убивают все отрасли экономики, сельское хозяйство, импортируют все то, что мы сами способны выращивать, создавать… Ну, па, как же так можно?! Куда смотрит наш народ? Русский народ? И эти гастарбайтеры чертовы из Средней Азии, а по сути, штрейкбрехеры, отнимающие кусок хлеба у нашего труженика, который, естественно, не хочет получать гроши за свой труд, тогда как эти гастарбайтеры берутся за любую малооплачиваема работу? Я понимаю, профсоюзное движение давно сдохло, никто не лоббирует законы в интересах простого труженика, пахаря … От того и бардак такой! КПРФ, которая должна защищать интересы и чаяния народа, простого труженика, типичный деградант, а не партия! Либеральные партии — одно название. Кругом на местах торчат единороссы, распродающие русские территории чужим государствам, превращая такую державу в сырьевой придаток… Ведь, кажется, мой тезка, Владимир Ленин, писал, что «государство, экспортирующее сырье, есть государство с отсталой экономикой» …
Глядя на опечаленное лицо отца, юноша сказал:
—Не, все это суета сует, па! Я вот, о чем хотел тебя спросить: как там тебе жилось в Штатах? Небось, одиноко?
—Я ведь, уехал туда, сынок, — произнес отец, — когда тебе было десять или одиннадцать лет... — А сейчас ты вон как вымахал: выше меня на полголовы. Акселерат! И как оказалось, выше меня и политически. Как я понял, ты с тетей Олей ладил?
—Да, па, классная она. Только не с Петром.
—А что так? — поинтересовался отец. —Как ни как, он тебе брат, хоть и двоюродный.
—Да у него и с тетей Олей нелады. Не любит он свою мать. Вообще, никого не любит, кроме себя. Эгоист он. Мы даже с ним подрались однажды.
—И кто кого? — поинтересовался отец, нахмурившись.
—Он меня, конечно. Он же почти на три года старше меня.
—А ну, да, — согласился отец. —Я поговорю с тетей Олей.
—Пап, не надо! — возразил сын. —Да и быльём поросло.
—Ну и, из-за чего сыр-бор произошел?
—Ха, — улыбнулся парень, — велик не поделили.
—А, понимаю, — согласился отец. — Ладно, дела минувших дней, как говорится.
Отпив кофе из стакана, отец с грустью сказал:
—Мне вас не хватало очень, особенно, твоей мамы… Часто вы мне снились. Ты мне всегда снился маленьким. Снилось мне, как мы втроем отдыхали в этих местах. А сейчас, сына, ты уже взрослый человек, имеешь свою точку зрения, и даже мировоззрение. Я рад, что ты понятливый и душевный человек — как твоя мама.
Потрепав сына за волосы, отец, добавил:
—Эх, Володя, я ведь не одинок — ты есть у меня, слава богу, и нам всегда есть и будет, я надеюсь, о чем угодно друг с другом поговорить. Ну, а сейчас…
Мужчину что-то отвлекло, он огляделся по сторонам. Подул сильный ветер.
—Слушай, сына, — озабоченно произнёс мужчина, — мне тоже показалось, что кто-то за нами следит… Даже что-то вроде, кто-то в затылок мне дышит…
—Да, па, я же тебе говорил еще перед переправой, когда мы по просеке к реке шли, — подтвердил юноша. — Да и от ветра аж знобит…
—Добрый день!.. — эхом отозвался низкий трубный голос.
ГЛАВА III
Отец и сын синхронно повернули головы в сторону голоса. К ним, прихрамывая на левую ногу, медленно приближался седобородый старик, внешне напоминавший графа-писателя: такой же большой и широкий сократовский лоб, заканчивающийся к низу седыми кустистыми бровями, из-под которых буравили глаза почему-то разных цветов, причем правый глаз, черный, был неподвижен и больше левого, зеленого; такой же большой и широкий нос, гармонирующий со лбом и говоривший о большой жизненной энергии ее обладателя. Рта из-под густых усов и раздвоенной бороды не было видно. Одет старик был просто: в светлую сермяжную косоворотку, опоясанная бичевой из пеньки, поверх которой была надета темная безрукавка, застегнутая деревянными пуговицами. И из всей этой верхней части ниспадали такие же сермяжные портки темного цвета, снизу завернутые в портянки, поверх которых выпирали берестяные лапти, привязанные к ногам бичевой. Вид у старика был такой, словно он сошел со страниц книги о былинных богатырях; казалось, вот-вот запоет «Песнь о вещем Олеге», разве что гуслей не было при нем, но была матерчатая котомка, перекинутая через левое плечо, а также посох в правой руке с набалдашником, изображавшим голову пса, о который он слегка опирался. По его заскорузлым рукам видно было, что сила в них еще сохранилась — сила твердая, умная, мудрая. Все в образе старика выдавало в нем лесного обитателя.
—Добрый день, люди добрые!.. — повторил старик, приблизившись к столу, за которым сидели туристы и слегка склонив свою седую голову в знак приветствия.
—День добрый! — ответствовали отец с сыном, встав из-за стола, — вначале старший, а потом и младший.
Старик, держал посох правой рукой, левой же соломенной широкополой шляпой отмахивал от себя надоедливую мошкару и комаров.
—Чем обязаны, дед? — спросил мужчина.
—Да вот, шел мимо… во-он, оттуда, — старик указал заскорузлым своим перстом в сторону косогора, — гляжу, не нашинские, решил поинтересоваться, кто такие, откуда, зачем…
—Милости просим к нашему шалашу, — учтиво произнёс мужчина.
—Что ж, не откажусь, мил человек, коли приглашаешь.
—Вова, у тебя еще один стаканчик в рюкзаке, — обратился отец к сыну, — для деда.
Пока парень наливал гостю в стакан горячего кофе из термоса, дед снял котомку с плеча, положил ее на край скамьи, на которой сидел мужчина, а поверх котомки водрузил соломенную шляпу; посох же свой он расположил позади себя, и лишь затем он расположился на лавке, расправив бороду и усы, при этом искоса бросив беглый взгляд на парня, протягивающего ему напиток.
—Вот, дед, угощайся кофе, с бутербродами… чем бог послал, — сказал мужчина старику.
—Благодарствую.
—Да, кстати, меня зовут Сергеем, а это – сын мой, Володя, — сказал мужчина. — А как к тебе обращаться, дед?
—А так и обращайся: дед. Так проще. Без официозу.
«Надо же — подумал Володя, — видуха у деда средневековая, а знает слово «официоз»».
Тишину нарушил дед.
—Я так понимаю, — начал дед, притронувшись к горячему стакану с кофе, — это твой сын и ты решил показать ему эти места?
—Да, все верно, — подтвердил мужчина. — Я здесь не бывал уже лет пятнадцать, — сказал мужчина. — Вот, сына решил свезти по памятным местам — местам моей молодости…
—Молодости, говоришь?!.. — перебил дед мужчину, пробуравив его своими разноцветными глазами, затем иронически протянул: —Ах, ну, да, молодости... Ты извиняй меня, я тебя перебил…
—Ничего, дед, все путем, — примиряюще ответил мужчина.
—А по батюшке, тя как величать? — поинтересовался старик.
—Владимирович.
—Сына, значит, в честь отца назвал, Сергей Владимирович?
—Так и есть, в честь отца… Вернее сказать, двух отцов. Отец моей жены тоже звался Владимиром. Вот, мы в честь двух наших отцов и назвали сына.
—Интересно получается… — протянул старик, поглядев на юношу.
—Знаете, дед, — вдруг заговорил юноша, — вот, меня так и подмывает называть вас Лев Николаевич.
—Ах, ну, да, всех, кому не лень, подмывает меня так называть, — сказал старик, оскалив свои желтые как у дьявола зубы. Затем спросил:
—Годков семнадцать тебе уже есть, Володя?
—Семнадцать будет… на днях будет.
—Июньский, значит… любознательный…
Опять все трое словили тишину, которую вновь нарушил дед.
—Ну, как вам здесь отдыхается? Не шибко воняет?
—По правде сказать, — начал мужчина, — пованивает здесь, даже больше, чем тогда, пятнадцать лет назад.
—Ну, что тут скажешь, напортили людишки живую среду. Сточные воды в Войнегу спускают, а она, бедолага, озеро и питает этими отбросами. Оттого и вонь. А и не только… Да-а-а, попортили озеро, — протянул дед. — Так вот, — продолжал дед, — лет пятьдесят тому назад кому-то из руководства в голову пришла идея организовать добычу сапропеля вокруг озера. Это — удобрение для сельского хозяйства, очень ценное. Так вот, это привело к тому, что берега были изуродованы бульдозерами, деревья вырублены, все искорёжено, а уровень воды резко упал. Поле у озера стало чахнуть. Потом появилась бурая масса, торф, гниль, резкий запах вонючего газа. Деревья стали сохнуть. Потом пожары пошли. Ей-богу, жалко до слез, аж реветь охота… А про ценное удобрение все ж забыли.
—Ну, а каким же было озеро в вашу бытность, дедушка? — живо поинтересовался паренёк.
—В бывалоча, внучок, вода в озере была прозрачнейшая, чистая, глаза в воде открываешь и за десять-пятнадцать метров видишь все. Глаз не резало, как сейчас. Местные купались в озере, хоть днем, хоть ночью. Никакого страха у людей. А ночью купаешься, тишь да гладь да божья благодать… какая-то торжественность была, лепота!.. А если, скажем, разболится зуб, ныряй в воду, открывай рот в воде — зуб и перестает болеть.
—Ну, а рыба? — спросил мужчина.
—Рыба? — переспросил дед, — с плота ловили рыбу. Червяка подносишь к носу карася, которого видно на глубине два-три метра, а он и отворачивается. Некоторые охотники за рыбой с подводным ружьем и маской стреляли щук. Кто-то даже умудрялся на гарпун за один выстрел вытащить двух линей.
—Па, — сказал Володя, — а по телеку показывали передачу об озере, да только ужастики и показывали. У старожилов ничего не спрашивают. А вот, оказывается, в чем дело — экологию убивают!
—Да-а-а, — глубокомысленно произнёс дед, — озеро оно же живое, а люди его изничтожают, а вместе с озером и лес. А ведь, они такие же живые, как и люди, и душа в них есть. Что будет здесь лет через сорок-пятьдесят не знаю, но, кажется, лучше не будет, если так дальше пойдет…
Посидели все трое молча с минуту. Потом дед встал из-за стола, перекинул свою котомку через левое плечо, водрузил себе на голову соломенную шляпу, взял посох в правую руку, сказал:
—Ну, да, ладно, люди молодые, пойду я своей дорогой дальше. Спасибо за хлеб, за кофе. Желаю вам хорошо отдохнуть.
Отец с сыном тоже встав из-за стола, попрощались с дедом.
—Спасибо, дед, что заглянул, рассказал много интересного, — доброжелательно сказал мужчина и напоследок поинтересовался: — Ах, да, дед, а ты, часом, не из Бакшеево?
—Нет, не из Бакшеево, я сам по себе, — ответил дед, помрачнев.
—Как?!.. — изумился мужчина.
—Это долгая история, — ответил дед, буравя мужчину глазами. —Так что, я не хочу вас грузить ею, а лучше пойду своей дорогой. Прощавайте! Бог даст, свидимся.
—Прощай, дед. Счастливого пути!
Дед зашагал дальше вниз к озеру. Отец с сыном провожали его взглядами. Вдруг, с противоположного берега озера раздался пронзительный женский крик. С поверхности воды ввысь взметнулись вспугнутые странным криком утки. Отец и сын повернули головы в сторону противоположного берега, но никого не увидали. Над озером образовывался густой туман. Пока наши герои отвлеклись на крик и туман, старик словно растворился в воздухе.
—Слушай, Вова, у меня такое впечатление, что нам повстречался сам леший, — со страхом произнес мужчина. — По правде сказать, старик меня подавлял.
—Меня тоже, па...
ГЛАВА IV
В воздухе нависла гробовая тишина. Длилась она с минуту. Тишина была нарушена звуками похожие на звуки фанфар. Качнулись деревья вокруг озера. Задрожала, затряслась под ногами земля, а из густого тумана над озером стали вырастать гигантские силуэты бронзовых изваяний. Происходило что-то невероятное, до ужаса пугающее.
—Что же происходит? — в страхе вопрошал юноша. — Па, валить надо отсюда!
Мужчина стоял, не шелохнувшись, будто в ступоре, не моргая уставившись на из воды вылезавшие по чьей-то воле бронзовые изваяния.
—Па, ну, что ты стоишь как вкопанный? Валим скорей отсюда! — закричал сын.
—Валим! — придя в себя, выдохнул мужчина.
Оба, сломя голову, отец и сын понеслись как угорелые в обратную сторону от озера по просеке, даже не захватив свои рюкзаки.
Они уже успели пробежать метров двести, как откуда не возьмись, путь им преградил валежник.
—Па, откуда здесь взялись эти упавшие деревья? Их же здесь не было! — закричал Володя, остановившись перед преградой.
—Я как чувствовал, что это не просто дед, а нечистая сила! — в страхе бормотал мужчина. —Володя, с нами сидел у озера не просто дед, а черт или леший — в общем, нечистая сила! Я знаю, это его проделки! Обежим валежник! — скомандовал мужчина и оба побежали в обход через топь.
Пока беглецы обегали валежник, в воздухе раздался громоподобный голос, как видно, лесного хозяина: «Ну, куда же вы, простофили, бежите? От меня не убежишь, коли я этого не хочу! А я этого не хочу! Вы мои пленники!»
Эти ужасные слова хозяина леса сопровождались громоподобным и рокочущим смехом. Чудовище саркастически приговаривало: «Не бегите, это опасно для вас! Стойте же! Бежать от меня бе-спо-лез-но-о-о!» — протянуло чудовище. А беглецы не останавливались, спешили, как можно быстрее покинуть лес. Раздался зловещий смех лесного хозяина…
—Это леший шалит с нами! — бросил отец сыну, когда они обегали валежник. —Беги, Вова, беги! Не останавливайся! Надо выбираться из этой проклятой зоны. Смотри, Володя, под ноги! Стой! Не здесь…
Отец не успел закончить фразу, когда сын провалился в болотную топь. Сергей, не раздумывая, бросился спасать сына, но и самого его чудовищное болото стало засасывать. Обоих затягивало в болото. В их глазах читались и страх, и ужас, и растерянность…
—Папочка, дорогой, мне ужасно страшно… — в растерянности приговаривал несчастный юноша, уже успевший уйти в трясину по самое горло и пытавшийся вытянуть свою шею, как можно выше, чтобы не глотать болотную жижу. Володя не кричал, видимо, боялся говорить громко, так как полагал, что от этого его быстрее засосет с головой, а надежда все же умирает последней. Он был сильно растерян, не знал, что делать. Ко всему прочему, его что-то обжигало изнутри, разъедало внутренности, будто какая-то едкая кислота пыталась выйти наружу. У Володи сработал рвотный рефлекс, но ничего не выходило, а только спазмировало все его внутренности. Он начинал сознавать, что конец близок, но все же, природные инстинкты еще заставляли его надеется на счастливый исход.
В это же время Сергей находился в двух шагах от сына, сзади, он видел, как того засасывает, но он ничего не мог сделать для сына, так как и сам был трясиной обездвижен, будто питоном скрюченный и сдавленный. Он понимал, что помощи ждать ни откуда — их может спасти лишь чудо. И все же он пытался что-то придумать, чтобы выбраться из этой трясины. Но, к несчастью, в голову ничего не приходило. И чем меньше оставалось надежды на чудесное спасение, тем больше в душе росло отчаяние, затуманивая этим ясность ума.
В эти считанные для жизни секунды отец не молился о собственном спасении, он молился за сына: «О Боже! Я бы все отдал на свете, чтобы только сын остался жив! Ему бы жить и жить… Ведь, такой умный и добрый парень погибает!.. И все по моей вине!.. О Боже, если ты есть, Боже, помоги моему сыну выбраться из этой трясины!.. Я и сам не могу шевельнуться, я здесь застрял… Если бы я мог, если бы у меня было достаточно сил, я бы нырнул в это поганое болото под ноги сына, себя подставив, лишь бы дать ему возможность выкарабкаться из это болота… Я понимаю, мы в одинаковом положении с Володей и мне нечего тебе предложить взамен! Я знаю, я и сам погибну в этом проклятом болоте… Но если нам с сыном суждено вместе погибнуть, Боже, то пусть я буду первым, ибо нет ничего ужаснее для родителя на этом белом свете, чем видеть смерть родного дитяти! Прошу тебя, Боже: или спаси моего сына, или дай мне первому умереть!..»
Сергей очнулся от собственных молитв и увидел, что Володя из последних сил пытается вытянут уже рот, чтобы набрать в легкие воздуха.
—Володечка, милый, дорогой, любимый мой сын, — рыдая, кричал отец, — прости меня дурака за все, прости меня за мать, за то, что так долго мы не виделись с тобой, когда я должен был быть подле тебя, пока ты рос и мужал… прости меня за то, что я тебя погубил в этом проклятом болоте…
Отец опомнился и спросил:
—Володя, ты хочешь что-то мне сказать? Говори! Я тебя слушаю!..
—Я очень люблю тебя, папа… И я уже ничего не боюсь, — деланно спокойным тоном сказал сын.
У отца молнией промелькнула в голове мысль: «Мой сын мужественней меня, он пытается меня упокоить. Эх, сынуля мой, дорогой любимый… Пусть он говорит… ему нужно…»
—Папа, про…
Володя не успел закончить фразу. Видимо, хотел попрощаться с отцом и уйти навсегда.
Жестокая трясина поглотила юношу с головой, а на поверхность выпустила его прощальные воздушные пузыри.
Так трагически ушел из жизни юноша, возможно, ни разу с девушкой не целовавшийся — безгрешная душа, целью которого было совершить в этой жизни что-то полезное, возможно, геройское, но… Перестало биться сердце Владимира Сергеевича Дьяконова в треклятой аномальной зоне Шушмор, зоне еще полное не разгаданных тайн, но унесшая с собой жизни многих-многих людей, которые тоже хотели жить, но погибли.
Говорят, смерть одного человека — это трагедия, смерть миллионов — это статистика. На первый взгляд, мысль эта цинична, ну, а по факту она правдива. На глазах отца произошла именно трагедия — он потерял родного сына, человека, за которого он пошел бы и в огонь, и в воду, за которого он принял бы все пытки ада, но Сергей стоял и ничего не мог сделать для сына своего, сам уже готовый к участи постигшей его дорогого и любимого сына. К его несчастью, как отца, он лицезрел смерть сына. Теперь он сам был готов отдаться во объятия трясины, только бы отключить мучавшее его сознание.
—Володя, — прошептал отец, — скоро мы будем вместе — втроем: ты, мама и я.
Трясина почему-то временно прекратила засасывать Сергея; он стоял в ней по шею. Ему хотелось крикнуть во все горло в отчаянии, и из него вырвался вопль будто его раздирало на части: «Боже! Ну, почему же ты меня не забираешь?!»
Сергей вопил, ругался матом, проклинал все, что ему приходило на ум, проклинал себя, проклинал всю нечисть: чертей, дьяволов, леших…
«Сынок, что же я натворил?!.. Зачем же я взял тебя в это прОклятое место!..»
«Ме-сто… ме-сто…» — вторило ему эхо.
«Слышишь, ты, чудище лесное, — снова в отчаянии закричал Сергей, — верни мне моего сына! Прошу тебя! Прошу! Он же еще мальчик! Прошу тебя!..»
Отчаявшийся слышал лишь свое эхо, уходившее в даль.
Вдруг, над головой Сергея раздался громкий древесный скрип отваливающейся от большого дерева тяжелой ветки. Он инстинктивно зажмурил глаза и резко нагнул голову вперед так, что подбородком коснулся вонючей болотной жижи, но на всякий случай защититься от возможного хлёсткого или тяжелого удара по голове. И сверху действительно обрушилась большая тяжелая ветка, которая своими концами с ожесточением шлепнула поверхность болота, при этом еще умудрившаяся хлестнуть Сергея по шее, причинив ему жгучую боль, что он, не выдержав боли, вскрикнул — ну и, как это полагается у русского человека, настоящего русского человека, матюгнулся, даже в адрес той, что станет его спасительницей — в адрес свалившейся на него ветки, которая под влиянием каких-то природных сил, точнее, силы гравитации, упала, задев утопающего. Как говорится, нет худа без добра. А главное — воспользоваться упавшим с небес добром, что и решил сделать человек, который уже было отчаялся…
Постояв с минуту, чтобы прийти в себя, Сергей решил воспользоваться подаренным ему самим проведением шансом. Сделав неимоверное усилие, он попытался развернуться всем корпусом на сто восемьдесят градусов. Тело же его не слушалось, оно ныло от боли, от неимоверной физической нагрузки; сильно ломило в суставах ног и рук, ломило в пояснице, раздирало от боли и низ живота — сказывалось нервное перенапряжение. И как бы ему ни было адски больно, он все же прилагал усилие за усилием, чтобы хотя бы на сантиметр сдвинуться с мертвой точки. Пока же ему не удавалось сдвинуться и на йоту — он будто бы был зацементирован в трясину — и, тем не менее, он не сдавался. Сказывалось его спортивное прошлое боксера-любителя, когда он учился преодолевать и тяжелые физические нагрузки, и боль, и травмы, и поражения, чтобы идти к намеченной цели.
Сергей еще раз сделал усилие, чтобы развернуться, но от этого напряжения у него закружилась голова. Тем, кто ни разу не тонул в болоте, трудно понять, что это за ад такой, а описать эту пытку, какой подвергается утопающий, но пытающийся выжить любой ценой, еще труднее.
То, что происходило с нашим героем, можно назвать единоборством со стихией, в данном случае, с болотом, где перевес сил было у последней, учитывая и то, что Сергей был уязвлен в его Ахиллесову пяту — на его глазах он потерял сына, также он потерял все свои физические силы. Когда человек попадает в объятия болота, нет опаснее существа для него, да и для любой живой твари, скажем, лося или медведя — болоту без разницы, которому любая живая тварь всегда проигрывает, разумеется, если ее не спасет счастливый случай.
Представьте себе огромную и глубокую многотонную топь, засасывающая все и вся во внутрь себя; человек для нее — все равно что песчинка и заглотить эту песчинку многотонной массе ничего не стоит. Вот и Сергей, находясь в этой стихии, ощущал себя беспомощной песчинкой, которая, как бы она ни хорохорилась, все равно уйдет на дно. Но Сергей все же человек, а не какая-то безмозглая песчинка, лишенная воли. Нет, Сергей — не какая-нибудь безропотная песчинка, а человек, наделенный разумом. И он должен победить болото в этом единоборстве, хотя бы ради памяти сына. Он должен!.. И не только инстинкт самосохранения в таких ситуациях работает, но и воля к жизни, а значит, к победе.
И все же Сергею удалось сдвинуться с места, которое его засосало, но для этого ему нужно было собрать весь остаток сил. Продвижение, хоть и небольшое, вдохновило его еще несколько сантиметров, чтобы зацепиться за кончик ветки. Сантиметр за сантиметром он хватался за спасительницу, сначала пальцами, а потом и обеими руками, уже плотно держась за ветку, вытягивая себя, тем самым помогая своим обессилевшим ногам перемещаться через плотную, как бетон, топь. И чем ощутимее была под ним твердая почва, тем легче ему было вылезать из трясины.
Когда Сергей выбрался на относительно сухую часть земли, солнце уже закатывалось за горизонт; сквозь плотные деревья были видны просветы последних согревающих его лучей. Он прополз по болотному мху от трясины до жесткой рогозы и только тогда его окончательно покинули силы; он больше не мог сделать ни малейшего движения — даже пошевелить пальцами. Он лежал лицом вниз, вдыхая запах болота и медленно уходя в царство Морфея под какофонию лягушек, стрекот сверчков, писк назойливых комаров и странные звуки, производимые бекасом.
Конец первой части
26 янв. 21 г.
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru